Ложь - Глава 3

здесь… Пойду, займусь лошадьми, чтобы они отдохнули.

​

***

​

- Ты чем-то озабочен, сынок?

- Что ты сказал, папа?

- Ты какой-то рассеянный, все думаешь о чем-то… И не отрицай, уж я-то тебя знаю. – Дон Теодоро любовно опустил свою холеную, царственную руку на плечо сына и понимающе-ласково посмотрел на него. – Утром ты вернулся с прогулки не в духе. Что случилось?

- Ничего.

- Ты уверен?.. Я сильно подозреваю, что твой друг, я имею в виду сеньора Сан Тельмо, очень некстати влез в твою дружбу с Вероникой.

- Я тоже так думаю, папа, но беда уже случилась. Кроме того, я ничего не имею против него. Сан Тельмо – истинный кабальеро и очень достойный человек, даже слишком.

- Слишком для кого?..Ты не уверен в себе?.. Увидел в нем соперника?..

- Прошу тебя, папа, давай оставим это.

- Но почему? Больше всего на свете меня интересует твое счастье, и затем счастье Вероники. Я видел их, они шли куда-то вдвоем. Да что случилось, в самом деле, раз всё так изменилось? И когда мы выпьем, наконец, шампанского на твоей свадьбе?

- Не знаю, папа.

- Ты так и не решился поговорить с Вероникой об этом?

- Я говорил.

- И что же?

- Я сказал ей, как сильно люблю ее… а она попросила меня подождать.

- Подождать?..

- Да, подождать, чтобы она могла подумать, разобраться в своих чувствах и убедиться в моих. Я считаю, что это каприз избалованной девчонки.

- Если это всего лишь каприз, то все зависит от тебя, убеди ее в своей любви.

- Я от всей души надеялся, что сумею это сделать, папа. Я поговорил с ней почти две недели назад, тем праздничным вечером, когда мы танцевали. Тогда я был уверен в себе и силен. Я был самонадеянным оптимистом, а сейчас все по-другому.

- Из-за Сан Тельмо?..

- Деметрио де Сан Тельмо в десять раз лучше меня, папа, и Вероника, как женщина, понимает это и ценит.

- Не говори так, и не сдавайся – воюй, защищайся, покажи, какой ты есть, и чего стóишь. Будь храбрым, борясь за сердце Вероники. Она знает тебя и любит. Вероника – славная девушка, и если ты так сильно ее любишь, то стоит потрудиться.

- Это правда, папа! Я так сильно люблю ее, что моя огромная любовь заменит достоинства, каких мне не хватает. Я безумно люблю Веронику, папа. Я обожаю ее, боготворю, и всеми силами буду бороться, чтобы вернуть ее… Вероника была почти моей, мне почти удалось завоевать ее сердце, но… Вирхиния! – Повернув голову, Джонни увидел Вирхинию. Побледневшая, но красивая, она стояла в дверях кабинета, жадно слушая его слова. Ее губы кривились от горя, а огромные, ясные глаза сверкали.

- Простите меня, своим приходом я прервала ваш разговор. Дядя Теодоро, тетя поручила мне найти тебя. Она в своей комнате. Ты идешь к ней?

- Уже иду, – дон Теодоро вышел из комнаты, а Вирхиния со слезами на глазах подошла к Джонни.

- Прости меня, Джонни, прости, – начала она. – Я не хотела подслушивать ваш разговор, это получилось нечаянно. Я так расстроилась… Мне так больно от того, что ты сказал.

- С какой стати тебе должно быть больно? И я не вижу причины для слез.

- Еще раз прости меня. Мои бедные слезки уже высохли. Они тебя только сердят.

- Вирхиния!

- Но я больше не стану докучать тебе, не хочу надоедать. Видишь? Я не хочу, но продолжаю плакать, слезы сами текут из глаз. Пожалуй, мне лучше уйти, чтобы ты не видел, как я плачу. Я избавлю тебя от этого отвратительного зрелища. Прости меня, прости, я никчемный человек. – Вирхиния тихонько выскользнула из комнаты, на ходу вытирая слезы и надеясь, что Джонни остановит ее и подойдет к ней, чтобы утешить. Джонни шагнул к Вирхинии и тут же остановился, заметив другую девушку. Ту, что воспламенила его мечты, наполнила сны и душу.

- Вероника! – позвал он.

- Что случилось, Джонни?

