киностудию. Неужели он не понимал, что мне нужно хотя бы позвонить, и сказать, что все окей, процесс пошел, и мы скоро узнаем результат?
Но Игорю явно было наплевать на мои чувства. Во вторник он тоже не появился. Тут уж я не вытерпел, сел в лифт и поехал на пятый этаж, чтобы плюнуть ему в лицо, как только он откроет дверь своей квартиры.
Дверь открыла его мама, в прошлом красивая женщина и довольно популярная актриса. Но это было в прошлом. Дверь мне открыла настоящая фурия.
- Где этот ублюдок? – заорала она – Да я и знать не хочу, и слышать его, и видеть не хочу!! Опять, наверное, нажрался где-нибудь!
Я всегда знал, что у Игоря сложные отношения с матерью, но не до такой же степени! Озадаченно я стоял перед захлопнувшейся дверью и, почесывая затылок, пытался осознать происшедшее.
Значит, мой соавтор исчез вместе с заявкой. О всех договоренностях я знал только с его слов. Я понятия не имел, действительно ли Игорь Яковлевич Болгарин давал согласие на придуманную нами схему, согласен ли был автор отказаться от своих авторских прав ради сомнительного удовольствия увидеть экранизацию своей книги. А самое главное – готова ли была киностудия имени Довженко заключить с нами договор и действительно ли этот фильм стоял в плане студии.. И вообще, может быть это просто розыгрыш? Мистификация какая-то? Но кому нужна была эта сценарная заявка вымученная двумя дилетантами?
На все эти вопросы ответить мог только Игорь. Но он не появлялся. Прошла неделя, еще одна. Игорь как в воду канул. Еще через две недели я решил, что если мой так называемый «соавтор» позвонит ко мне в дверь, то я на пинках пронесу его по всему Ленинградскому проспекту пока его зад не превратится в один сплошной синяк! Еще через месяц я вычеркнул его из списка своих знакомых, а чемодан с учебниками торжественно выкинул на помойку.
В следующий раз я увидел Игоря входящим в наш подъезд месяцев через семь. Желание дать ему в морду было настолько сильным, что я счел за благо посидеть в машине лишних пять минут, пока его физиономия не скрылась за дверью. Потом я еще пару раз видел, как он с собакой гуляет во дворе, несколько раз наблюдал, как он пытается завести свою древнюю «победу», но по-прежнему принципиально избегал встречи.
В конце концов любопытство взяло свое. Я решил, что дать в морду никогда не поздно, но нужно же хотя бы выяснить, что, собственно, произошло, и где этот тип ошивался последние полгода.
Увидев в следующий раз, как он выгуливает свою собаку, я подошел и спросил:
- Ну что, подонок, ты мне ничего рассказать не хочешь?
- Хочу, - тухло отозвался подонок – но ты мне не поверишь.
- Да я тебе теперь не поверю, даже если ты скажешь, что снег белый, а небо голубое! Но ты валяй, импровизируй – я сжал кулаки и приготовился слушать его вранье.
Его история оказалась не менее захватывающей, чем вся наша сценарная эпопея. Происходило это все в начале 80-х, то есть в самый расцвет застоя. И в то время каждый трудоспособный советский гражданин был обязан где-нибудь учиться, или работать. Игорь на это дело плевал. Имея диплом режиссера, он перебивался случайными заработками и нигде официально не числился. К тому же от частых возлияний вид всегда имел «лихой и придурковатый» так, что в вытрезвителе ему лишних вопросов не задавали.
И вот в тот самый вечер, когда он, пропустив для храбрости стаканчик-другой отправился к Болгарину (который жил ровненько на другой стороне улицы) с нашей выстраданной сценарной заявкой в руках, путь ему преградил милицейский патруль. Ко всему прочему, Игорь еще и не знал, что за праздность в советском уголовном кодексе была статья. Статья за так называемое «тунеядство». И давали за него шесть месяцев тюрьмы...
Когда через шесть месяцев он вышел на свободу, финансовый год уже закончился, и даже если тот фильм реально стоял в плане киностудии, то этот план был благополучно сорван, и никто уже об экранизации того военно-полевого романа не думал. Ну а я так и не узнал, и теперь уже никогда не узнаю, действительно ли я мог стать соавтором Игоря Яковлевича Болгарина. Не судьба...
«...В блиндаже нет другого освещения. Пламя колеблется, бросая на стены слегка дрожащие тени. Идут титры.
Титры кончаются. Со скрипом открывается тяжелая дверь блиндажа и входит старший лейтенант Звездин. Звездин снимает шинель, подходит к буржуйке и протягивает руки к огню. Смотрит на Гурьянина:
- Тебя комполка вызывает
- Зачем?
- Не знаю, вестовой передал.
Гурьянин быстро надевает шинель и уходит...»
