Записывает парней и между делом спрашивает: «Самогон дома гоните или магазинной водочкой обходитесь?» Понял призывник: «Отпусти только командир, все будет». - «Это я так, к слову», - говорит Заяц и записывает дальше. «В селе, говоришь, живешь и курей говоришь много, а курочки жирные или тощие, или не пробовал?» - «Принесу, узнаете, товарищ старшина, птица первый сорт», - говорит следующий призывник. И так далее разбирался Заяц с остальными, моряки только бока надрывали от смеха. «В шесть часов кого не будет, - напутствовал призывников Заяц, - отчислю всех в пехоту, или в стройбат отправлю, чтобы флот не позорили», - разходился угрозами «чумичка» (поварешка). К вечеру осталось человек двадцать призывников, а при них главнокомандующий - Заяц. Остальные все отбыли по домам, да и как их удержишь в части, если забор весь, дырка на дырке. «Нечего вшей разводить! Чистота, чистота и еще раз чистота, все мыть, мыть и еще раз мыть. Приучайтесь сразу к порядку, потом поздно будет: с нарядов не вылезете, сгниете в трюмах и выгородках», - стращал всех Заяц. Командовать он был силён, с удовольствием это делал, остальные моряки только посмеивались.
У Туляновых уже заждались моряков, сильно переживали за них. «Как вчера добрались они, город чужой, да еще праздник большой?» - спрашивала мать Люды.
«Не торопись, мать, - поставил Михаил Иванович две бутылки водки на стол, - сам ребят заждался, да и дочки, наверное, ждали», - улыбнулся он, глядя на Люду и Свету, которые засмущались и не знали, куда себя деть, пока не скрылись на кухне. Выпили за праздник, за всех ребят, что еще далеко от дома, и потекли разговоры точно ручеек, и точно так же менялись и направления, и тема разговора, но всем было хорошо за этим домашним столом, и никто этого не скрывал.
«Пошли, погуляем», - предложила Люда, глядя на Сы- това с улыбкой, красивая белокурая девушка, студентка института, она не могла не понравиться моряку: умная, голубоглазая, мечта да и только. Брели они по заснеженному городу, добрели до городского сада, и замерли они здесь, обнявшись. Нашел ее губы моряк и крепко поцеловал их: «Ты будешь меня ждать?» - спросил Люду Сытов. «У меня есть парень, скоро придет из армии, я его уже дождалась. Давай будем друзьями, я буду писать тебе письма. Ты мне очень нравишься, если бы все было раньше», - тихо вздохнула Люда.
Назад возвращались молча. Заяц щебетал со Светой, той еще и восемнадцати не было, не было у ней и жениха. Так что губы Зайца еще больше распухли от поцелуев, а глаза весело блестели, вот тебе и «чумичка». До казармы добрались на такси, времени было около часа ночи. Сидели за столом моряки, а рядом и офицеры. А на столе чего только не было: и водка, и самогонка, и курятина с гусятиной, и колбасы разные, сало и прочая домашняя снедь - все натащили призывники. Многие уже вернулись в часть. Видно, ска-залась психологическая обработка Зайца, все его угрозы приняли за чистую монету, ну не мошенник ли кок - это еще большой вопрос. И главное, все остальные, пришли к шести часам - не позже, опоздавших не было, как и не было самовольщиков, все строго по списку. Ну, это в общем, а пока... Подсели к столу моряки, выпили по стаканчику водки и навалились дружно на гуся, соскучились по такой пище, только за ушами хрустит у них. Посмеиваются офицеры: «До утра все со стола сметете, если вас не остановить». - «Предрассудки», - мычал в ответ Заяц, набивая рот гусятиной.
«Мои ребята еще принесут к утру, не дадут их командиру помереть с голоду, где еще такого, как я, героя найдут, - смеялись все присутствующие здесь, - раньше за коком такого рвения к службе не замечалось».
Разбрелись они уже под утро, долго разговаривали. Забыли все они, про звания, про свои годы и про все остальное неудобство, редко бывают такие минуты на службе.