- Ничего, почти ничего.

- Вирхиния вышла отсюда заплаканной.

- Ты же знаешь, для слез ей не нужно много.

- Конечно, но…

- Бедная Вирхиния, она славная, но иногда невыносима!

- Джонни!

- Она осталась той же маленькой девчонкой, что не давала мне играть, когда я приезжал домой на каникулы. Ее любимым развлечением было сделать мне какую-нибудь гадость, а потом жеманничать, сюсюкать и лить слезы.

- Не без того.

- Ты смеешься?..

- А что еще мне делать? Она доставила мне удовольствие, показав, что впервые ее метод не сработал.

- Метод? Ты думаешь, что у нее все распланировано?

- Даже не знаю, что сказать. На самом деле та Вирхиния, что представляется тебе наивной простушкой, для меня – загадка.

- Как ты сказала?.. Загадка?..

- Смейся, смейся, но она гораздо хитрее, чем ты думаешь. Хотелось бы мне думать, как ты.

- Вероника, она чем-то насолила тебе, причинила боль? Скажи мне правду. 

- Я много думала об этом – я не могу обвинить ее в чем-то конкретно, а если бы и могла, то не стала бы, так что давай оставим эту тему в покое.

- Почему не стала бы? Ты не доверяешь мне?

- Доверяю, конечно, но не люблю жаловаться и осуждать других. Каждый из нас такой, каким сотворил его Бог, и каждый ведет себя по-своему. Одни парят высоко, как орлы, а другие ползают подобно червякам.

- Что ты имеешь в виду? О ком говоришь?

- Ничего и ни о ком. Это всего лишь метафора, чтобы ты мог понять.

- Вероника, – Джонни нежно взял дрожащую руку девушки в свои, словно желая спасти от чего-то, и умоляюще посмотрел в ее черные глаза, – какой ценой заслужить мне твою любовь? В обмен на что? Какой подвиг совершить? Какую жертву принести?

- Джонни, милый, мы договорились не говорить о любви какое-то время.

- Знаю, но есть вещи сильнее воли. Вероника, ответь на мой вопрос: какое доказательство любви тебе нужно? Какой подвиг? Какая жертва?

- Ради Бога, Джонни, вспомни наш уговор.

- Не могу! Я забыл его, и знаю только, что люблю тебя, очень сильно люблю! 

- Деметрио! – вскрикнула Вероника

- Вероника, я у Ваших ног. – Подошедший Деметрио почтительно склонился перед девушкой. – Как поживаешь, Джонни? Боюсь, я пришел некстати. Еще слишком рано.

- Рано для чего?

- И в самом деле, не ко времени. Вы позвали меня пофехтовать сегодня вечером.

- И правда! Прошу меня простить, Деметрио, у меня плохо с головой.

- Я Вас не виню. – Деметрио взглянул на Веронику и слегка улыбнулся. Под взглядом Сан Тельмо девушка совершенно смешалась. Ее щеки порозовели, а глаза под гусыми ресницами забегали. От смущения она еще больше похорошела. – Вы сказали, что обычно по пятницам в оружейном зале собираются несколько Ваших друзей и добавили, что иногда Вероника присоединяется к ним. Это меня удивило и пришлось по душе. Умение фехтовать – единственное, чего не хватало сеньорите Кастело Бранко.

Вероника выпрямилась, словно тонкий дротик язвительной иронии ранил ее до самой глубины души, но тут же овладела собой. Собрав в кулак всю выдержку, она спокойно ответила:

- Мне нравится фехтование, и говорят, что фехтую я не так уж плохо. – Вероника улыбнулась, а в обжигающей тьме ее зрачков полыхнул вызов. – Впрочем, к чему слова? Рапира скажет за меня, сеньор Сан Тельмо. Сегодня вечером, если угодно, я могу сразиться с Вами.

- В самом деле? Не думал, что Вы скрещиваете шпагу с мужчинами.

- В противном случае, я ни с кем не смогла бы скрестить свою шпагу. Думаю, во всем Рио не найдется и трех любительниц. Любовь к фехтованию передалась мне по наследству. Мой отец обожал фехтование. В нашем доме на улице Двух Морей был большой оружейный зал.

- В таком случае, почту за честь.

- С Вашего позволения, я буду первым, – вмешался Джонни. – Я безуспешно пытался пофехтовать с Вероникой с тех пор, как приехал. Какое-то время она не участвовала в поединках. Полагаю, у меня есть право быть первым.

