одновременно с этим появилась и ясность мыслей, и...
...что-то еще.
Упершись руками в стойку, Гай с неожиданной легкостью перемахнул через нее. До него донеслись приглушенные звуки выстрелов, но он отчего-то знал — время еще есть. Приземлившись с другой стороны стойки, Гай нашарил рукой то, что искал. Вскочил на ноги, и, не подумав проверить, заряжен ли дробовик, нажал на спуск.
Все последующие события слились в одно мгновение. Пули, выпущенные из карабинов, прошли мимо Гая, превратив стоящие позади него бутылки со спиртным в стеклянную пыль. Тело, замешкавшееся меж двух стеллажей, снесло вглубь зала потоком дроби.
Что ж, теперь врагов осталось двое.
Гай испытывал какую-то невиданную для него доселе гамму чувств — к панике и страху перед людьми с ружьями теперь прибавилась еще странная эйфория, соседствующая с истерикой и безумием.
Заметив движение слева от себя, Гай швырнул туда дробовик, а сам прыгнул в другую сторону — туда, где судя по ощущениям находился второй противник. Расчет оказался верным — Гай врезался в незнакомца, повалив того на землю. Не дав врагу опомниться, Гай начал наносить яростные удары своими, ставшими неожиданно сильными, руками.
Чувство эйфории росло, но вместе с ним росла и паника от мысли, что пока Гай расправляется с одним охотником, второй может с легкостью его застрелить. Наконец это тревожное ощущение достигло своего пика, разразившись четвертым тревожным звонком.
Мгновенный выброс адреналина дал Гаю возможность среагировать точно и верно. Он развернулся, в нужный момент перехватив ствол карабина, и одним усилием вырвал его из рук врага. В следующую секунду Гай, оттолкнувшись от пола, прыгнул, схватил последнего противника, и взмыл с ним в воздух.
Они приземлились прямо на кассовую стойку, проломив ее. Удар был такой силы, что Гай почувствовал, как разломилась шея его врага. Изо рта противника брызнула кровь, и Гай неожиданно четко разглядел лицо незнакомца.
На него затянутыми смертью глазами смотрел тридцатипятилетний уроженец Канзаса, отец двух детей (Крис и Кельми, о да-да. Только посмотрите, какие они милые на этой фотографии! А вот еще одна, взгляните-ка сюда!), главный бухгалтер компании «Меркюри Индустриз» Гарольд Форсайт.
Для друзей просто Гай.
Кадр 5. Открытие. («Гай смог разобрать, что этот голос произносил»)
Стук в дверь был оказался настоящей неожиданностью, хотя и не являлся таковой. Гай забился в угол, Стив настороженно вскинул пистолет (карабин лежал немного поодаль, на расстоянии пары шагов). Неожиданностью оказался человек, которого увидел Стив, едва открыв дверь. Это была Бекки — немолодая негритянка, одетая сейчас в некое подобие платья, которое при желании можно было бы принять за домашний халат. В руках у нее покоился внушительных (впрочем, как и сама Бекки) размеров поднос, на котором уместилась тарелка овощного супа, порция риса с гуляшом, блюдце с бутербродами и небольшой термос с кофе. Перекинувшись со Стивом коротким взглядом, Бекки двинулась в сторону Гая. Стив пристроился сзади, крепко сжимая пистолет. Гай, еще не совсем понимая (и отчего-то не особо пытаясь понять), что происходит, забился еще сильнее в угол. Гай почему-то никак не мог вспомнить имени мужчины с пистолетом, но один его вид вгонял Гая в состояние, граничащее с паникой. Женщина с подносом выглядела дружелюбнее, а запах вокруг нее приятно отдавал чем-то аппетитным, но Гай тем не менее сильнее вжался в угол.
-Что это с ним? - удивленно спросила женщина.
-Не знаю, но он определенно...изменился. - настороженно ответил человек с пистолетом. Гай удивился, учуяв (да-да, именно учуяв), что вооруженный мужчина тоже изрядно напуган.
Неужели, мы их так пугаем? Или, может, они боятся этих черных штук, которые они постоянно носят с собой? Тогда зачем они их носят? Может, эти черные палки сами заставляют этих...существ носить их с собой?