Утром пришёл прапорщик к морякам и орал: «Подъем!» Чуть не посинел он от натуги. Орал до тех пор, пока его не послали подальше. Видно, тот понял, что шутки плохи, исчез, как языком слизало его.
Пришел какой-то капитан и тоже орал до хрипоты, и его послали подальше моряки. Никто уже не спал, но никто и не поднимался, не привыкли они к такому обращению. «Долго ли, коротко ли, как в сказке, явился сам комендант, но и здесь не уступили моряки сухопутному начальнику, не сдались. Все лежали с открытыми глазами и ждали, что будет дальше, но никто и сейчас не поднялся. Понял комендант, что криком ничего не возьмешь, не те ребята попались, не из трусли-вых, а дело стоит.
«Ребята, я уважаю моряков: дружные они ребята. Давайте поговорим о деле», - спокойно сказал комендант, и моряки уже одевались, и минуты не прошло, как все построились. Понравилось это коменданту. «Ведите призывников в столовую, надо людей кормить и будем считать, что инцидент исчерпан».
Весь день крутились моряки, что в карусели, ждали подхода эшелона, а дел было невпроворот, и не было времени у Сытова и Зайца, чтобы зайти попрощаться с Туля- ковыми. Хорошо, что Люда и Света сами догадались найти моряков. Через час-полтора подойдет эшелон и все, снова в дорогу, снова к службе добираться. Только от нее отдохнули чуть-чуть, только забылись немного, и снова все повторяется.
Люда прижалась к Сытову: «Не обижайся на меня, я не могу поступить иначе, если напишешь, то отвечу обязательно, я обещаю тебе». Света плакала и не скрывала своих слез. Кок успокаивал ее, как мог, обещал тоже писать. Передали благодарность родным за их радушный прием, оставили им свои домашние адреса, если надумают приехать в гости когда-либо, то морякам радость будет. Поцеловали сестер напоследок, а больше и времени не было прощаться. Люда, на-верное, тоже плакала, просто держалась при Сытове, а отсюда чуть-чуть отойдёт, и...
Ревела толпа провожающих, и смех, и слезы, и музыка гремит,
- все смешалось в один гул, родители призывников точно посходили с ума, все же три года есть три года, и много воды утечет за это время. Тронулся эшелон. Все поприлипали к окнам, некоторые призывники плакали и не скрывали своих слез. Заяц и Сытов не мешали им, сами по дому скучали. «Ну вот, ребята, и началась ваша служба, - сказал Сытов, - назначим командиров отделений по купе, и будете дежурить в тамбурах, с обеих сторон вагона, среднее купе отвечает за чистоту в гальюнах. Командиры отделений будут следить, чтобы дневальные через час менялись, а иначе можем до службы и не доехать, не один раз уже было такое, вырезали спящих и грабили их, все было».
Навели призывники порядок в вагоне, устроились поудобнее. Расставили моряки везде дневальных. Еще раз проверили по списку людей, вроде все сделано, вздохнули облегчённо Сытов и Заяц. Можно и с проводницами идти знакомиться.
Девушки весело улыбались морякам, да и те не с пус-тыми руками в гости пришли, принесли бутылку водки и курицу в придачу, все из коковских запасов. Оля и Таня оказались девушками веселыми, одной девятнадцать лет было, другой - двадцать. И часа не прошло, как они весело возились с Зайцем, то завивку ему делают, то губы накрасят, дурачатся девчонки, а Зайцу тоже весело, так и раздается их смех по вагону.
Молча обходил Сытов вагон, ребята приглашали моряков посидеть с ними, поговорить. Моряк и не торопился, кое-где выпивали, но это беда небольшая, лишь бы не было драк, не было пьяных, ни за что пропадут ребята. Умел Сытов поддержать разговор, нравился он призывникам своей честностью и простотой: «Вот бы к вам попасть служить, товарищ старшина 1-й статьи», - вздыхали призывники. - «Не надо званий, - смеялся Сытов, - зовите по имени, еще наслужитесь до одури, в учебке быстро гражданку забудете, только сны и останутся гражданские, больше ничего».
