не отступлюсь от своего.
- Лидия, это не любовь, это идолопоклонство, в котором ты сама сегодня обвиняла язычников. Неужели ты полагаешь, что любить – значит поклоняться, владеть, распоряжаться, неотступно преследовать или сделаться тенью под ногами?
- А разве это не так? Я так чувствую любовь и вижу вокруг только такую любовь.
К её радости, он отвернулся от света и посмотрел на неё. Впервые она могла видеть его глаза так близко.
- Нет, Лидия, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Любовь долготерпит и милосердствует, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Достигай любви, ревнуя о дарах духовных…
- Эй, Лидия, да проснись ты! - Лидия открыла глаза и увидела Пантию. Странно, что она даже не слышала, как заскрежетали засовы и открылась тяжелая дверь, чтобы впустить её. "Это мне приснилось?". Сон показался ей явственнее самой яви.
- Вот уж никогда не подумала бы, что в карцере так прекрасно спать, – болтала тем временем Пантия, устроившись рядом с арестанткой на каменном полу. – Если у меня случится когда-нибудь бессонница, как у нянюшки, то я теперь знаю, куда прийти, чтоб хорошенько выспаться. А что, уютненько, - усмехнулась она оглядывая узилище. - Вот, я тебе тут принесла чашку вина и хлеба немного. Неизвестно ведь, сколько тебя ещё здесь продержат.
- Неужели Сабина распорядилась? – Лидия с радостью отпила немного вина, надеясь, что оно поможет избавиться от ледяного озноба.
Пантия расхохоталась.
- Ну да, что это я, - усмехнулась и Лидия.
- Она к тебе скорее убийцу пришлет.
- Могущественная супруга префекта столь сурова?
- Уж больно ты ей насолила своим появлением во дворце.
- Вот ещё новости, это чем же её так разозлило мое появление? Добрая сестра на её месте давно сама догадалась бы в гости позвать.
- Понимаешь, до твоего появления Лидией здесь была она. Её арестовали вместо тебя, а там уж завертелось все, так она и осталась для всех здесь Лидией. И тут явилась ты, настоящая Лидия.
- Вот так беда! Ну пусть скажет, что у нас в роду издавна повелось всех девочек называть Лидиями, в честь нашего лидийского пращура.
- Я тоже не понимаю, что за беда, но вот, подишь ты, старикашку так и пучит от злости. Лишнее вранье было бы только во вред, все равно потом он дознался бы правды, только ещё хуже. А так, может статься, перебесится, да забудет. Но ты сама видела, Сабина на тебя в великом гневе.
- Откуда ж мне было знать о ваших интригах.
- Ладно, я к тебе по другому поводу. Скажи, ты это серьезно, про кланяться.
- Чего-чего? – не поняла Лидия.
- Ты сказала, будто бы Валерий передал привет Сабине - это правда? - Лидия внимательно взглянула на Пантию, не шутит ли она - та же, ожидая ответа, пристально и серьезно смотрела на неё, словно на самого вестника богов.
- Да что ты, я с ним и словом никогда не перемолвилась, - успокоила она подругу. - Это я так, чтоб её позлить.
- Ну тебе это удалось с успехом, можешь гордиться, - все с той же серьезной важностью заметила Пантия. - Да и меня твои слова задели, это ведь мой мужчина и не надо упоминать его имя без повода, да и по поводу тем более не советую.
- А он хоть знает, что он твой, Пантия? - осторожно начала было Лидия. - Ты же понимаешь, что слова Сабины про подарок ничего не значат, если он сам…
- Конечно знает, как можно не знать о таком, - перебила Пантия, взглядом и интонацией многозначительно выделив слово «таком». - И поверь, соперниц у меня нет и не будет. Тебя это тоже касается.
- Насчет меня можешь даже не беспокоиться, - равнодушно отмахнулась Лидия, отпивая ещё глоток вина. - Колесничие меня не интересуют, ни бывшие, ни настоящие.
