Ненавистный брак - Глава 5

Наташа потихоньку выскользнула из дома и верхом на своем коне промчалась по полю, быстро добравшись до места, где ее поджидала Марфа. Старуха уже была изрядно под хмельком, но еще не потеряла разум; она могла говорить и кое-что соображала.

Ничуть не боясь, Наташа подошла к ней и напомнила о своем обещании помочь. Потеряв рассудок от ревности и гнева, Маслова долго откровенничала с Марфой и, в заключение заявила прямо в лоб:

- Я хочу только одного: чтобы наследник не появился на свет… не родился, понимаешь?

- Сколько времени осталось?

- Думаю, не больше двух месяцев… она ничего не говорит… особенно, мне. Княгиня на попечении лекаря, который всегда рядом с ней, и печется о ней. Она – лицемерка, обманывает князя….

- Тогда зачем ты все скрываешь? Скажи барину!

- Барину! – разбушевалась Наташа. – Ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы понять, что я не могу это сделать. Он даже договорить мне не даст – потребует доказательств, а у меня их нет! Он не поверит моим клятвам и словам, а раз так…

- Ты права, матушка... – Марфа, дрожа, посмотрела на Наташу. – Не хотела бы я в ту минуту оказаться на твоем месте!

- Поэтому мне нужна твоя помощь, причем, немедленно! Пока я ищу доказательства, нужно напасть на нее с другой стороны! Если этот проклятый ребенок не родится, я добьюсь всего, к чему стремлюсь. Она должна убраться отсюда, но убраться побежденной, жалкой оборванкой. Убраться или умереть.

- Ты ревнива?

- До смерти, от ревности я схожу с ума… Повторяю тебе, Марфа, она должна умереть. Если этот ребенок родится, князь будет потакать ей во всем. Она не будет знать отказа. Я не могу ждать… понимаешь?..

- Хорошо, я сделаю, что ты хочешь. Убивать ее опасно, но если ты меня защитишь, то… много чего случиться может… например, можно подстроить, чтобы возница напился в стельку, а лошадь понесла. Возница-то Коля, так ведь?

- Да… этот болван…

- Который больше любит водку, чем пиво. Пошли его подальше от дома, да сведи как-нибудь наши с ним дорожки… а уж потом он сам станет искать меня… – засмеялась Марфа, ощерив свой беззубый рот. Наташа тоже рассмеялась в ответ, неожиданно растеряв весь свой гнев.

- Я заплачу тебе, сколько хочешь, если все получится так, как я надеюсь… – пообещала Наташа, снова садясь на лошадь, а Марфа вернулась в свое убежище.



***



Замечательно вышколенный дворецкий Кумазиных посторонился, пропуская Федора. Лаврецкий медленно вошел в просторный холл дома. Вот он снова был на ладожской земле, близ Петербурга. Шли первые дни мая. Федор печально окинул взглядом места, ставшие свидетелями его мимолетного счастья.

Надя с грустной улыбкой по-сестрински нежно обняла и поцеловала вернувшегося издалека кузена, а потом отступила на шаг, чтобы разглядеть его получше. Лицо Федора было бледным и осунувшимся, одежда была с чужого плеча, а рука висела на груди, перевязанная платком. В облике прежде статного и бравого поручика уланского полка были заметны следы боли и усталости.

- Феденька, ты болен, ранен?! – испуганно вскрикнула Надя. – Что с тобой?.. Идем в комнату, и ты все мне расскажешь...

- Расскажу, – пообещал сестре Лаврецкий. – Именно это мне и нужно: как можно быстрее излить кому-нибудь свою душу.

Федор до мельчайших подробностей поведал Наде обо всем, что случилось с ним с тех пор, как он решил поехать на орловские земли. Он рассказал сестре о днях, проведенных в Карелинке, о том, как живется там Лизе, и о своем страхе, что он оставил ее с этим грубым мужланом и Наташей, ее злейшим ревнивым врагом. В конце своего невеселого рассказа Лаврецкий пояснил, что решил отправиться в Петербург и разыскать там Павлу Петровну, чтобы она поехала к дочери... а еще лучше было бы, если бы там находился Дмитрий.