Поздно вечером собрались у проводниц друзья, хорошо посидели с девушками Сытов и Заяц. Чуть тепленького утащил он Зайца в свое купе и уложил спать, тот еще отдавал какие-то приказания, пока не забылся во сне. Сходил Сытов, проверил дневальных, как они службу несут, набрал еще бутылку воды. «Проснется Заяц - пить захочет», - и унеслась его душа тоже в рай. Только Ольга и Таня не спали, натерли лица спящих моряков древесным углем. Заяц и вправду, походил на негритоса, толстогубый, только волосы белые. А Сытову на груди его широкой написали тушью: «Без моря жить не могу».
И весело скрылись у себя в купе проводницы, ждать утра. Пришел Саша проведать Сытова, а тот весь черный лежит, а то, что на груди у него написано, и то, что Заяц черный лицом, он не заметил: «Кто посмел?!» - озверел Саша, за друга ему обидно, но когда узнал все, только рассмеялся, вытер лицо Сытову мокрым по-лотенцем и ушел в свой вагон. Три вагона было у моряков, по два человека на каждый вагон. Саша в гости пришёл, а офицеры вообще редко показывались, возились больше с документацией, дел там было невпроворот.
Проснулся Сытов утром и не поймет, кто напротив его лежит. Заяц или не Заяц, еле разбудил того, дал ему в руки зеркало. «Я знаю, кто это сделал», - взвился с постели Заяц и исчез у проводниц! Через час кок был готов: стакан спирта, что поднесли ему Оля с Таней, снова уложили его в постель.
Проверял дневальных Сытов, обходил вагон, везде был порядок и в гальюне порядок. Видно, работают командиры отделений на совесть. На службе все пригодится, домой старшинами поедут, только через три года. Он дал телеграмму отцу, что был в Хабаровске в командировке, очень хотелось увидеться с ним.
Свидеться с ним, это возможно, но эшелон есть эшелон, и шансов мало, и моряк понимал это. Остановились где-то в Амурской области, на маленьком полустанке, и высыпали все люди из вагона размять
свои ноги, подышать свежим воздухом. Ольга и Таня стояли на подножке вагона: «Прыгаем - лови», - кричали они Сытову. Тот только ноги расставил пошире, сбили девушки его с ног, и покатились все трое со смехом под откос. «Видно, опьянел», - думал Сытов о себе, раньше такого с ним не бывало, устоял бы спокойно. «Все, до Хабаровска больше ни капли не пью, как перед отцом показаться, стыд и только, столько не виделись и вдруг опозориться».
Чистил свою форму Сытов, а призывники помогали ему, все было для них в диковинку. Моряк был для них что товарищ, а тут встреча с отцом, сами еще переживали свой разрыв с домом, как не помочь, и самим легче на душе станет. К Хабаровску подъехали уже в темноте, призывники толпились в тамбуре, переживали за Сытова. Поезд стал замедлять ход, уже открыли дверь вагона, но поезд вдруг стал набирать скорость. Видел Сытов, что метнулись какие-то тени от вокзала к поезду, но разглядеть ничего не успел. Призывники повисли на стоп-кране, но Сытов остановил их. «Не надо, всего полгода осталось, и я буду дома, не беда».
Молча, он выпил протянутую ему кружку, взял закуску из рук призывников: «Ну что, морячки, приуныли, больше меня переживаете - спасибо, ребята!»
Выгрузился эшелон на Второй речке, до флотского экипажа добирались пешком, шли читинцы с песнями, и никто им не запрещал петь. Только в экипаже раскисли ребята, облепили Сытова и Зайцева точно утята, жалко им было расставаться с моряками, привыкли к ним. А уже ходили рядом и покрикивали инструктора с учебок, мастера калечить души ребячьи. Обнимались моряки с призывниками, прощались, как с родными, как с младшими братьями. Ехидно посмеивались инструктора, которые и моря-то никогда не видели, и в тягость им
