Ложь - Глава 2

- Ай, Джонни... Хватит болтать всякий вздор! – веселилась Вероника. – Своими фантазиями ты меня убьешь, я умираю от смеха.

Было шесть часов пополудни. После вкусного обеда слуги убирали со стола, унося остатки изысканных блюд и великолепный серебряный сервиз.

Стоял прекрасный майский вечер. На застекленной ротонде, пристроенной к террасе, две девушки и молодой человек весело и непринужденно болтали между собой с самонадеянностью, свойственной юности.

- Вероника, вечно ты смеешься над всеми планами Джонни, чтобы помучить его. Скверно с твоей стороны лишать его надежды, – вступилась за кузена Вирхиния.

- Просто мне не верится, что Джонни твердо решил заняться чем-нибудь, – отразила натиск Вероника. – А если я подшучиваю над ним, то только для того, чтобы подзадорить. Неужели это непонятно? Ты действительно считаешь, что это плохо?

- Ты, как всегда права, Вероника, – вмешался в разговор виновник спора. – Я и в самом деле не слишком трудолюбив, зато обожаю жизнь и красоту, обожаю смотреть на небо и на море... и любоваться глазами некоторых женщин...

- Льстец!

- Да-да, восхитительными глазами женщин моей родной страны. Я из тех, кому, обычно, вполне достаточно того, что дарит нам солнце и этот климат. Я не поклонник золотого тельца, и не привык выматываться на работе, страстно желая скопить побольше слитков, зато привык наслаждаться жизнью, хотя многие осуждают нас за это.

- Знаешь, Джонни, я думаю точно также, – поддержала кузена Вероника, – но Вирхинию это возмущает. Она у нас муравьишка, который считает, что нужно трудиться, не покладая рук, и в этом ее жизненный идеал.

- Да, но не настолько, – возразила Вирхиния. – Можете смеяться, но мне нравится заниматься делами. Я небогата, и полагаю, должна научиться довольствоваться малым. Я всегда считала праздность матерью всех пороков.

- Возможно, но праздность также мать совершенства и изысканности, – не осталась в долгу Вероника. – Бездельничая, мы мечтаем, и, думаю, нет ничего лучше грез, кузиночка.

- Браво, Вероника!.. Мне так нравится, что ты защищаешь наши устои.

- Джонни всегда защищает то, что нравится тебе, Вероника. Он выполняет все твои приказы, что бы ты ни пожелала, а я всегда лишняя...

- Бедняжка! – шутливо вздохнула Вероника. – Ты воспринимаешь шутку всерьез? Право, Вирхиния, никто не осуждает твое трудолюбие, но нужно же нам как-то оправдать нашу лень.

- Ах, Вероника! – печально вздохнула Вирхиния. – Ты так очаровательна, что этого уже вполне достаточно...

В ответ на слова кузины Вероника весело рассмеялась, откинув назад красивую голову, с превосходно очерченным греческим профилем. Мягкие волнистые черные волосы с легким синеватым отливом; угольно-черные брови и ресницы, и точно такого же цвета глаза с глубоким обжигающим взглядом; матовые щеки; и губы – сочные, сладкие и свежие, словно спелые ягоды. Все в ней – от плавных жестов, полных утонченного сладострастия, до гордого изящества, с которым она поднимает свою голову, – придает ей огня и страсти. В ней чувствуется власть. Она, действительно, прекрасна, и воспламеняет мужскую кровь, а глаза ее кузена служат ярким тому доказательством.

- Как же замечательно быть такой красавицей, как ты, – завистливо продолжала Вирхиния.

- Вирхиния, ты тоже красавица, – Джонни де Кастело Бранко повернулся к девушке, и выражение его лица вмиг изменилось, став умильно-ласковым, как у любящего старшего брата. Взглянув на Вирхинию, он заметил, как зарделось от смущения худенькое, миловидное личико двоюродной сестры.

По правде говоря, Вирхиния де Кастело Бранко, кузина Джонни и Вероники, тоже была недурна собой и довольно красива: невысокая, хрупкая девушка с большими светлыми глазами, золотистыми волосами и маленьким изящным ротиком. Похожая на миниатюрную и изящную фарфоровую куколку, она была по-детски очаровательна, словно маленький печальный ангелочек.