Надя выслушала брата, прерывая его рассказ то испуганными, то страдальчески-изумленными вскриками. Когда Федор заикнулся о Павле Петровне, она с горестным сомнением покачала головой:

- Павла Петровна живет в Петербурге, а Дмитрий ушел из дома через несколько недель после отъезда Лизы. Но не сгущаешь ли ты краски, Феденька? Князь кажется таким добрым, отзывчивым и справедливым человеком.

- Иногда так и есть, Надя. Например, со мной он обращался великолепно... но я же тебе все объяснил...

- А эта женщина, Наташа, она его давняя любовница?

- Полагаю, да, она была и остается ею. Эта женщина опасна, очень опасна, Надя. Она умна и решительна, у нее есть воля; она командует всеми слугами и имеет определенное влияние на князя.

- Знаешь, Федор, – Надя прошлась по комнате, – я не думаю, что Павла Петровна туда поедет, и не только потому, что это глушь. Она боится Карелина. К тому же, князь ненавидит Керлову, он и на порог ее не пустит.

Расстроенный Лаврецкий с тоской посмотрел на сестру, но неожиданно выпрямился.

- Но к тебе у князя нет ненависти. Карелин и твой муж с первой минуты испытывают друг к другу симпатию. Я уверен, что если ты пошлешь князю из Киева телеграмму, что случайно оказалась неподалеку от них, он пригласит вас приехать к ним.

- М-м-м... – с сомнением промычала Надя, казалось, она пребывала в нерешительности.

- Вы с мужем могли бы поехать в Киев. Сейчас самое подходящее время для поездки. Князь с Наташей всю весну и лето проводят в полях, и твое присутствие подбодрило бы Лизу... а потом, когда у нее родится ребенок...

- У Лизы будет ребенок? – радостно воскликнула Надя.

- Да, будет, если Наташа даст ему появиться на свет. Не думай, что во мне говорит ревность и эгоизм. Я уже давно смирился, и просто хочу помочь Лизе...

В эту минуту в комнату вошел Кумазин, случайно услышавший конец разговора. Он посчитал нужным вмешаться, видя, что Надя вот-вот уступит брату.

- Прошу простить меня, Федор, – сказал он Лаврецкому, – но за жену отвечу я.

- Фредерик! – в один голос воскликнули Федор с Надей.

- Любимая, я не хочу, чтобы ты брала на себя обязательства, которые не сможешь выполнить, потому что я не позволю тебе сделать это, – решительно заявил он. А затем, поздоровавшись с Федором, попросил повторить ту часть рассказа, которую он не слышал.

- Я знаю, что никогда не нравился тебе, Фредерик, – закончил Лаврецкий. – Я бедный родственник, который доставляет одно беспокойство.

- Довольно сантиментов. Пойми, что я не могу принять то, что ты предлагаешь Наде. По какому праву мы поедем туда, куда нас не зовут? По-твоему, мы проедем через всю Россию и заявимся в дом достопочтенного дворянина, который вовсе и не думал приглашать нас в гости? Свалимся как снег ему на голову только потому, что тебе кажется, что подруга моей жены в опасности? Нет, Федор, даже не заикайся об этом!..

- Ты прав, я не должен был этого говорить, – холодно ответил Лаврецкий, – из людей ты самый большой эгоист, но это не имеет значения. Если передо мной закрыты все пути, я проложу себе дорогу над препятствиями.

- Об этом тебе следовало думать до того, как Лиза вышла замуж за другого, – жестко и зло сказал Кумазин, – а теперь встревать поздно.

- Поздно или рано, но Лизу я не брошу. Я знаю, что ее жизнь в опасности, и во что бы то ни стало, сумею защитить ее!

- Делай, что хочешь, только Надю не беспокой.

- Простите великодушно! Я забыл, что вы слишком счастливы, чтобы думать о страданиях других. Прощайте! – Федор быстрым шагом вышел из комнаты. Надя бросилась за братом, но Кумазин остановил жену.

- Оставь его, Надя. Пусть идет! Где была его храбрость, когда это было нужно? Почему тогда он вел себя как трус?

