– А, Драгомир, – произнесла она, зевая. – Чего тебе надобно?
– Помощь мне нужна, Змей, супротив Елисея.
За первой вылезла вторая, недовольно глядя на того, кто потревожил её сон.
– С чего это вдруг тебе подмога потребовалась? – брюзгливо осведомилась она. – Чаю, у самого сил немерено, один Кощей чего стоит.
– Захватил его ворог мой, он же и Ягу убил. Объявился у царя богатырь непобедимый, сладу с ним нет, бьёт, да душит. Глядишь, и до тебя доберётся.
Первая голова, испуганно посмотрев на королевича, забормотала:
– А я, я-то что? Оленя вот слопал и лежу себе, почиваю, никого не трогаю…
– Цыц, – зло сказала вторая, – это ты оленей хватаешь, я тоже отребьем всяким кормлюсь, а он людей ест.
И кивнула в сторону лежбища, где всё ещё кто-то храпел.
– Ни одному богатырю такое не понравится, – присовокупила она. – Ты, королевич, с ним разговаривай, мы человеков не палим и не жрём.
– Так разбудите его, – раздражённо сказал Драгомир.
Головы переглянулись и исчезли внутри. Оттуда тотчас раздался рёв, и гость вместе с конём предусмотрительно скрылся за каменным уступом. Вовремя он это сделал; из отверстия пещеры вылетел такой протуберанец, что окажись кто на пути, угольками бы рассыпался. Появилась третья голова, со злобой поводящая заспанными глазами.
– Кому Горыныч понадобился? – проревела она.
– Мне, – выехав вперёд, сказал королевич.
Выслушал его Змей, подумал и промолвил:
– Давно мне охота Елисею покрепче насолить, да тяжёл я сейчас, съел много. Выжди дни три, полежу я, посплю, и пойдём вместе на тридесятое царство.
Уполз он обратно, но Драгомир от пещеры не ушёл, слушать остался. Остёр слух у упыря, каждое словечко уловил. А две головы, пока третья храпом разливалась, совет держали.
– Убьёт Горыныча витязь этот, тогда и нам конец, – дрожа всей шеей, говорила первая. – А мы чем виноваты? Не злобимся, человечину не кушаем, живём, никому не мешаем.
– Твоя правда, – ответствовала вторая. – Слышь, как начнётся сеча, сами пламени извергать не будем, а махнёт богатырь мечом, того вон к нему и подтолкнём. И улетим потом с телом, чтобы он обратно не прирос.
– Верно, верно, – согласилась добродушная морда.
– Только, чур, смотри, чтобы как в прошлый раз не вышло: я его пихаю под оружье, а ты в кусты засунулся. Меня потом чуть не оторвали за предательство, лишь то спасло, что Змей себе больно делать не захотел.
– Клянусь, не струшу, – гордо выпрямившись на шее, произнесла первая и, подавившись огнём, закашлялась. Обе головы испуганно притихли, когда завозилась обеспокоенная шумом большая и злобная, закрыли глаза и погрузились в сон.
Усмехнулся королевич, потёр руки и тихо отъехал от пещеры.
В доме Бабы-Яги стояло мрачное молчание, а Василиса рыдала, оплакивая подругу. Не обижала та её, кормила-поила всласть, наряжала, гулять водила, да про Драгомира всё рассказывала. Ворон тихонько сказал Ивану:
– Не понять нам баб этих. Мы её спасли, муж рядом, ан она о Яге сожалеет.
– Да не надо их специально понимать, – прошептал в ответ Голоднов, – любить будешь, всё примешь.
– И то верно.
Выплакалась Василиса, обняла всех троих по очереди, и поехали они во дворец. Радовались спасители, радовались слуги, а уж Марюшка от матери вовсе не отходила, всё ласкалась. И начался тут пир на весь мир: вино бочками выкатывали, свиней резали, птицу били, отмечали возвращение царицы. И никому даже думать не хотелось о том плохом, что подошло к самому порогу, да часа своего ждало.
Драгомир уже скакал обратно в своё государство, как вдруг, движимый порывом, повернул к тёмному тоннелю, над которым возвышался современный город. Спешившись, проскользнул он внутрь и, миновав, ведя лошадь в поводу, мрак и сырость, вышел к лесу. Вскочив на коня и поминутно его пришпоривая, помчался Флореску во весь опор к домику Бабы-Яги, который отыскал без труда.
Заскрежетал зубами вампир, увидев, что решётка взломана, а Василиса исчезла. Осмотрелся он, скользнул взглядом по лежащим на лавках платьям, обернулся и замер. С печки на королевича смотрел человек, удивительно схожий с ним. Не веря глазам, рассматривал он портрет, и помстилось ему, что открывается дверь, вваливается Баба-Яга уродливая, а он подходит к ней и, проведя рукой по спутанным волосам, говорит:
– Избавься от облика безобразного, Нежданушка, хочу на тебя настоящую посмотреть…
И вспомнил тут же, что ни настоящую, ни в облике чудища не видать ему больше её никогда.
– Нежданушка! – упав на колени, вскрикнул Драгомир, и кровавые слёзы потекли по исказившемуся лицу.
Выплакав горе, поднялся он и погрозил кулаком.
– Ну, погоди, Иван-богатырь, скоро сведём мы счёты, и за смерть невесты моей ты жестоко поплатишься!
Выбежал наружу королевич, бросил на порог охапку веток сухих, достав огниво, высек искру, подпалил дом и, вскочив на коня, умчался прочь.
ВИДЕО КНИГА, ГЛАВА 8.
ЧИТАЕТ АВТОР.
ЧИТАЕТ АВТОР.
