спросила Вероника. – Будь уверен, я предпочла бы погибнуть, но не быть тебе обязанной.
- Знаю. Ты слишком высокомерна и надменна, чтобы предпочесть обязанности смерть, но я ни в чем тебя не упрекаю. Я лишь стараюсь защититься от твоих обвинений, хотя пришел не за этим. Я зашел спросить о твоем здоровье. Доктор Ботель предупредил меня, что тебе нельзя волноваться.
- Какими вдруг внимательными и обходительными стали вы с доктором, на чьем попечении я нахожусь!
- Все равно в этих краях нет другого врача, и плохо ли, хорошо ли, но мы должны поблагодарить его за многое.
- Я отлично это понимаю, поскольку, благодаря сочувствию сеньоры Ботель и его милостивому позволению мы живем под его крышей. Надеюсь, ты доволен.
- Доволен? – Деметрио собирался ответить жене какой-то резкостью, но тут подоспела сеньора Ботель.
- Простите меня, сеньор Сан Тельмо, – решительно вмешалась явно встревоженная Адела, – но Вашей жене нельзя двигаться. Вероника, прошу Вас, лягте, – обратилась она к подруге, стараясь поудобнее уложить ее на подушки. – Если Вам снова станет хуже и разболится рана, Хайме точно обвинит меня. Подумайте обо мне, Вероника, прошу Вас…
Деметрио поспешно пошел к двери.
- Оставьте меня, сеньора Ботель, оставьте, – Вероника вырывалась из рук Аделы. – Пусть он сразу закончит свое дело!.. Он – зверь…
- Я так не думаю, – мягко возразила Адела. – Звери от этого не страдают, а сеньор Сан Тельмо мучается, как грешник в аду. Неужели Вы не видите?
- Вы хотите, чтобы я пожалела его?
- Знаете, если бы Вы постарались его понять, возможно...
- Да я только этого и хочу – понять его! Узнать, почему он, – голос Вероники сорвался.
- Успокойтесь, прошу Вас, – урезонивала ее Адела, – у меня предчувствие, что все у вас наладится… А пока что я узнала от Аеши, что инженер разыскал индейца Игуасу, чтобы поговорить с ним…
- Аеша?.. Кто такая Аеша?..
- Одна довольно смышленая молоденькая индеаночка, хотя и сущее наказание, – пояснила Адела. – Полагаю, что она – ваша служанка, поскольку Рикардо Сильвейра заплатил ей за год вперед.
- Рикардо Сильвейра, – тихо повторила Вероника.
- Своими приступами гнева и пьянством Ваш бедный деверь отдалил от себя всех, только преподобный Джонсон и Аеша, та самая индеанка, о которой я Вам сказала, находились рядом с ним до последней минуты. Аеша может быть очень полезной, если захочет, вот только хочет она этого крайне редко.
- Адела, Вы начали говорить об индейце Игуасу, – напомнила Вероника.
- Ой, и где только моя голова? – всплеснула руками Адела. – Я ведь и в самом деле, хотела сказать Вам о нем. Знаете, Ваш муж заказал ему кучу всякой всячины. Час тому назад Игуасу поспешно отплыл в Куйабу, и теперь вернется с плотом, полным разного добра. Похоже, инженер решил построить Вам достойный дом.
- Мне? Дом? Жить вместе с ним... здесь?
- Знаете, Ваш муж сказал, что собирается разрабатывать залежь лично, и поэтому ему необходимо жить в Мату-Гросу.
- Он может жить в этом аду, если хочет, а я уеду отсюда, как только смогу встать на ноги, – решительно заявила Вероника.
- Не думаю, что инженер Сан Тельмо позволит Вам уехать… Впрочем, вы поговорите с ним об этом, когда поправитесь.
- Вы не дадите мне ручку и бумагу, Адела? Мне нужно написать в Рио-де-Жанейро.
- Почему бы Вам не подождать, когда Вы окрепнете? Сейчас писать бесполезно: до тех пор, пока не вернется пирога, отправить Ваше письмо на почту в Куйабу никак нельзя. Два дня, чтобы спуститься, восемь – чтобы вернуться… итого – десять дней. Не спешите Вы так.
Руки Вероники безвольно опустились на одеяло, выражая безграничную скорбь. Ее ждала не только жизнь с Деметрио де Сан Тельмо, но и борьба с суровой, мрачной, угрюмой сельвой, такой же непостижимой, как он.