Федор с головокружительной скоростью сбежал по ступенькам. Он был слеп и безрассудно зол. Именно последние слова Кумазина разбередили чувствительные струны его души. Эти слова были жгучим упреком, а он и сам много раз упрекал себя за трусость. Почему он не боролся за Лизу раньше? Почему ждал и надеялся, что все сделает она? Как он не понял, что в Лизе вся его жизнь, и лучше умереть, чем позволить увезти ее?

Когда Надя спустилась вниз, в прихожей уже никого не было. Дворецкий доложил, что ее кузен уехал в том же экипаже, что и приехал. Напрасно Кумазин пытался успокоить жену – Надя безутешно плакала, вспоминая, что Лиза была ей не просто подружкой, а почти что сестрой. И дело касалось ее деспотичного мужа, эгоистичного чудовища и тирана. Около часа Надя рыдала и умоляла мужа сделать что-нибудь.

- Что ты хочешь, чтобы я сделал? – не выдержал, наконец, Кумазин.

- А ты сделаешь то, что я попрошу?

- Ты же знаешь, что да. Всегда заканчивается тем, что я исполняю все твои глупые прихоти, на которых ты настаиваешь. Ты хочешь поехать навестить Лизу? Отлично... Мы промчимся через всю Россию, чтобы повидаться с ней. Только не плачь, ты же знаешь, что я не выношу твоих слез и выполню любое чудачество, которое придет тебе в голову. Мы сделаем все, что ты пожелаешь.

- Фредерик, любимый, жизнь моя!

- И твой ненавистный тиран, – ответил он с легкой досадой. – Давай решим, с чего начать.

- Ну не принимай такой жертвенный вид, это тебе не идет... Я тебя обожаю, ты самый разумный, справедливый и великодушный человек на земле. Кстати, ты часто говорил о том, что хочешь поехать в Малороссию.

- Но не при таких обстоятельствах, Надя!

- В это время года карелинские угодья, должно быть, восхитительны, там сущий рай. А если Федор преувеличил опасность, тем лучше: мы проведем очаровательную весну в Малороссии и спокойно вернемся с чистой совестью.

- Да, очаровательную. Скорее всего, мне придется драться с князем на дуэли, и он разрубит меня саблей пополам.

Надя рассмеялась, и Кумазин с любовью поцеловал жену.



***



На землю опустился хмурый весенний вечер. За окном было так пасмурно, что казалось, на дворе уже осень. Прошел месяц, как Федор покинул Карелинку, и все это время дождь лил как из ведра. Густые, шальные и звонкие весенние ливни превратили черноземные поля в болота, а дороги в грязевые озера. Лиза уже не могла сопровождать мужа в верховых поездках, и Наташа была счастлива занять ее место. Обычно компанию молодой княгине составлял Лев Ильич, с беспокойством наблюдавший за ней. Бледное, печальное лицо Лизы всегда выражало опасение и тревогу. Лев Ильич понимал основную причину этой молчаливой боли: Лиза постоянно видела мужа рядом с Наташей. И он не ошибался: конечно, Лиза боялась, что Наташа может сказать что-то Александру о той злосчастной сцене, разыгравшейся у дверей ее спальни, но поистине невыносимым мучением для нее было знать, что ее муж всегда рядом с Масловой, и что они повсюду ходят вместе.

- Ну-с, дождь уже закончился, – радостно заметил Лев Ильич, глядя в окно. – Ветер унес тучи. Бьюсь об заклад, что денек завтра будет погожий, так что осмелюсь прописать Вам славную прогулку. Вам нужен свежий воздух, солнце и умеренный моцион.

Почти неслышно в комнату вошел Карелин и подошел к Лизе.

- Как ты себя чувствуешь? – ласково улыбаясь, нежно спросил он жену и, повернувшись ко Льву Ильичу, продолжил расспросы. – Ну что у нас, доктор?

- Я прописал княгине изменить свою жизнь. Ей нужно подышать воздухом, немного отвлечься  и успокоиться.

- Скверная была погода. Как истинный землепашец в душе, я благословляю эти ливни, но все же надеюсь, в ближайшие дни погода изменится. Мы с Наташей объезжали поля, так лошади по ступицу вязли в этом болоте.

Карелин снова был похож на того мужика, с каким