Витька подбежал к дому Герки и постучал в ворота. К своему стыду Витька не умел свистеть и он ужасно завидовал тем мальчишкам, которые выдавали такие трели, даже без помощи пальцев, что птицы отзывались. Пробовал как-то поучиться, даже брал за деньги уроки у одного “свистуна” но кроме сиплого звука, ничего выдавить из себя не смог. И хотя учитель бил себя в грудь, что через год, точно научит Витьку свистеть, уроки пришлось прекратить. Поэтому он постучал в ворота.
Герка не ожидал такого поворота, слушал Витьку и всё больше недоумевал. “Кто мог в чайной говорить про Ельку, он, что известная в поселке личность? Может, совпадение или случайность? И настораживает упоминание в разговоре название улицы и Елькиных друзей. Слишком много совпадений, ох, слишком много”, – размышлял Герка, слушая сбивчивый рассказ сына инженера.
– Вы опять куда-то вляпались? – спросил Витька.
– Вроде нет, ничего такого, всё у нас нормально (ой, хитрил, хитрил Герка).
Он никак не мог всё связать воедино, чтобы выстроилась чёткая картинка, дающая ключ к разгадке. И только когда Витька Поверин сказал, что в разговоре промелькнула какая-то голубятня, Герка понял всё – как молнией пронзило.
– И как выглядели эти двое? – безразлично спросил Герка, хотя это далось ему с трудом, в горле стало сухо, шершавый язык обдирал нёбо.
– Один такой высокий, как каланча, другой лысый.
– А тот, который лысый, толстый?
– Да, упитанный, – ответил Витька. – Ты их знаешь?
– А, ну тогда всё понятно, – Герка перевёл дух, можно было выкрутиться перед Витькой. – У Ельки постоялец объявился, может он рассказывал своему знакомому, где остановился, вот Ельку и упомянул.
– Значит, я напрасно тебе всё это рассказал? – разочарованно произнёс Поверин.
– И совсем не напрасно, – успокоил его Герка. – Спасибо тебе, может, что-то и прояснится.
И протянул Витьке руку.
Убедившись, что сын инженера ушёл, Герка бросился к Мотьке, тот ничего не поняв, сбегал за Елькой и все трое собрались в сарае Герки.
– Давай, выкладывай, чего стряслось? – сказал Мотька. – Что за колгота?
Герка собрался с духом и выпалил:
– Плохо. Всё очень плохо.
– Что германцы фронт прорвали? – поинтересовался Мотька.
– Завод снова закрывают? – у Ельки было своё понимание о плохом.
– Всё гораздо хуже, – Герка не знал с чего начать.
– Конец света, что - ли? Да не тяни ты кота за хвост, – завёлся Мотька.
И Герка рассказал им всё, что поведал ему Витька Поверин. И про длинного, и про лысого, и про Ельку, и про его друзей, и улицу, и голубятню.
– Теперь поняли, откуда ветер дует?
Мотька и Елька переглянулись, как будто выжидая, кто первый скажет: “Не очень”.
Герка понял этот перегляд.
– Длинный – это твой, Елька постоялец, сам же говорил, что ходит все вынюхивает. Твои друзья – это я и Мотька, не зря они говорили про нашу улицу. Голубятня, это то место, где мы нашли склад. Всё складывается. Они ищут тех, кто мог его найти и перенести на другое место.
– А им что надо, тушёнки или шоколада? – от волнения Мотька стал говорить стихами, в чём ранее замечен не был.
– Да нужны им твои продукты (Мотька оценил это “твои”), они ищут оружие или ещё, что-то, чего мы не знаем. И вышли они на Ельку, –
Герка немного помолчал, – думаю и на нас с тобою, Мотька, тоже.
До этого, молчавший как пришибленный, Елька нервно потёр ладошкой нос:
– А кто этот второй, лысый?
– Сдаётся мне, что это тот лысый толстяк, который сбежал в самый последний момент. За которым ты, Елька захотел проследить.
– Так, значит, снова германские шпионы? – невольно вырвалось у Мотьки.
– Как ни крути, а выходит так, – ответил Герка.
