Ложь - Глава 11

лицо. К этому времени бар почти опустел, и он разглядел за одним из столиков одинокую, мрачную фигуру Деметрио де Сан Тельмо, молча, стакан за стаканом, пьющего виски. – Так значит, он здесь! Черт его знает, как долго он здесь сидит!

- Джонни!

- Оставь меня, Хулио! – Джонни направился к Деметрио прежде, чем Эстрада успел ему помешать. На его губах появилась неудержимо горькая улыбка. – Ба, кого я вижу! – воскликнул он, обращаясь к Сан Тельмо. – Счастливчик, рисковый везунчик!

- Не понял...

- Вы, как и я, ищете утешения в виски… Как это мило!.. Чудесно!.. Ну что же, счастливчик, давайте выпьем за Ваше счастье! – Джонни, одним глотком опустошил стакан виски, который нес в руке, и посмотрел на мрачно-холодное лицо Деметрио де Сан Тельмо. Деметрио, не отвечая, вонзил в него холодный взгляд своих серых глаз. – Что с Вами? – продолжал Джонни. – Почему Вы не пьете?

Деметрио медленно поднялся. Он много выпил, но виски оказался бессилен против его стальной выдержки и трезвого ума, против обуреваемой страстями дерзкой и бесстрашной души, куда по самую глубину вросла непобедимыми корнями сила духа.

- Почему Вы не пьете? – Джонни, пошатываясь, нетвердой походкой подошел к Сан Тельмо.

- Возможно, я ответил бы Вам, если бы Вы не напились до крайне плачевного состояния.

- Хотите сказать, что я отвратительно пьян?..

- Если бы я хотел сказать, что Вы отвратительно пьяны, то так и сказал бы, не заботясь о возможных последствиях.

- Ну конечно же!.. Я уж и позабыл что Вы – отличный фехтовальщик. Возможно, Вам вздумалось сразиться на шпагах, только будьте уверены, эта дуэль будет настоящей, а не спортивным поединком в зале, и противником Вашим будет не женщина, а я, понятно? Я!

- Джонни! – попытался урезонить друга Хулио.

- Оставь меня!

- Оставьте его, Эстрада, нет никакой опасности. Ему не удастся сразиться со мной.

- Даже если я плюну Вам в лицо, инженер Сан Тельмо, и дам пощечину?

- Джонни! – начал Хулио, но его прервал Сан Тельмо.

- Не бойтесь, он этого не сделает, потому что иначе прямо сейчас лишится жизни, не дождавшись дуэли!

- Инженер Сан Тельмо, прошу Вас! – заметался Хулио, словно меж двух огней.

- Не волнуйся, Хулио, все это – бравада новоиспеченного богача, – хорохорился Джонни.

- Джонни!

- Ну же, Сан Тельмо, окажите мне любезность, лишите меня жизни!.. Сделайте такую милость… Что же Вы? Почему Вы этого не делаете, ведь Вы уже сломали мне жизнь, отобрав самое ценное?

- Вы сошли с ума.

- Зачем Вы приехали в Рио?.. Зачем я привел Вас в свой дом?.. Зачем Вы встали у меня на пути?..

- Если бы я мог объяснить Вам в двух словах, что не я виновник Вашего несчастья...

- Хотите прикрыться ею?..

- Бог ты мой, я никем не прикрываюсь. Я отвечаю за каждое свое слово и за каждый поступок. Вашего глупого поведения в доме было достаточно, чтобы дать пощечину, но я закрыл на это глаза, подумав о том, как Вам, должно быть, больно.

- Что?.. Отпусти меня, Хулио!.. Отпусти! – рванулся Джонни.

- Не отпущу! Довольно, Джонни! Сан Тельмо прав, все это глупо. Ты не сознаешь своих слов и поступков. Сеньор Сан Тельмо, будьте добры, уйдите… Прошу Вас, уйдите отсюда.

- Вы – трус, Сан Тельмо, если уйдете. Жалкий трус!..

- Что Вы сказали, Джонни?..

- Да, я сказал и повторю, что Вы подлый трус. Чего еще Вы ждете, чтобы ответить на мои оскорбления?

