здесь… Пойду, займусь лошадьми, чтобы они отдохнули.
***
- Ты чем-то озабочен, сынок?
- Что ты сказал, папа?
- Ты какой-то рассеянный, все думаешь о чем-то… И не отрицай, уж я-то тебя знаю. – Дон Теодоро любовно опустил свою холеную, царственную руку на плечо сына и понимающе-ласково посмотрел на него. – Утром ты вернулся с прогулки не в духе. Что случилось?
- Ничего.
- Ты уверен?.. Я сильно подозреваю, что твой друг, я имею в виду сеньора Сан Тельмо, очень некстати влез в твою дружбу с Вероникой.
- Я тоже так думаю, папа, но беда уже случилась. Кроме того, я ничего не имею против него. Сан Тельмо – истинный кабальеро и очень достойный человек, даже слишком.
- Слишком для кого?..Ты не уверен в себе?.. Увидел в нем соперника?..
- Прошу тебя, папа, давай оставим это.
- Но почему? Больше всего на свете меня интересует твое счастье, и затем счастье Вероники. Я видел их, они шли куда-то вдвоем. Да что случилось, в самом деле, раз всё так изменилось? И когда мы выпьем, наконец, шампанского на твоей свадьбе?
- Не знаю, папа.
- Ты так и не решился поговорить с Вероникой об этом?
- Я говорил.
- И что же?
- Я сказал ей, как сильно люблю ее… а она попросила меня подождать.
- Подождать?..
- Да, подождать, чтобы она могла подумать, разобраться в своих чувствах и убедиться в моих. Я считаю, что это каприз избалованной девчонки.
- Если это всего лишь каприз, то все зависит от тебя, убеди ее в своей любви.
- Я от всей души надеялся, что сумею это сделать, папа. Я поговорил с ней почти две недели назад, тем праздничным вечером, когда мы танцевали. Тогда я был уверен в себе и силен. Я был самонадеянным оптимистом, а сейчас все по-другому.
- Из-за Сан Тельмо?..
- Деметрио де Сан Тельмо в десять раз лучше меня, папа, и Вероника, как женщина, понимает это и ценит.
- Не говори так, и не сдавайся – воюй, защищайся, покажи, какой ты есть, и чего стóишь. Будь храбрым, борясь за сердце Вероники. Она знает тебя и любит. Вероника – славная девушка, и если ты так сильно ее любишь, то стоит потрудиться.
- Это правда, папа! Я так сильно люблю ее, что моя огромная любовь заменит достоинства, каких мне не хватает. Я безумно люблю Веронику, папа. Я обожаю ее, боготворю, и всеми силами буду бороться, чтобы вернуть ее… Вероника была почти моей, мне почти удалось завоевать ее сердце, но… Вирхиния! – Повернув голову, Джонни увидел Вирхинию. Побледневшая, но красивая, она стояла в дверях кабинета, жадно слушая его слова. Ее губы кривились от горя, а огромные, ясные глаза сверкали.
- Простите меня, своим приходом я прервала ваш разговор. Дядя Теодоро, тетя поручила мне найти тебя. Она в своей комнате. Ты идешь к ней?
- Уже иду, – дон Теодоро вышел из комнаты, а Вирхиния со слезами на глазах подошла к Джонни.
- Прости меня, Джонни, прости, – начала она. – Я не хотела подслушивать ваш разговор, это получилось нечаянно. Я так расстроилась… Мне так больно от того, что ты сказал.
- С какой стати тебе должно быть больно? И я не вижу причины для слез.
- Еще раз прости меня. Мои бедные слезки уже высохли. Они тебя только сердят.
- Вирхиния!
- Но я больше не стану докучать тебе, не хочу надоедать. Видишь? Я не хочу, но продолжаю плакать, слезы сами текут из глаз. Пожалуй, мне лучше уйти, чтобы ты не видел, как я плачу. Я избавлю тебя от этого отвратительного зрелища. Прости меня, прости, я никчемный человек. – Вирхиния тихонько выскользнула из комнаты, на ходу вытирая слезы и надеясь, что Джонни остановит ее и подойдет к ней, чтобы утешить. Джонни шагнул к Вирхинии и тут же остановился, заметив другую девушку. Ту, что воспламенила его мечты, наполнила сны и душу.
- Вероника! – позвал он.
- Что случилось, Джонни?
- Ничего, почти ничего.