Гай испугался, услышав голос в своей голове. Но, несмотря на то, что голос был удивительно нечеловеческим — смесь рычащих и гавкающих ноток вперемешку со вполне распознаваемыми звуками английского языка — Гай смог разобрать, что этот голос произносил.
Он беспрестанно сыпал вопросами.
Эти штуки плюются железными камешками. Зачем они? Для охоты? Наверное, ведь эти...существа...они такие слабые. Ни зубов, ни когтей. И зачем они вообще здесь? У них нет шансов на выживание. А они все еще здесь.
Они страшные. Они нас убивают. Почему? Наверное, они тоже нас боятся. Но ведь мы только защищаемся. Нападают — они. Не мы. Может, они думают, что это их мир? Странно. Ведь это наш мир.
Наш.
Наш с ними мир.
Общий.
Интересно, а они сами себя боятся? Наверное. Ведь они такие страшные. Слабые, но страшные. Странно. Наверное поэтому они такие свирепые — чтобы никто не видел, что они слабые. А что они могут без своих плюющихся палок? Интересно. Хотелось бы увидеть. Но...
Мне страшно...
Я боюсь...
Я.
Боюсь.
Гай сглотнул слюну. Он вытянул вперед руку, словно ребенок, защищающийся от удара. Женщина с подносом остановилась.
-Гай, ты чего? Успокойся. Вот, я принесла тебе покушать. - с этими словами она протянула Гаю поднос. В нос влился приятный запах еды.
Гай вспомнил. Вспомнил Гарольда Форсайта, которым был несколько лет назад, вспомнил парня по имени Гай, которым был всего несколько дней назад, вспомнил лица и имена всех окружающих, вспомнил все свое прошлое, но...как-то не так. Не так, как вспоминают свое прошлое тридцатипятилетние мужчины, листая фотоальбомы или обсуждая те или другие события в пивной с друзьями. Он вспоминал это, как...как что-то чужое, так, как вспоминают недавно просмотренный фильм.
Он осторожно взял поднос (Стив заметно напрягся) и вернулся в свой угол.
-У-й-й-й-й-ди! - прошипел Гай. Он едва шевелил губами, боясь, что если он откроет рот, оттуда вырвется что-то среднее между рыком и гавканьем.
Бекки осторожно (она была здорово напугана) отступила и, не говоря ни слова, быстрыми шагами удалилась.
-Н-н-н-е-под-х-х-х-ходи!
Стив отступил к стене и сел, зажав свободной рукой рану на ноге. Пистолет все еще смотрел туда, где вроде бы находилось Гай.
«-И не боишься, что я тебя, раненого…того?
-Гай, если ты станешь тварью, то я пойму это раньше, чем ты.»
Теперь он уже не был так в этом уверен.
Кадр 6. Русская рулетка. («Револьвер закрутился. Предательски медленно»)
Совет (а точнее, чего уж греха таить, суд) был окончен. Причем окончен он был именно так, как и предсказывал Марк — практически не начавшись. После высказывания старикашки и ухода Бекки все собравшиеся впали в некое подобие анабиоза. Возвращение Бекки — бледной и напуганной, пробудило всех ото сна и сразу же привело к решению, которое никто так и не озвучил, хотя каждый отлично знал. В конце концов, Марк жестом распустил собрание, и был искренне благодарен тому, что его жест был расценен правильно — ушли только женщины.
Сейчас (с начала Совета прошло чуть больше часа) в столовой осталось всего шесть человек, собравшихся в центре зала, вокруг небольшого стола. На этом столе, как на алтаре, лежал табельный револьвер Марка.
С одним патроном.
-Ну что, крутанем?
Голос прозвучал откуда-то издалека, из другого мира, такого далекого и недостижимого, что Марк даже и не понял, кому этот голос принадлежал.
-Да, верно...
Слова с треском и резью вырвались из легких.
Марк протянул руку к револьверу. Коснулся его. Поднял глаза на собравшихся. Встретил тяжелые свинцовые взгляды, упертые в пол.