– Если они знают, что это мы, пытать будут, – грустно подытожил Мотька.
– Если бы знали точно, давно бы пытали, – успокоил его Герка.
– И что делать? – спросил Мотька, к которому после последних слов Герки спокойствие не вернулось.
– Я знаю, что делать, – сказал Елька.
– Что?
– Что?
В раз выпалили Герка и Мотька.
– Надо идти к следователю, этому, как его, – Елька напряг память, – Акинфию Юстиниановичу. И всё рассказать.
– Как это всё рассказать? – спросил Мотька, – всё-всё?
– Не, только про постояльца и этого лысого толстяка. Пусть они сами с ними разбираются. Что мы, всю жизнь будем за них шпионов ловить?
Герка положил руку на плечо Ельки.
– А ведь ты прав. Здоровско придумал.
– Может, сначала проследим за постояльцем? Будет с чем идти к следователю, - Мотька хотел, чтобы и его похвалил Герка.
– Елька последний раз проследил, слава богу, жив остался.
Этот аргумент подействовал на Мотьку.
– Когда пойдём?
– А, прямо и сейчас, чего ждать? – ответил Герка.
Мальчишки долго объясняли в проходной, кто им нужен, но по какому вопросу не сказали.
– По очень важному, – серьёзно сказал Герка.
Акинфий Юстинианович принял их радушно, как добрых друзей. Даже отложил бумаги, которые вычитывал.
– А, старые знакомые! С чем на этот раз пожаловали? Надеюсь, что-то серьёзное, по пустякам вы бы не стали меня беспокоить.
Он вышел из-за стола и пожал каждому руку. Ельку ещё и потрепал по макушке.
– Недавно только вас вспоминал. Два года уже прошло, повзрослели-то как. Я, честно говоря, даже уже скучать начал, думал: “Как мы тут без вас справляемся, уму непостижимо?”
В
идно было, что следователь находится в хорошем расположении духа.
– Что, снова германских шпионов выследили? – улыбнувшись, в шутку спросил он.
– Да, – выпалил Герка (какие уж тут шутки, живыми бы остаться).
Улыбка медленно исчезала с лица Акинфия Юстиниановича, словно надпись мелом на классной доске стирали мокрой тряпкой.
– Пойдёмте к столу, я буду записывать.
Мальчишки расселись на мягкие стулья, почувствовав их превосходство над табуретками и скамейками.
– Итак, позвольте полюбопытствовать, что случилось на этот раз? – спросил следователь и макнул ручку в чернильницу.
Рассказывал Герка, потому как Мотька и Елька знали всё только с его слов. Акинфий Юстинианович всё скрупулёзно записывал, иногда задавая вопросы.
– Как фамилия постояльца?
– Широносов.
– А зовут как?
– Елька, как зовут постояльца?
– Мамка к нему обращается Илья Сергеевич. Наверное, так и зовут.
Следователь оторвался от бумаг:
– Что-то в этом есть странное и загадочное. Постоялец встречается с Бруляко…
– С кем? – переспросил Герка.
– Ну, с этим лысым, который от нас скрылся, и почему-то поселяется в доме у Ельки. Совпадение? – И сам себе ответил, – Не верю я в такие совпадение. Должна быть какая-то связь.
Ребята напряглись.
– Ну, ладно, давай, Герка, дальше.
Мальчишек немного отпустило.
Следователь закончил писать, промокнул массивным пресс-папье последнюю страницу и посмотрел на ребят. Подозрительно так посмотрел, у Герки даже мурашки по телу побежали. Что творилось с Мотькой и Елькой остаётся только догадываться.
– А вот, скажите-ка мне, разлюбезнейшие, никто ничего не слышал, про банки тушёнки, которые кто-то подбросил семьям забастовщиков? – вкрадчиво спросил следователь.
Ребята переглянулись (ну, откуда он знает, ведь было же сказано в записке: никому не рассказывать).
– Нам ничего не дали, у меня мамка не забастовщик, – ответил первым Елька.
– Я тоже ничего не знаю, отец не бастовал, – встал на защиту отца Мотька.
– Нет, мы ничего про это не знаем, – поставил точку Герка.
