Защита или украшение?

не сразу понимая, что является украшением чего -  или мундир был украшением мужчины, или же хозяин мундира был его украшением.  Они дополняли друг друга, создавая ощущение полной гармонии, в поисках которой и шли сюда люди, не находя ее там,  снаружи, за дверью здания.
Видимо, неуверенный вид  Виктора Петровича выдавал его слабую надежду на успех и понимание, когда он излагал свой вопрос о возможности наказания жуликов, обставлявших свои пакостные делишки солидными бумагами. Такой возможности служитель закона не усмотрел в случае с дедом.
- Вы, конечно, можете написать заявление – это ваше право, на него никто не посягает, -  участливым тоном  разъяснял он. -   Только должен Вам сказать, что в вашем случае все по закону. Договор подписан, стоит подпись покупателя. В таких случаях обычно отказывают в возбуждении  дела, - развел руками дежурный прокурор, словно расписываясь в своем бессилии и давая понять, что все расставил по своим местам.
- Странно, - не удержался Виктор Петрович. - По нынешним законам выходит, что если ребенка заманили конфеткой в машину и похитили – это значит, что он сам виноват? Ведь он сам сел, никто его не принуждал. Сел и уехал. Все по закону. Ах, да! Похитители еще могут  бумажку показать с его подписью о том, что он  добровольно сел в машину. Вы  опять скажете, что  все сделано с соблюдением закона? -  усмехнулся Виктор Петрович. Он встал, не ожидая никакого ответа:       - Над крыльцом вашего красивого здания не хватает плаката  большими буквами: СПАСЕНИЕ ЛОХОВ - ДЕЛО РУК САМИХ ЛОХОВ!  Тогда люди не будут беспокоить вас по таким пустякам, да и я  обратился бы к вам  только тогда, когда моего деда ограбят, зарежут, сожгут его дом.  Во всех остальных случаях, выходит, жулики недосягаемы и ненаказуемы. Теперь я буду об этом знать.
Виктор Петрович вышел из прокуратуры, не обращая больше внимания на архитектурные прелести здания, вся сила которого была в его фасадных формах, а не во внутреннем содержании. Виктор Петрович не мог больше упрекнуть себя в бездействии, однако чувство беспомощности никуда не исчезло. Что еще он мог сделать?  Этот вопрос не оставлял его в покое. Неожиданно для себя он сел и написал то ли заметку, то ли  фельетон о своем визите в прокуратуру. Он надеялся, что хотя бы газета обратит внимание людей на беспомощность стариков и их беззащитность перед жуликами с приятными манерами. Он надеялся, что его заметка заставит людей задуматься и принять меры без оглядки на государство, органы которого ничего не могут сделать,  все более превращаясь в украшение  государственной машины.
Виктор Петрович не ожидал, что напишет, что пойдет в газету, но он сделал это.  В отличие от здания прокуратуры, здание редакции городской газеты ничем не привлекало глаз, кроме  маленькой таблички на входной двери, да и внутри помещения редакции оказались далеки от  блеска и лоска служителей закона. Узкие коридорчики и маленькие кабинетики больше напоминали мышиные норки, чем место, где вершилось таинство зачатия городских новостей. Все было блеклым, тусклым, серым.
В кабинете, куда ему посоветовали обратиться, сидел полный, грузный мужчина, вид которого не мог дать ответ на вопрос о том, что держит его здесь, среди этих стен в таком почтенном возрасте. Наверное, причиной тому  были тишина и спокойствие, что царили в кабинете, недоступном для  шума домочадцев и внуков.
Выслушав Виктора Петровича, заслуженный журналист взял его текст и молча прочел. Виктор Петрович первым нарушил молчание:
- Раньше, давно, в советские годы, в газетах печатали фельетоны. Я сейчас газет не читаю и не знаю – печатают их или нет. Гонорар мне не нужен, - добавил он. -  Тут не до гонорара. Свое бы вернуть.
Мужчина задумчиво потер переносицу:
- Ну, не знаю, - покачал он головой. - Опубликовать такое – прокуратура на нас обидится
- На что тут обижаться? – не вытерпел Виктор Петрович. - Я никого не обидел, во-первых, а во-вторых, это ведь не вы написали, а ваш читатель,  желающий помочь людям, еще не попавшим в такую ситуацию. Что тут такого? – пожал плечами он. 
- Вот что, - решил журналист. - Вы оставьте свой номер телефона. Мы Вам позвоним. Я не один все решаю.
Из редакции Виктор Петрович вышел, окончательно уверившись в своем мнении. Его попытки приобщиться к работе шестеренок государственной машины провалились в вату, увязли в тесте, о котором больше ста лет тому назад писал Лесков. Несмотря на это все шестеренки крутились, органы государства работали, своим видом украшая и панораму города, и окружающую жизнь людей. Трещина, расколовшая здравый смысл этого мира, была этим органам  не по силам. Виктору Петровичу надо было не бороться с ней, а спасаться от нее, спасать своего деда  своими силами. Ему оставалось надеяться только на свой план, чтобы достать  незваных торговцев и отбить у них охоту к этому занятию, по крайней мере, в пределах одной улицы. Он посвятил в свой план деда и его соседку. Запах денег не оставит  жуликов  в покое. Они объявятся вновь. Ему оставалось надеяться только на свои методы, зная, что защищать его деда больше некому.