В церковь, недавно построенную между авто и железнодорожным вокзалами, на вечернюю службу торопились прихожане.
- Сочельник, а мы таксуем, - невесело заметил владелец белого "Шевроле".
- Так не таксуй, Петрович, нам клиентов больше достанется, - деланно засмеялся молодой коллега, попивающий кофе из пластикового стаканчика.
А клиентов-то как раз было всего ничего. Поэтому все водители авто с шашечками с надеждой ожидали скорый из столицы.
- О, прибыл кажется, - услышал Петрович объявление по громкоговорителю. - Лови клиента, мужики, ща как повалит!
И правда, минут через пять масса приезжих и встречающих начала выходить из здания вокзала.
- Куда вам ехать, девушка?
- Мужчина, а вам?
- Недорого такси! Кому?
- Подходим, не стесняемся! Кто хочет быстрее домой?
Таксисты наперебой затараторили, но желающих оказалось совсем немного - от вокзала отъехали всего несколько авто.
Михаил отстранённо крутил на указательном пальце брелок с ключом. Домой, на холостяцкую квартиру, не хотелось. Особенно в праздник. Вот уже пять лет, как развёлся с женой, а так никого и не нашёл. Ну разве для встреч, ничего серьёзного. Светка забрала Дашку - его восьмилетнюю принцессу. Как он любил водить дочку на хореографический, в музыкалку на вокал и фортепиано... Его кровь: и похожа на папу, и способности к музыке - в молодости играл в ансамбле на гитаре, пел...
Эх, молодость... Девчонки липли сами, в любви признавались, а он с первого взгляда влюбился в тихую, серьёзную Светлану с длинной русой косой и застенчивой улыбкой. Она приезжала в их город к бабушке. Но не сложилось... "А сам виноват!" - подумал со злостью и честно признался: "Слава голову вскружила, поклонницы в постель лезли, а ты, слабак, не смог отказаться."
На улице быстро темнело. Прихожане, заходящие в храм, открывали тяжёлую дверь, и тогда оттуда еле слышно доносилось пение. В душе Михаила что-то шевельнулось - тёплое и светлое, а к горлу подкатил комок. Защемило в груди... И, словно вода в пробоину тонущего корабля, хлынули воспоминания.
***
- Тёть Надь, Мишка дома? - в дом ввалились запорошенные снегом и оттого белые как снеговики, трое мальчишек.
- Ой, вас и не узнать, ребятки! - всплеснула руками молодая женщина с красиво уложенной короной тёмно-русой косой, - Мишань, одевайся, друзья пришли! - крикнула она, заглядывая в залу.
Из комнаты тут же выбежал мальчик восьми с небольшим лет и, сказав всем "Привет", быстро оделся и обулся: - Мам, давай кутью*!
- Несу, несу! - мама вручила сумку: - Крёстной и крёстному обязательно вечерю* занеси, хорошо?
- Конечно! - уже из коридора донёсся голос ребёнка.
На деревенских улицах, несмотря на сильный мороз и вьюгу, движение было как в городе на оживлённой площади: везде сновали группы детей, спешащих первыми попасть в дома односельчан, где особо привечали колядующих. Печенье, конфеты, орехи, яблоки, мандарины и конечно денежки - от десяти копеек до рубля - вот что можно было получить в награду за небольшой рождественский стишок или за песенку-колядку. А "свои" - родственники, крёстные - не только подарками одаривали, но могли дать и пять, и даже десять рублей - целое состояние для мальчишки!
Оббегав всю деревню, уставшие, но довольные дети возвращались домой, еле таща огромные сумки с честно заработанным добром и полными карманами мелочи - в праздник люди становились щедрее и добрее...
***
- Щедрее и добрее... - задумчиво произнёс Михаил.
- Ты это о чём, Мишаня? Какая там щедрость! Все жадные и злые, - блеснул чёрными глазами Петрович.
- Да это я так, вспомнил детство, - словно оправдываясь, сказал Михаил, - как мы пацанами в Сочельник колядовать ходили...
- А... - протянул собеседник, - ты ж деревенский... В городах никто не ходил. Я тоже, когда к бабушке ездил, колядовал с ребятами иногда, мне нравилось.
Основная масса прибывших уже рассосалась, лишь поодиноко проходили мимо люди. Одна женщина неопределённого возраста - стройненькая, но уже не молодая, тащила тяжёлую сумку. Время от времени останавливалась, чтобы передохнуть и сменить руку.
- Девушка, вам куда ехать? - окликнул её Петрович.
- На автовокзал мне, - ответила та. - А где он, подскажите, будьте добры.
- А, - разочарованно произнёс таксист, - вон там, - и жестом показал направление.
С неба повалили густые хлопья снега, на глазах освежая городской пейзаж. Женщина поставила на землю сумку и пристально посмотрела на обоих мужчин, задержав взгляд на Михаиле. Ничего не сказав, наклонилась над ношей.
- Мишаня, помог бы дамочке, - съязвил Петрович, зная, что в их кругу не принято помогать - можно пропустить денежного клиента.
- Подождите, - вдруг крикнул Михаил уходящей женщине и, догнав, взял сумку, - я помогу донести.
Незнакомка совершенно не удивилась такому поступку, приняв помощь как должное. Мише это даже не понравилось, но он не подал виду. Молча донёс ношу до автостанции, поставил на скамейку:
- Всего доброго! - буркунул, но в ответ вместо привычного "спасибо" услышал:
- Миша, а принцесса Дашка очень скучает по тебе.
Его имя она ещё могла услышать при разговоре, но откуда ей известно о дочке? На лице мужчины отразились удивление и растерянность.
- Ох, не привыкли люди к чудесам, - вздохнула дама, и Михаил впервые внимательно на неё посмотрел.