-Так...нужно...
Марк никогда в жизни и подумать не мог, что для двух слов потребуется столько усилий.
Револьвер закрутился. Предательски медленно.
А ведь это русская рулетка, - подумал Марк, - только выбираем мы не жертву, а палача.
Он оглядел собравшихся. Да, верно — шесть человек.
Револьвер все раскручивался. Медленно, словно выбирая. Круг за кругом он по очереди целился в каждого. Он мог убить любого.
Но убьет лишь одного. Вопрос в другом.
Вопрос не «кого?».
Вопрос «кем?».
Марк вдруг понял, что не знает имен остальных. Или не помнит.
Какая, к черту, разница.
Он подумал о прошлом. О том времени когда всех этих Джонов, Джорджей, Полов и Ричардов было в избытке, когда людей считали лишь раз в году, чисто для статистики, а не потому, что люди стали редкостью. Считали лишь для того, чтобы понять, какой огромной и нерушимой является твердыня человеческого общества, а не для того, чтобы не досчитаться еще одного после очередной вылазки. Вспомнил о временах, когда человеческая жизнь была на порядок дешевле, если вообще чего-то стоила. Сейчас, в этот самый момент, когда револьвер делает десятый (он же — сотый, он же — тысячный) круг, он отдал бы многое, неисчислимо многое за то, чтобы человеческая жизнь перестала цениться настолько дорого. И пусть в том далеком прошлом, подобная мысль считалась бы аморальной и антигуманной, но сейчас, в этот самый момент, когда револьвер делает сотый (он же — тысячный, он же — миллионный, миллиардный, и черт его знает, какой еще) круг, в мире не найдется ни одного человека, который осудил бы его за эту мысль. Во всяком случае, в мире размером со столовую полуразрушенной полукрепости, бывшей когда-то средней школой номер да-какое-это-черт-побери-имеет-значение.
Здесь когда-то бегали детишки. Орали, кидались едой, а иногда даже и табуретками дрались. Дети, Марк — маленькие люди в брючках и юбочках. Ты их помнишь? Ты помнишь, что такое дети, Марки?
Револьвер и не думал прекращать вращение.
Марк вновь оглядел собравшихся и вдруг с ужасающей ясностью представил, как кто-то, любой из них, с замиранием сердца увидев застывший возле него ствол револьвера, сглатывает слюну.
Берет револьвер чуть дрожащей рукой.
Молча выходит из зала.
Спускается по полуразбитым, чуть влажным ступеням в подвал.
Открывает дверь (она как обычно, скрипит, ведь старина «черт-бы-тебя-побрал» Джонс так и не смазал петли).
Перекидывается парой слов со Стивом (а может все так же молчит)...
И...
Тяжелая ладонь Марка рухнула на револьвер, остановив его вращение на середине очередного круга.
Марк взял револьвер, и, не говоря ни слова (куда, черт возьми, пропали все эти слова?!) вышел из зала.
Гай сопротивлялся. Он не знал, чему именно, но чувствовал — этому нужно сопротивляться. Чувствовал это так же отчетливо, как и то, что победить он не сможет. Нужно было просто дождаться. Дождаться, и суметь рассказать.
Быть может, у него будет секунда. Если нет — он швырнет людям вечность. Если да — он подарит им жизнь.
Если это все еще будет он.
Ваш выход, мсье Гай.
Кадр 7. Время собирать камни. («Закрой свои гребаные глаза!»)
Все было именно так, как он и представлял. Только дверь не скрипела (впрочем, звук его пульса мог запросто заглушить любой скрип и вообще любой-другой-мать-его-звук), да и говорить Стиву ничего не пришлось. Марк сделал тот же жест рукой, которым распустил Совет, и вновь был премного благодарен за то, что его правильно поняли — Стив не покинул комнаты, просто отошел за спину Марка.
Он прекрасно понимал, кому придется доделать дело, если Марк не нажмет на курок.
-Включи свет...
Марку казалось, что он прошипел это, не разжимая губ, но Стив все-таки его расслышал. Где-то там, возле двери, висел выключатель.
Щелчок.
Лампа, там, черт его знает где под