- Это не Ваши слова, в Вас говорит виски!.. Если бы это говорили Вы, или, хотя бы понимали, что говорите.

- Я отлично понимаю, что говорю. Я не заикаюсь, руки-ноги у меня не трясутся, я не намерен отступать или бежать.

- Я и шагу не ступлю туда, куда Вы хотите меня завести. Я не стану отвечать на Ваши оскорбления, и не буду биться с Вами на дуэли. Я слишком хорошо понимаю, что Ваше единственное желание – не допустить мою свадьбу с Вероникой, а я безумно мечтаю об этой свадьбе, с ней связаны все мои помыслы, все желания.

- Ложь!.. Вы не можете желать этого так, как я!..

- Я нашел бы Веронику, даже если бы мне пришлось годами искать на дорогах ее следы... и если бы мне пришлось вырвать ее из Ваших рук силой, я вырвал бы ее! Никто, Вы слышите, никто не сможет помешать мне осуществить мое намерение!.. И что бы Вы ни говорили, что бы ни делали, все останется по-прежнему. Я женюсь на Веронике! Женюсь через месяц или прямо завтра, если Вы меня вынудите. – Деметрио гордо, с вызовом вскинул голову и с силой ударил кулаком по столу. Его серые глаза сверкнули подобно метнувшемуся к врагу стальному, ранящему клинку, и Джонни сквозь хмельную мглу постепенно начал понимать сквозящую в голосе Сан Тельмо горечь его любви. – Я знаю, Джонни, что Вы не можете меня понять, но мне это безразлично.

- Верно, я не могу понять Вас. Вы уверяете нас, что безумно любите Веронику, и в то же время тащите любимую женщину за собой в чащобы Мату-Гросу. Уму непостижимо!

- Я не тащу ее, она сама хочет ехать.

- Ради любви к Вам!

- Может так, а может, ради любви к моему золотому руднику. Разве Вы не знаете, что она очень тщеславна и хочет стать чертовски богатой? Неужели не понимаете, что она по доброй воле выбрала свой путь? Не я тот противник, что отнял у Вас счастье... А ее судьба, Джонни, возможно, вызывает большее сострадание, чем Вы себе представляете.

- Что Вы имеете в виду?..

- Вы и сами это знаете, так что не стоит повторять. А теперь, хоть Вы и назвали меня трусом, я самым лучшим способом докажу Вам свою храбрость. Я уйду, не сказав Вам, что это Вы жалкий трус!

- Деметрио, но эти слова...

- Я возьму свои слова обратно, если Вы примете их, как предлог для вызова на дуэль… Я не вышел из себя, вытерпел Ваши оскорбления, и дальше буду терпеть их, сколько понадобится. Эту битву Вы проиграли, Джонни, но иногда поражение является победой. Не завидуйте моей победе, Джонни! – Деметрио развернулся и быстро пошел прочь.

- Деметрио! Деметрио! – только и успел сказать Джонни, протянув вперед руки, словно желая остановить его. От выпитого виски ноги вдруг стали ватными, в голове помутилось, и он без сил повалился на руки подбежавшего друга.

- Джонни, Джонни, пойдем отсюда, – затормошил его Хулио. – Слава богу, дон Теодоро! Как вовремя вы пришли, не иначе сам Бог послал Вас.

- Что здесь произошло? – Теодоро де Кастело Бранко решительно прошел через безлюдный бар и подхватил сына, помогая Хулио поддерживать его. Он с тревогой осмотрел опустевшие столики и одинокого бармена с почтением застывшего у стойки. – Что с Джонни?

- Ничего страшного, дон Теодоро, не волнуйтесь. Я нашел его здесь, когда он уже изрядно перебрал, и раз десять мог свалиться. Успокойтесь, это всего лишь виски.

- Мне не хватило терпения ждать вас дома.

- Но откуда Вы узнали, что мы здесь?

- Я немного знаю сына, и был уверен, что он станет вертеться у отеля “Палатино”, чтобы найти Деметрио де Сан Тельмо.