– Ну-с, хорошо, но если, что-то станет известно, сразу ко мне, понятно?
– Конечно, понятно, ¬– ответил утвердительно Герка. “Чёрта с два, – подумал он, – что на самих себя доносить?”
Чтобы сменить тему, он спросил:
– А что стало с теми германскими шпионами капитаном Лашкевичем и с тем, кто Ельку хотел убить?
– Его фамилия Кривин (Елька невольно скривился), сподручный Лашкевича, так, мелкая сошка на побегушках. Его этапировали в Сарапул и осудили, теперь сидит в тюрьме. Других участники группы тоже арестованы, только лысый толстяк скрылся, мы его не смогли поймать, думали, что он покинул посёлок, а вон, нате вам, объявился. А Лашкевич действительно оказался немецким шпионом, но вот вам я ничего о нём рассказать не могу. Сами понимаете, военная тайна.
– Понимаем, – ответил Герка, радуясь, что разговор про консервы закончился.
– Ну, ладно, идите, охрана вас проводит через проходную, а я пойду докладывать начальству о ваших подозрениях.
Когда мальчишки вышли на улицу и миновали плотину, Елька спросил:
– Герка, а мы теперь тоже забастовщики?
– Почему, – удивился Герка.
– Ну, раз мы им помогали.
– Брось, Елька, брось и разотри. Какие мы заговорщики? Мы ещё малы для таких дел.
Но Ельку это мало успокоило.
Помощник начальника Вятского губернского жандармского управления полковник Будогосский внимательно выслушал Акинфия Юстиниановича.
– Снова эти мальчишки и опять им шпионы мерещатся. Вам не кажется это странным?
– Ваше высокоблагородие, господин полковник, осмелюсь напомнить, что в прошлый раз им не померещилось.
– Да, да, вы правы. И что предлагаете?
–Я бы проследил за этим постояльцем. И надо навести о нём справки.
–Что же разумно, я дам соответствующие распоряжения.
Елькин постоялец почувствовал тревогу и приближающуюся опасность. Нюх и чутьё его никогда не подводили. Дело, которое ему поручил Бруляко, было проще простого, выяснить, не причастны ли мальчишки к похищению продуктов и оружия из тайника. Если, да, то куда они могли спрятать похищенное.
Широносов сначала удивился, причём здесь мальчишки, искать надо того, кто знал про этот склад. Но Бруляко уверял, что все, кто знал, арестованы, ему одному удалось вовремя скрыться. Про тайник мальчишки могли ничего не знать, но могли наткнуться на него случайно. Место они знали и, по мнению Бруляко, вполне могли ради любопытства сплавать туда на лодке. Это было вполне объяснимо, хотя сейчас искать пропажу, всё равно что искать иголку в стоге сена. Два годы уже прошло. Но лысый пообещал столько денег, что отказаться было невозможно. А деньги ему сейчас были крайне нужны. И Широносов согласился – мальчишки, так мальчишки.
Повезло сразу, мать одного из них, пустила в дом постояльцем, но ничего подозрительного в этом доме не было, хотя он проверил, кажется, каждый уголок убогого жилища и пристроек. Если Елька действительно имел к этому участие, должны были остаться какие-нибудь следы: случайно оброненная обёртка, или консервная банка или ещё какой предмет, указывающий на имущество со склада. Но ничего подозрительного найти не удалось (Молодец Герка, навёл дисциплину). Смущало только одно, сын хозяйки дома никак не шёл на контакт, и, как казалось Широносову, тот стал его в чём-то его подозревать. Друзей в дом не приводил, сам надолго не отлучался.
И он уже почти уверовал, что вся затея Бруляко напрасна, но тушёнка для семей, арестованных забастовщиков, которая, как сказал лысый, и была в том потайном складе, оставляла сомнения. Это наводило на определённые мысли. Например, что Бруляко не врёт, но чего-то не договаривает. Раз, не договаривает, значит, и обмануть может. А вот этого Широносов допустить никак не мог. Он и сам был мошенник ещё тот, за что недавно отсидел в Сарапульской тюрьме, правда недолго, и почти без последствий. Время было такое, что на таких, как он, власть