- Не смею с Вами спорить, но настаиваю на праве быть вторым.

- О, Боже, я сейчас же заведу блокнотик, как на танцах. Альберто Герра Камоэс и Хулио Эстрада тоже ждут такого случая. Думаю, они тоже придут сегодня вечером.

- Эти двое – не в счет. Я знаю, ты легко их одолеешь.

- Вероника, иногда Вы вселяете ужас, – усмехнулся Сан Тельмо.

- Не выносите приговор раньше времени, инженер. И подумайте, что в списке Вы последний, но последние могут стать первыми. – Вероника кокетливо улыбнулась, мило указав на великолпные фарфоровые часы, украшающие мраморный камин. – Сейчас четверть шестого, и тетя не замедлит распорядиться накрывать стол. С Вашего позволения, пойду переоденусь к чаю.

- Полагаю, нам всем следует переодеться. Я пришел в костюме, не думая, что буду фехтовать.

- У меня есть два лишних нагрудника и фехтовальные маски. Идемте в мою комнату, поищем что-нибудь подходящее для Вас. – Джонни подхватил Деметрио под руку, но оба не двинулись с места, глядя вслед удаляющейся стройной и хрупкой фигурке, за которой полетела их душа. – Нет другой такой девушки, как Вероника!..

- Вы правы, Джонни, такой – нет!..

​

***

​

- Вирхиния?!..

- Ты удивлена, застав меня в своей комнате?

- Немного. В чем дело? Что-то случилось?

- Ничего.

Вирхиния удобно расположилась в маленьком, обитом кожей кресле, стоящем в уютном уголке рядом со светильником, книжной этажеркой и курительным столиком. Сидя в кресле, Вирхиния спокойно курила, с наслаждением вдыхая дым сигареты. Она с любопытством оглядела комнату, и ее холодные, насмешливые глаза остановились на удивленном лице двоюродной сестры.

- Знаешь, а твоя комната очень миленькая и оригинальная. Ты обставила ее с большим вкусом.

- Твоя комната гораздо роскошнее моей.

- Тетя Сара продолжает считать меня маленькой девочкой, и комнату обставила, как для ребенка.

- Как для любимого ребенка. Думаю, твоя мебель самая дорогая в доме.

- Тетя очень любит меня, а тебя это раздражает.

- Ни капельки.

- Именно такого ответа я и ждала от тебя. Тебе безразлично, любит тебя тетя или нет.

- Я так не говорила.

- Зато даешь понять, что тебе все равно. Ты никогда не старалась добиться ее любви, и ничего не сделала, чтобы она ценила тебя, а теперь удивляешься, что тетя противится вашей с Джонни свадьбе.

- Что ты сказала?

- Тебя удивляет, что я в курсе всех событий?

- Как раз это меня не удивляет, я знаю, что ты во все суешь свой нос, и всё про всех знаешь. Меня удивляет твое отношение ко мне, твои слова, и даже то, что ты в моей комнате. Раньше ты никогда сюда не заходила.

- Я пришла выкурить сигарету. Понимаешь, мне нравится курить, но тетя Сара всегда плохо отзывается о курящих женщинах, и я не хочу, чтобы она увидела сигареты и окурки в моей комнате.

- А потому, оставляешь их в моей… Понимаю.

- Тетя Сара почти никогда не заходит сюда, и потом, в конце концов, тебе-то что… Так, пустячок…

- Между прочим, я не курю.

- Подумать только!.. Это – простительный грешок, а у тебя достаточно наглости, чтобы сказать тете Саре, что ты куришь просто потому, что тебе так хочется. Понимаешь, курение вяжется с твоим образом, а с моим – нет.

- Вирхиния, что ты предлагаешь?

- А что ты хочешь? Я ничего не предлагаю, разве что приложить усилия и подружиться.

- Мы родственницы.

- Я знаю, что мы родственницы, но мы никогда не дружили. Ты всегда смотрела на меня свысока, как на ничтожество.

- На ничтожество, способное кусаться и царапаться. Ты впивалась в меня когтями и зубами с тех пор, как вошла в этот дом.

- Ох, Вероника!..

- А потом, рыдая, бежала прятаться в объятия тети Сары, которая ничуть не сомневалась, что тебя обидели.

- Какая ты злопамятная, Вероника! Ты всегда припоминаешь мне те детские