Но временами она была совсем другой, и тогда ее небесные глаза излучали странный стальной блеск. В них сверкали воля и неожиданная сила, но почти тотчас же веки с густыми ресницами опускались, приглушая и скрывая этот блеск.

- Я знаю, что ничуть тебе не нравлюсь, Джонни – плаксиво протянула Вирхиния.

- Ну что за вздор, малышка!

- Я поняла это с того дня, как ты приехал. Взглянув на Веронику, ты ослеп...

- Ну будет тебе...

- Конечно, тебя нельзя винить. Вероника очаровательна, а я замухрышка...

- О чем ты говоришь, душенька моя?.. – Под сводами арки, отделяющей ротонду от гостиной, появилась донья Сара де Кастело Бранко.

Высокая, импозантная, элегантно одетая женщина, донья Сара до сих пор приковывала к себе взгляды мужчин, сохранив следы былой красоты и царственности. Беспокойный взгляд доньи скользнул по лицу сына и на секунду задержался на великолепной фигурке племянницы Вероники, тотчас же став безразличным. Увидев тетю, Вероника встала, но донья Сара уже опустила глаза и с глубокой любовью посмотрела на белокурую Вирхинию, а та, словно ребенок, поспешила укрыться в ее объятиях.

- Да-да, тетечка, я – замухрышка, и ничего не стою, но ты ведь все равно меня любишь, правда?

- Не только я, – принялась утешать племянницу донья Сара, – в этом доме все тебя любят и высоко ценят. Думаю, все подтвердят тебе мои слова.

Взгляд доньи Сары остановился на примирительно улыбающейся Веронике и снова стал враждебным.

- А-а-а, так вот откуда ветер... это всё ты, Вероника, не так ли? Ну, конечно же, это ты нагрубила сестре! Вечно твои скверные шутки! Ты отлично знаешь, как чувствительна Вирхиния, и как я беспокоюсь, когда ее огорчают.

- Ты несправедлива, мама. Вероника не сделала и не сказала ничего дурного, – возразил Джонни.

- Я знаю Веронику лучше тебя... И знаю ее отвратительные привычки...

- С Вашего позволения, тетя, – прервала донью Сару Вероника. – Если я не нужна Вам, то пойду в свою комнату.

- Вероника! – Джонни попытался задержать сестру.

- Оставь ее, Джонни! – досадливо сказала донья Сара.

- Но, мама, я не могу оставить ее просто так. Ты без всякой причины наговорила ей кучу гадостей. Ведь это я разговаривал с Вирхинией, когда ты вошла... С твоего позволения, мама.

- Это уже слишком! – возмутилась донья Сара. – Джонни... Джонни!

- Не зови его, тетечка. Не сердись на него и не ругай. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь огорчался. По мне, так неважно, что остальные меня не любят... Ты меня любишь – и этого довольно!



***



- Вероника... я хочу попросить тебя, чтобы ты простила маму...

- Ой, Джонни?! – Вероника медленно обернулась, услышав раздавшийся за спиной голос Джонни де Кастело Бранко. Юноша стоял в глубине большой террасы, обращенной в парк, и вдыхал густой, насыщенный вечерними майскими ароматами, воздух. На застекленной ротонде, под голубыми небесами, Вероника казалась еще более ослепительной и красивой, несмотря на тень грусти в глубине ее блестящих глаз.

- Мама дурно обошлась с тобой.

- Не волнуйся, я уже привыкла.

- Что ты имеешь в виду?

- Ничего особенного, Джонни, так что не стоит беспокоиться. Насильно мил не будешь. Мне не посчастливилось понравиться тете Саре, вот и все...

- Уму непостижимо. Почему?

- Ее любимицей всегда была Вирхиния, с того самого дня, как в десять лет она осиротела и стала жить в этом доме, где чуть раньше приютили и согрели меня...

- В этом нет ничего особенного: твой отец был двоюродным братом моего; они с детства были не разлей вода.