- Ну то-то же.
***
Известие об аресте дочери застало Корнелию за ревизией партии только что привезенного шелка и льна. Хороших тканей теперь понадобится много – для сговора, для свадьбы, для нового дома и новых нарядов Лидии.
- Быть того не может! – в раздражении обрушилась она на служанку, принесшую злую весть. – Вечно ты что-нибудь напутаешь! Лучше уж сразу признайся, что не выполнила поручение. Знаешь ведь, что за вранье я наказываю гораздо строже, чем за нерадение.
- Нет же, хозяюшка! – испуганно оправдывалась девушка. - Там было много людей и все они подтвердили, что Лидию вместе с другими арестованными увели с площади во дворец наместника!
- О горе нам! Да что же это за день напастей выдался… - в расстройстве проговорила хозяйка и повелела приготовить носилки.
Сама же, оставив все дела, поспешила сменить простую домашнюю столу на более уместный наряд, надев лучшие украшения и накинув поверх платья покрывало, отправилась во дворец.
«Верно, какое-то недоразумение», - успокаивала она себя по дороге.
Хотя к приему она опоздала, однако её без промедления пропустили во внутрь.
- Я доложу, - вежливо сказал стражник, услыхав её имя.
Ждать ей пришлось довольно долго, но ожидания все же увенчались успехом. Оставив, как полагалось по этикету, прислужниц в приемной, Корнелия, вслед за распорядителем поспешила к аудиенции.
Наместник принял её в таблинии. К разочарованию почтенной матроны, несколько холодновато для новоиспеченного родственника, даже не пригласив к столу и держа в отдалении, словно простую просительницу.
- Рад тебе, почтенная, в чем твоя просьба, говори, я слушаю тебя, - благосклонно кивнул он.
- Сиятельный, да прибудет с тобой мир и благополучие во веки, – почтительно заговорила матрона. – Ты видишь перед собой убитую горем мать, ибо сегодня, не дождавшись возвращения своей дочери из христианской общины в Неаполисе, куда она имеет обыкновение наведываться по своей душевной склонности и исключительно с нашего с отцом дозволения, я отправила за ней служанку, и та, вернувшись, сказала, будто её арестовали по твоему повелению...
Она замолчала, выжидательно глядя на префекта, но поскольку тот тоже молчал, не отрицая этого факта, она продолжала.
– О сиятельный! Если это так, то в твоем дворце сейчас прибывают обе мои дочери, мои любимые чада. Одна из них счастлива быть нежно любимой тобой и называться твоей супругой, а другая имела несчастье по недоразумению, или же по неосторожности и беспечности, присущей молодости, чем-то разгневать тебя. Я пришла сюда просить тебя, о сиятельный, ради твоей привязанности, которую ты испытываешь к первой моей дочери, быть милосердным, помиловать и отпустить вторую мою дочь. Чтобы мое материнское сердце не разрывалось от двойной утраты.
- Они очень схожи меж собой, - неожиданно проговорил в ответ наместник, - как вы их различаете?
- Ты верно говоришь, сиятельный, - охотно поддакнула Корнелия, приободренная его благодушным интересом и простотой обращения, - но хотя мои дочери - близнецы, люди, которые достаточно хорошо их знают, видят, как они растут и взрослеют, каждый день говорят с ними - мы, их родители и все домашние, - без труда различаем их. Они схожи лишь на первый, сторонний взгляд, но на самом деле различаются меж собой и весьма сильно.
- И кто из них раньше явилась на свет, кто старше?
- Сабина.
Наместник задумчиво покачал головой и усмехнулся.
- Что ж, поспешу успокоить тебя, почтенная, - сказал он, - на смертную казнь себе наговорить твоя дочь не успела, и это только лишь благодаря тому, что я поспешил отправить её под арест.
Корнелия ахнула.