- Сан Тельмо был здесь.

- Они встретились, Хулио, встретились?

- Да.

Напившийся до бесчувствия Джонни ничком повалился на стол и лежал, не шевелясь. Хулио заметил тревожный взгляд сеньора де Кастело Бранко, направленный на сына, и продолжил рассказ:

- Сан Тельмо был один. Он сидел вон за тем столиком в углу, там они и поговорили. Не волнуйтесь, дон Теодоро, их никто не слышал, кроме меня и почти никто не видел. Инженер Сан Тельмо вел себя весьма учтиво, хотя мне показалось, что он тоже был чудовищно пьян. Я собирался отвезти Джонни домой, а тут как раз появились Вы.

- Мы сейчас же отвезем его. Сделайте милость, дайте бармену щедрые чаевые и попросите у него машину напрокат.

- А разве вы приехали не на своей машине?

- Я предпочел ничего не говорить об этом слугам. Зачем им знать подробности? К тому же, шофер уже спал, пришлось бы его будить, а это ни к чему.

- Я сейчас же раздобуду такси, – сказал Хулио и ушел.

- Джонни, сынок! Джонни! – оставшись наедине с сыном, дон Теодоро потряс его за плечо, но напрасно: тот лежал пластом и даже не шелохнулся. – Бедный Джонни, – расстроенно прошептал дон Теодоро, горестно покачав головой.



***



Деметрио поднялся в свой номер в отеле “Палатино”, запер дверь и закрыл окна. Он чувствовал себя загнанным в угол, и ему нестерпимо хотелось убежать от себя. Алкоголь не смог одурманить его. Ему казалось, что кровь с бешеной скоростью мчится по жилам, больно ударяя в виски, а неведомая доселе тревога колет его душу глубже, острее и тоньше жала.

- Ради любви она готова ехать со мной. Она сама сказала это Джонни: ради любви. Вероника меня любит... любит! Она ненавидела Рикардо, но любит меня… Его она погубила, безжалостно толкнула в лапы смерти, но готова ехать со мной, разделить мою жизнь… Возможно ли такое?.. Но если это так, я совершу преступление… Ох, нет!.. Остынь, успокойся! Речь не обо мне. Меня нет, я не живу, я лишь орудие в руках Провидения, ведь человеческая душа навсегда упокоилась в болотах Порто-Нуэво… И ради нее... только ради нее я сделаю это, когда придет день отмщения!.. Рикардо, братишка, я поклялся отомстить за тебя, и отомщу, перешагнув через себя! Меня не станет грызть совесть, я не буду сомневаться. Для нее не может быть прощения, иначе я втопчу в грязь твою кровь и возненавижу самого себя!

Деметрио быстро подошел к закрытому окну и настежь распахнул его. За окном был виден спящий город. На востоке разгоралось слабое розовое сияние, предвестник утра, и на фоне посветлевшего неба четко вырисовывались здания и холм, на котором возвышался аристократический квартал Рио…

- Господи, Боже мой, – взмолился Деметрио, – дай мне силы, чтобы я мог продолжить начатое. Не позволяй жалости, состраданию и глупой любви овладеть мной. Я должен продолжать, должен.

Он лихорадочно сжал виски дрожащими руками: его будущее – это черный, без выхода, тоннель, а настоящее – жгучая боль от душевной раны, которую нельзя забыть. Но вот Деметрио встрепенулся: его стальная воля была сильней инстинктов.

- Я должен написать ей, – он отыскал в столе бумагу и ручку. – Нужно стереть горький осадок прежних часов. Ужин, помолвка, меньше чем через месяц свадьба, а потом... Потом будет сельва. И там не придется притворяться… Там будет не рай в аду, а только ад. Сущий ад, и больше ничего! Ад, окончательный и бесповоротный ад!

“Вероника, любимая”, – начал писать Деметрио, судорожно вцепившись рукой в бумагу, скрипя зубами от злости и смеясь над самим собой.

“Вероника... Вероника... Любимая... Да-да, любимая, для нас с тобой это будет ад”, – ликовала мятущаяся в отчаянии душа Деметрио.