Среднего роста, в приталенном полупальто и удлинённой юбке, из-под которой выднелись полусапожки на среднем каблучке. На голове красивый платок, необычно скрученный вокруг головы, синего цвета, в тон глазам - добрым, улыбающимся. Лицо? Лицо обыкновенное, каких большинство - симпатичная русская женщина. Но что-то было в ней такое, чего нигде и никогда не встречал Михаил в своей жизни. Разве что...
***
- Ба, а что ты делаешь? - пятилетний внук, приехавший в гости, широко открытыми глазами смотрел, как бабушка, стоя на коленях перед какими-то портретами, висящими в углу комнаты, делает непонятные движения руками, бьёт поклоны, что-то шепчет скороговоркой.
Мама, стоящая рядом, прошептала:
- Тише, сынок, это бабушка молится так.
- От нехристи, - беззлобно пробурчала, поднимаясь с колен, любимая бабушка, - и сами в Бога не верят, и детей так рОстят. - Иди, внучек, я тебя обниму, кровиночка моя родная, - она всегда так обращалась к самому младшему внуку.
Мальчик обожал бабушку. Очень добрая, никогда ни на кого не ругалась, не повышала голос. А сколько сказок она знала! А как пела! Маленькому - колыбельные. А потом, став постарше, Миша бегал в храм послушать её пение в церковном хоре. Бабушка Даша всегда ходила в платочках, в длинных юбках - аккуратная, маленькая, худенькая. Шустрая до самой смерти. И умерла в один момент, практически не болела и не лежала. "Лёгкая смерть - хорошему человеку" - шептались на похоронах.
Синие глаза... У бабушки были синие как небо в крымских горах ранней осенью глаза - яркие, искрящиеся - они не выцвели к её восьмидесяти с лишком годам, как у других стариков, а всегда словно сияли каким-то внутренним светом.
И дочку назвали в её честь.
Дашенька... "Где ты сейчас?" - Михаил давно не видел дочь. Светлана переехала сначала в один город, затем вообще в другую страну, и связь потерялась. Конечно, уже бывшая жена могла бы сама его найти, он жил на прежней квартире, но видимо, так и не смогла простить она непутёвого мужа, хотя очень когда-то любила...
"Жестоко? Да. Очень. Но ты это заслужил. Ценить нужно было то, что имел," - снова поднялась злость на себя. "А Света, наверное, вышла замуж... И счастлива. Без тебя..." - на этот раз подумалось уже с грустью. "А может, и незамужем?" - робкая надежда постучалась в сердце, и внутренний голос подхватил: "И ничего не предпринимаешь! Ты же всё ещё любишь её?" "Да, люблю," - признался Михаил.
***
- Ну вот, мой автобус отменили, а больше рейсов нет, - расстроенным голосом сказала женщина, отходя от кассы.
- А куда вам ехать-то? - поинтересовался Михаил.
Оказалось, в соседний город. Секунду подумав, мужчина скомандовал:
- Стойте здесь, никуда не уходите, - и направился к своей машине.
Через пять минут авто подъехало к незнакомке. Таксист вышел, положил в багажник сумку и открыл дверцу:
- Прошу вас, присаживайтесь. Пристегните ремень.
Женщина опять не удивилась, лишь загадочно улыбнулась.
В дороге много говорили - обо всём и ни о чём. Смеялись с анекдотов и водительских баек - Миша просто сыпал ими. Вот за такие редкие минуты искреннего общения таксист и любил свою работу. Но вот показались первые дома частного сектора, затем многоэтажки. Пассажирка молчала.
- А вам куда? - наконец спросил водитель.
- В центр. Поближе к площади. Можно?
- Сделаем, - весело ответил Михаил. Настроение заметно улучшилось, и он даже начал тихонько напевать. Вскоре машина плавно остановилась у входа на аллею парка, в конце которой возвышалось белое здание православной церкви. - Прибыли, - Михаил вышел, достал из багажника сумку и, взвесив её в руке, предложил: - А давайте я вас провожу. Вам куда?
- Мне туда, - показала рукой женщина по направлению к храму.
Спутники вошли внутрь. Михаил поставил сумку в уголок и уже хотел уходить, как вдруг услышал:
- Миша, останься. Ненадолго. Пойдём со мной, - промолвила женщина ласковым голосом и взяла его за руку.
Он не сопротивлялся. Тёплая ладонь увлекла за собой, и тридцатипятилетний мужчина как послушный ребёнок потопал следом.
В старинной церкви шла служба. Прихожане стояли со свечами и крестились, иногда кланялись. Пахло ладаном и хвоей. Горели, потрескивая, свечи, с икон строго, но по-доброму смотрели святые. Басовито пел батюшка, ему подпевал хор. Нежные женские голоса сливались с сильными мужсками и, поднимаясь к высокому куполу, опускались благодатью на всех присутствующих. Душу Михаила наполнил забытый с детства восторг, и память на мгновение вернула в старую деревенскую церквушку, где первым голосом пела бабушка. Тёплая ладонь незнакомки, он так и не спросил её имени, всё также сжимала его руку, а ему и не хотелось убирать - так бы и стоял, ощущая тепло.
Сколько времени прошло - минута или час, он никогда бы не определил, оно перестало существовать. Но вот тихий голос вывел из забытья:
- Миша!
Повернувшись, увидел, что рядом с бывшей попутчицей кто-то стоит. Что-то знакомое до боли было в этой невысокой стройной фигурке. Слабый свет не давал хорошо рассмотреть черты лица, но Михаил уже понял, кто это, и сердце бешено застучало. В следующий момент в его ладонь вложили маленькую ладошку и тот же тихий голос сказал:
- Кровиночка моя родная, Мишенька, береги свою любовь, свой свет, свою Светлану...
