Блошиный триумф

энергию в бесконечных речах, ответом на которые было сытое сопение со всех сторон. Такая реакция окружающих еще больше воодушевляла Блохунтия, и подгоняла его желание перейти к делам от слов, которые неожиданно нашли своих слушателей.
Если зрелые блохи легко могли прокусить медвежью шкуру и наслаждаться мишкиными дарами, то молодняку она была не по зубам. Им приходилось пристраиваться к старым лункам, брошенным старшими. От поиска таких бесхозных лунок их отвлекали бесконечные речи Блохунтия. Сначала отвлекали, потом стали привлекать, собирать вокруг него. Забредали сюда молодые блохи и из соседних регионов. Они-то и разносили во все уголки весть про умную блоху.
Чтобы полное брюхо не мешало говорить, обычно Блохунтий валялся на спине, засунув верхние лапки под голову и без умолку рассказывал о своих приключениях, которые переходили в планы на будущее. Открывая глаза, Блохунтий с радостью обнаруживал вокруг себя толпу любопытных слушателей, не утративших желания передвигаться и шевелить лапками, что радовало его еще больше, как и то, что они могли шевелить ушками в сторону его речей. Этого было достаточно ему, готовому шевелить мозгами за все медвежье население, ведь мозги его буквально кипели от мишкиной крови.
Бесконечная болтовня Блохунтия сделала свое дело, и незаметно пустое сытое равнодушие сменило любопытство рыскающего вокруг молодняка, а на смену любопытству пришел интерес, магнитом притягивавший уши со всех сторон. Радостный Блохунтий подсуетился и напрокусывал вокруг себя лунок для молодых слушателей, которые теперь могли не отвлекаться на поиски пропитания, а ежеминутно, круглыми сутками имели возможность наслаждаться его речами и сытой жизнью. Каждый день Блохунтий добавлял по несколько новых лунок, и вскоре вокруг него на мишкиной шее собралось большое лежбище благодарных слушателей, задние ряды которых терялись где-то за изгибами мишкиной шеи, что ничуть не смущало Блохунтия. Он знал, что речи его далеко слышны. Многих ближайших слушателей он уже считал своими друзьями, не желавшими покидать его, так же как он хмелевшими от мишкиной крови. Буквально бок о бок с ним лежали Кусман, Грызля, Прыгун, Хлопа, Чубс и преданными глазами глядели на того, кто превратил их в солидных персон, сделав владельцами персональных источников пропитания. Пока они готовы были за него в огонь, в дуст, в хлорку, в воду ради того, чтобы не расставаться с такой жизнью. Им невдомек было, что с этих пор шея стала доставлять мишке неприятные ощущения из-за их аппетита, который вызывал у него зуд и жжение, внося дискомфорт в его безмятежную жизнь.
Большинство сытого населения продолжало молча реагировать на все речи Блохунтия, не прекращая своих причмокиваний, чавканий, сладкой дремы и почесываний друг другу сытых брюшек. Но Блохунтия это ничуть не смущало, а наоборот, радовало, что ему никто не мешает. Безразличное молчание обитателей мишки в ответ на свои речи он принимал за молчаливое одобрение. В речах его все меньше упоминались былые подвиги и приключения, но все больше рисовались картины будущего с грандиозными планами.
- Да что нам мишка?! - совсем раздухарившись, восклицал Блохунтий. -  Я лично видел, что во многих его местах у блошиного народа не такая уж и сладкая жизнь. Но при правильном подходе к этому вопросу можно все решить с максимальной пользой для нас! Главное в этом деле - правильно распорядиться всем тем, что имеешь, тем, что тебе принадлежит!
Он видел при этом как Кусман, и Хлопа, и Чубс энергично кивают головенками в такт его словам, а за ними и остальные из всех тех, кого не сморил глубокий сон.