- Да как же это может быть? - только и проговорила она в сильном смятении. – Лидия скромная, воспитанная девочка, она и родителям лишнего слова поперек не скажет…
- Чтоб ты знала правду и не пребывала более в благостных иллюзиях по поводу воспитания вашей Лидии, расскажу тебе как было дело, – заговорил Аттал, нахмурившись и отринув показное благодушие. - Твоя дочь была арестована за подстрекательство и организацию беспорядков возле храма в Неаполисе. После чего, вместо того, чтобы смиренно признать вину, в ответ на мои упреки и отеческие наставления она разразилась грубой хулительной речью, вздумав зачем-то изображать из себя безумного христианского проповедника. Теперь решай сама, так ли ужасно то обстоятельство, что вместо того, чтобы подвергнуться наказанию на площади вместе с остальными смутьянами она всего лишь сидит под арестом у меня во дворце.
- Я слушаю тебя, сиятельный, и не понимаю ни слова, - растерянно развела руками Корнелия. - Ты говоришь не о моей дочери, нет. Ни Лидия, ни Сабина не способны подстрекать людей к беспорядкам, ни равно к другими ужасным и непотребным деяниям. Они всю свою жизнь просидели дома за ткацким станком, как и пристало благовоспитанным девушкам из хорошей обеспеченной семьи. Здесь явно какое-то недоразумение.
- По поводу воспитания Сабины мы обязательно поговорим тоже, хорошо, что ты затронула и эту тему, - слова Аттала, прозвучавшие как-то зловеще и явно таившие в себе какую-то пока непонятную угрозу, заставили материнское сердце сжаться от страха. - Но сейчас пока речь о Лидии. Я полагаю, что ты, почтенная, слишком загружена домашними делами, и, по-видимому, имеешь недостаток в рабынях, если тебе недосуг озаботиться воспитанием собственной дочери. Я не так уж долго наблюдал её, но сразу понял, так же как и все присутствовавшие в приемной достойные люди города, что более невоспитанной, дерзкой и грубой девушки не найти во всей Александрии! Ей совершенно все равно, где она находится, с кем говорит, а главное – что говорит. Она не утруждает себя достойным поведением, приятностью манер, благозвучностью своих речей, а слово этикет не знакомо ей вовсе. Как же так произошло, почтенная, что твоя дочь выросла сорной травой в предместье? Ведь с первого взгляда видно, что хорошее воспитание обошло её стороной.
- Но это нет так!.. – воскликнула Корнелия, прижав руки к сердцу, словно боясь, что оно выскочит из груди от волнения и стыда.
- Это ещё не все, почтенная, – остановил он её причитания. – Говорю тебе, о Лидии ты можешь больше не тревожиться, ибо уже сегодня она будет отпущена домой. И лишь ваше дело, озаботитесь ли вы её воспитанием и дальнейшей судьбой, потому что найти мужа для такой грубиянки вам будет непросто. Но сейчас поговорим лучше о другой твоей дочери.
- Неужели и она успела чем-то прогневать тебя? – с показным удивлением молвила матрона, обрадованная милосердием властительного зятя и счастливым завершением своей миссии просительницы.
- О нет, Сабина воспитана гораздо лучше, это следует признать, - услышала она вполне ожидаемый ответ, однако её радость была недолгой. – Но я предпочел бы, чтобы и она, подобно Лидии, оставалась без внимания своих преступных родителей. Да, да, на этот раз ты все верно расслышала, - добавил он, ожидаемо заметив, как при этих словах она изменилась в лице. - И сейчас, глядя на тебя, я думаю, что все твое преступление состоит лишь в твоей глупости.
Корнелия, забыв обо всем, в великом изумлении уставилась на говорившего.
- Я было подумал, что ты попустительно закрывала глаза на происходящее, но теперь понимаю, что ты всего лишь глупа и оттого ведать не ведала, что за мерзкие преступления творятся под твоей кровлей.
- Это клевета, тебя обманули! – поспешила оправдаться женщина от ещё не озвученных обвинений.
- Вот как? Но ведь я даже не сказал, о чем речь, а ты уже заранее