- Да, два друга-шалопута. Я слышала рассказы об их сумасбродствах. Мой отец разорился, потому что полюбил. Говорили, что он сорил деньгами направо и налево, жил безрассудно, играл судьбой и жизнью, все промотал и умер в тридцать лет на нелепой дуэли из-за какой-то вульгарной женщины...

- Кто тебе это сказал?

- Это известно всему высшему свету Рио. Тетя Сара часто рассказывала эту историю при мне, когда я была еще ребенком.

- Это непростительно для мамы!..

- Почему непростительно?.. Она могла не знать, что я раньше времени разгадаю половину слов и туманных намеков. И все равно, несмотря ни на что, годы, прожитые в этом доме, были самыми счастливыми в моей жизни.

- Как же так?

- Пока не приехала Вирхиния, тетя больше меня любила, а потом разница между мной и кузиной стала слишком очевидна. Вирхиния была кроткой овечкой, а я – неукротимой задирой, она была гибкой, а я – прямолинейной, она – усердной, а я – нерадивой. Она была ласковой и нежной, а я – вспыльчивой и неудержимой. Вполне естественно, что тетя выбрала покорность и послушание. Вирхиния никогда не перечила тете и мирилась с ее капризами, а я была отважной и мятежной, как учил меня отец. Так что же ты хочешь? У меня множество недостатков, и тетя Сара не желает прощать их мне.

- А мне ты кажешься очаровательной, Вероника... Восхитительной, необыкновенной!

- Ты – самый любезный мужчина из всех, кого я знаю. Но я знаю себя. Я, и в самом деле, не умею сражаться с хитростью, да я и не хотела бороться с Вирхинией за сердце тети Сары. С другой стороны, мне дали не так уж много времени, чтобы завоевать его...

- Да, я знаю, что тебя почти сразу же определили в частную школу, между тем, как Вирхиния осталась дома.

- Она всегда была болезненной, а здесь у нее были личные учителя.

- К несчастью, ее образование не слишком выиграло от этого. Ты, наоборот...

- С моей стороны в том нет большой заслуги, меня заставляли учиться: я училась в столице, в колледже с самой строгой дисциплиной. Тетя Сара считала, что, возможно, там мне дадут то, чего не хватало. Учась в колледже, я увлеклась спортом и игрой на фортепьяно. Учителя меня ценили, и я была довольно счастлива.

- Все, кто общается с тобой, должны ценить и обожать тебя.

- Не стоит преувеличивать. Однако, так или иначе, но моя учеба затянулась, и когда, закончив колледж, я вернулась домой, то была уже чужой здесь, а Вирхиния стала избалованной девчонкой. Да ты и сам видел, как эта хилая неженка заливается слезами в объятиях тети Сары для того, чтобы та порадовала ее чем-нибудь. В этом доме капризы Вирхинии в порядке вещей, не знаю, заметил ты это, или нет...

- Полагаю, что, по крайней мере, отец додумался относиться к вам одинаково.

- Дядя очень хороший, но всегда слишком занят, хотя мы стали чаще видеть его с тех пор, как ты приехал. Он рад твоему возвращению и гордится тем, что ты стал инженером.

- Профессия инженера, как ты резонно заметила раньше, пригодилась мне только в строительстве воздушных замков. Я провел почти десять лет вдали от семейного очага, приезжая сюда на каникулы, вот только каникулы наши, как правило, не совпадали.

- Вовсе нет... Просто тете хотелось, чтобы я для пользы дела училась на каких-нибудь летних курсах... Впрочем, тетина идея, в конечном счете, оказалась не такой уж плохой: именно там я обучилась языкам и немного музыке, научилась плавать и фехтовать...

- Фехтовать?.. Я был рад, когда мне сказали, что ты превосходно фехтуешь. Знаешь, у меня появилось желание вызвать тебя на дуэль...

- Когда пожелаешь. Я к твоим услугам, но уверяю, оно того не стоит.

- А что ты скажешь о прогулке верхом сегодня вечером?..

- Превосходно!.. Если только мы не опоздаем к ужину.

- Когда скажешь, тогда и вернемся. Пойду, распоряжусь оседлать нам лошадей.

- Постой... пожалуй, нужно пригласить Вирхинию... или, по крайней мере,