- Ведь, что получается?! - продолжал махать лапками Блохунтий, валяясь на спине и устремляя свои речи словно к небесам. -  Мишка наш огромен и сотни новых поколений не смогут истощить его богатые запасы, из которых нам, блохам, нужна лишь кровь и ничего более. А остальное ?! – вопрошал Блохунтий с назидательным видом. -  Мы не вправе молчать, глядя, как пропадает без пользы наше добро! А его шерсть?! Его когти?! Его зубы?! Да им цены нет! Надо видеть дальше своего брюха, если хочешь, чтобы оно стало еще больше! – восклицал он слушателям, восхищавшимся в первых рядах его словами. -  Ведь если продать выгодно с нашего мишки все то, что принесет пользу блошиному народу, то мы сможем приобрести в свое пользование целое стадо коров! Там можно будет обустроить детские лагеря усиленного питания и обеспечить ваших деток кровью с молоком! В лагерях тех будут вырастать новые, суперблошиные поколения! - Блохунтий перевел дух, разгоряченный от нарисованных его речами картин. Даже зрелые особи прекратили свои причмокивания и прислушивались к последним словам, обмениваясь взглядами.
Медвежья кровь продолжала горячить голову Блохунтия, и он не унимался:
- Да что мишка?! Весь лес должен признать наше существование и наши права на него, да!
Он энергично рубанул лапкой воздух, нечаянно ткнув в бок лежавшего рядом Прыгуна:
- Мы проведем в лесу, этот, как его... - Блохунтий повертел рукой возле головы, словно хотел выкрутить из нее застрявшее слово, точь в точь как тот оратор, что любил размахивать руками и орать во все горло: "Подонки! Все подонки и сволочи! Подлецы! Всех запорю!" Ни одна блоха не могла удержаться на его голове из-за жуткой тряски и диких воплей, эхом разносившихся в шевелюре, что не мешало оратору притягивать к себе этими воплями толпы народу.
Блохунтию до сих пор было неприятно вспоминать свое болезненное падение с той шумной ораторской головы, после которого речь Блохунтия стала запинаться о длинные слова. Но сегодня был другой случай:
  - Рехверендум! – с усилием выплюнул он непослушное слово. Голосование, - с облегчением тут же добавил он, отвечая на удивленные взгляды. -  И все будет по закону!
Неожиданно Блохунтий несолидно хихикнул:
- У нас тут на мишке блошиных голосов находится больше, чем всей живности в лесу бегающей, ползающей и летающей.
Зачем блохам деревья?! – громко крикнул он. -  Ни к чему они! Кровь нам нужна одна! Только кровь! А посему - деревья - долой! Не будет деревьев - не будет комаров! Этих крылатых воров нашего добра! - уже верещал Блохунтий. -  Ненавижу комаров!
От возмущения он топал лапками по мишкиной шее, и все его слушатели дружно затопали вслед за ним.
  - Проведем рехверендум, - разъяснял Блохунтий. - Деревья продадим, комары сдохнут. Все зверье будет нашим. Куда ему податься-то? Благодать наступит, - размечтался он. - Живи где хочешь: хоть на волке, хоть на лисице, хоть на зайце, - поморщился Блохунтий. -  Будь он неладен со своей беготней.
Друзья его вокруг радостно ерзали возле своих кормильных лунок, не переставая посасывать из них. Они любили своего кумира и его речи. Вскоре волна этих речей прокатилась по всем просторам мишки, вызвав среди его поселенцев слабое оживление, из-за которого ему приходилось то тут, то там почесывать свои бока.
Речи Блохунтия усиливали его жажду действий, которая передавалась окружающим, более- менее подвижным друзьям, готовым выполнить любой его приказ. И приказы не заставили себя ждать. Прыгун и Грызля, как не утратившие способность прыгать, были направлены за пределы леса, в деревню на поиски покупателей мишкиной шкуры, когтей и зубов, положив тем самым начало триумфальным свершениям. Кусман, Хлопа, Чубс и примкнувший к ним заморыш Хлюп были отправлены в лес на все четыре стороны для извещения лесных жителей о рехверендуме по деревьям, а заодно и обрадовать лесную братию радостной новостью о том, что в результате рехверендума их ждет новая, свободная от деревьев жизнь. На смену беспросветному кошмару в комарином аду лесных зарослей к ним придет вольготная жизнь на солнечных полянках среди безобидных пеньков. И все это благодаря заботам о них, зверушках, светлой блошиной головы, мудрой от медвежьей крови.