- Вирхиния вышла отсюда заплаканной.
- Ты же знаешь, для слез ей не нужно много.
- Конечно, но…
- Бедная Вирхиния, она славная, но иногда невыносима!
- Джонни!
- Она осталась той же маленькой девчонкой, что не давала мне играть, когда я приезжал домой на каникулы. Ее любимым развлечением было сделать мне какую-нибудь гадость, а потом жеманничать, сюсюкать и лить слезы.
- Не без того.
- Ты смеешься?..
- А что еще мне делать? Она доставила мне удовольствие, показав, что впервые ее метод не сработал.
- Метод? Ты думаешь, что у нее все распланировано?
- Даже не знаю, что сказать. На самом деле та Вирхиния, что представляется тебе наивной простушкой, для меня – загадка.
- Как ты сказала?.. Загадка?..
- Смейся, смейся, но она гораздо хитрее, чем ты думаешь. Хотелось бы мне думать, как ты.
- Вероника, она чем-то насолила тебе, причинила боль? Скажи мне правду.
- Я много думала об этом – я не могу обвинить ее в чем-то конкретно, а если бы и могла, то не стала бы, так что давай оставим эту тему в покое.
- Почему не стала бы? Ты не доверяешь мне?
- Доверяю, конечно, но не люблю жаловаться и осуждать других. Каждый из нас такой, каким сотворил его Бог, и каждый ведет себя по-своему. Одни парят высоко, как орлы, а другие ползают подобно червякам.
- Что ты имеешь в виду? О ком говоришь?
- Ничего и ни о ком. Это всего лишь метафора, чтобы ты мог понять.
- Вероника, – Джонни нежно взял дрожащую руку девушки в свои, словно желая спасти от чего-то, и умоляюще посмотрел в ее черные глаза, – какой ценой заслужить мне твою любовь? В обмен на что? Какой подвиг совершить? Какую жертву принести?
- Джонни, милый, мы договорились не говорить о любви какое-то время.
- Знаю, но есть вещи сильнее воли. Вероника, ответь на мой вопрос: какое доказательство любви тебе нужно? Какой подвиг? Какая жертва?
- Ради Бога, Джонни, вспомни наш уговор.
- Не могу! Я забыл его, и знаю только, что люблю тебя, очень сильно люблю!
- Деметрио! – вскрикнула Вероника
- Вероника, я у Ваших ног. – Подошедший Деметрио почтительно склонился перед девушкой. – Как поживаешь, Джонни? Боюсь, я пришел некстати. Еще слишком рано.
- Рано для чего?
- И в самом деле, не ко времени. Вы позвали меня пофехтовать сегодня вечером.
- И правда! Прошу меня простить, Деметрио, у меня плохо с головой.
- Я Вас не виню. – Деметрио взглянул на Веронику и слегка улыбнулся. Под взглядом Сан Тельмо девушка совершенно смешалась. Ее щеки порозовели, а глаза под гусыми ресницами забегали. От смущения она еще больше похорошела. – Вы сказали, что обычно по пятницам в оружейном зале собираются несколько Ваших друзей и добавили, что иногда Вероника присоединяется к ним. Это меня удивило и пришлось по душе. Умение фехтовать – единственное, чего не хватало сеньорите Кастело Бранко.
Вероника выпрямилась, словно тонкий дротик язвительной иронии ранил ее до самой глубины души, но тут же овладела собой. Собрав в кулак всю выдержку, она спокойно ответила:
- Мне нравится фехтование, и говорят, что фехтую я не так уж плохо. – Вероника улыбнулась, а в обжигающей тьме ее зрачков полыхнул вызов. – Впрочем, к чему слова? Рапира скажет за меня, сеньор Сан Тельмо. Сегодня вечером, если угодно, я могу сразиться с Вами.
- В самом деле? Не думал, что Вы скрещиваете шпагу с мужчинами.
- В противном случае, я ни с кем не смогла бы скрестить свою шпагу. Думаю, во всем Рио не найдется и трех любительниц. Любовь к фехтованию передалась мне по наследству. Мой отец обожал фехтование. В нашем доме на улице Двух Морей был большой оружейный зал.
- В таком случае, почту за честь.
- С Вашего позволения, я буду первым, – вмешался Джонни. – Я безуспешно пытался пофехтовать с Вероникой с тех пор, как приехал. Какое-то время она не участвовала в поединках. Полагаю, у меня есть право быть первым.
- Не смею с Вами спорить, но настаиваю на праве быть вторым.
- О, Боже, я сейчас же заведу блокнотик, как на танцах. Альберто Герра Камоэс и Хулио Эстрада тоже ждут такого случая. Думаю, они тоже придут сегодня вечером.
- Эти двое – не в счет. Я знаю, ты легко их одолеешь.
- Вероника, иногда Вы вселяете ужас, – усмехнулся Сан Тельмо.
- Не выносите приговор раньше времени, инженер. И подумайте, что в списке Вы последний, но последние могут стать первыми. – Вероника кокетливо улыбнулась, мило указав на великолпные фарфоровые часы, украшающие мраморный камин. – Сейчас четверть шестого, и тетя не замедлит распорядиться накрывать стол. С Вашего позволения, пойду переоденусь к чаю.
- Полагаю, нам всем следует переодеться. Я пришел в костюме, не думая, что буду фехтовать.
- У меня есть два лишних нагрудника и фехтовальные маски. Идемте в мою комнату, поищем что-нибудь подходящее для Вас. – Джонни подхватил Деметрио под руку, но оба не двинулись с места, глядя вслед удаляющейся стройной и хрупкой фигурке, за которой полетела их душа. – Нет другой такой девушки, как Вероника!..
- Вы правы, Джонни, такой – нет!..
***
- Вирхиния?!..
- Ты удивлена, застав меня в своей комнате?
- Немного. В чем дело? Что-то случилось?
- Ничего.
Вирхиния удобно расположилась в маленьком, обитом кожей кресле, стоящем в уютном уголке рядом со светильником, книжной этажеркой и курительным столиком. Сидя в кресле, Вирхиния спокойно курила, с наслаждением вдыхая дым сигареты. Она с любопытством оглядела комнату, и ее холодные, насмешливые глаза остановились на удивленном лице двоюродной сестры.
- Знаешь, а твоя комната очень миленькая и оригинальная. Ты обставила ее с большим вкусом.
- Твоя комната гораздо роскошнее моей.
- Тетя Сара продолжает считать меня маленькой девочкой, и комнату обставила, как для ребенка.
- Как для любимого ребенка. Думаю, твоя мебель самая дорогая в доме.
- Тетя очень любит меня, а тебя это раздражает.
- Ни капельки.
- Именно такого ответа я и ждала от тебя. Тебе безразлично, любит тебя тетя или нет.
- Я так не говорила.
- Зато даешь понять, что тебе все равно. Ты никогда не старалась добиться ее любви, и ничего не сделала, чтобы она ценила тебя, а теперь удивляешься, что тетя противится вашей с Джонни свадьбе.
- Что ты сказала?
- Тебя удивляет, что я в курсе всех событий?
- Как раз это меня не удивляет, я знаю, что ты во все суешь свой нос, и всё про всех знаешь. Меня удивляет твое отношение ко мне, твои слова, и даже то, что ты в моей комнате. Раньше ты никогда сюда не заходила.
- Я пришла выкурить сигарету. Понимаешь, мне нравится курить, но тетя Сара всегда плохо отзывается о курящих женщинах, и я не хочу, чтобы она увидела сигареты и окурки в моей комнате.
- А потому, оставляешь их в моей… Понимаю.
- Тетя Сара почти никогда не заходит сюда, и потом, в конце концов, тебе-то что… Так, пустячок…
- Между прочим, я не курю.
- Подумать только!.. Это – простительный грешок, а у тебя достаточно наглости, чтобы сказать тете Саре, что ты куришь просто потому, что тебе так хочется. Понимаешь, курение вяжется с твоим образом, а с моим – нет.
- Вирхиния, что ты предлагаешь?
- А что ты хочешь? Я ничего не предлагаю, разве что приложить усилия и подружиться.
- Мы родственницы.
- Я знаю, что мы родственницы, но мы никогда не дружили. Ты всегда смотрела на меня свысока, как на ничтожество.
- На ничтожество, способное кусаться и царапаться. Ты впивалась в меня когтями и зубами с тех пор, как вошла в этот дом.
- Ох, Вероника!..
- А потом, рыдая, бежала прятаться в объятия тети Сары, которая ничуть не сомневалась, что тебя обидели.
- Какая ты злопамятная, Вероника! Ты всегда припоминаешь мне те детские