Без промедлений гонцы покинули родные просторы и отправились в путь. В ожидании их возвращения колония мишкиных поселенцев заметно оживилась. Монотонность ее жизни наполнилась новыми звуками. В шерстяных зарослях был слышен шум возни от ворочавшихся с боку на бок матерых особей, которых смутное ожидание неизвестности заставляло вертеться вокруг своих лунок. Подобная возня раздражала мишку, и он нещадно драл свои бока когтями, как граблями вычесывая ими и вытряхивая сотнями поголовье блошиного народа. Но это не облегчало его участь, потому что к освободившимся заветным лункам тут же устремлялся со всех сторон молодняк, довольный тем, что улучшения их жизни наступили еще до обещанных Блохунтием перемен. Молодняк с жадностью припадал к обретенным источникам пропитания и усиливавшийся зуд не радовал мишку.
А Блохунтия в это время все дальше и дальше несло в его планах. Вместо ушедших на задание вокруг него лежали новые друзья: коротышка Димасик, мускулистый Хрящ, долговязый Глюк, тут же раздувал щеки и нестрашно выпучивал глаза раздувшийся Сердяк, от которого во все стороны разило жуткой вонью. Украшением компании себя считала блоха, по всем признакам, женского рода. Для усиления эффекта своей красоты и для гарантии своей неотразимости эта женская особь облепила себя полупрозрачными лопухами мишкиной перхоти, щеголяя в них круглосуточно. При личном общении все обращались с ней учтиво, называя по-кошачьему ласково Матвусей. Но за ее спиной никому и в голову не приходило называть ее иначе как гнидой за манеры, недостойные почтенного звания блохи. Блохунтий лежал в окружении своей компании, в любимой позе и кричал в сторону небес:
- Ну что деревья? Никаких деревьев не будет и это нам не будет ничего стоить. Никаких расходов. А зачем? Блошиный десант на бобров сделает свое дело! Не хотят ведь они превратиться в ходячие кровоточащие коросты? Зачем им это? Портить свою шкуру? Наш десант заставит их повалить деревья, и мы превратим лес в наше богатство!
Никто не возражал ему и не спорил с ним, улетавшим в своих триумфальных планах все дальше от реальности.
Вскоре состоялось возвращение лесной экспедиции, вестников рехверендума. В этой экспедиции бесследно пропал заморыш Хлюп. Его жизнь была ценой за успех мероприятия. Возвратившихся героев Блохунтий одарил вновь прогрызенными лунками возле себя.
Они наперебой рассказывали о том, что лесные жители оповещены о рехверендуме и ничего не имеют против его результатов. Полные восторга от того, что они снова вернулись в сытость и безмятежность, эти герои даже мысли не могли допустить о том, что все их старания во время лесных скитаний остались незамеченными лесной жизнью, протекавшей в заботах и страхах перед чужими зубами.
Блохунтий был в восторге:
  - Вы герои! - кричал он на всю мишкину шею. -  Ваш подвиг открывает нам путь в новую жизнь! Теперь никто не сможет сказать, что блохи самовольно продали весь лес, без согласия его жителей! Это триумф, после которого мы, блохи, будем жить не только в сытости, но и в комфорте на любой вкус! Слава нашим героям! – ликовал Блохунтий.
Время шло, а от гонцов в деревню не было никаких вестей. Блохунтию было невдомек, что его судьбоносные планы, как и мишкина шкура, были не по зубам молодым посланникам. Только Блохунтия это