Эх, судьбы-дороги рыбацкие!

содержимое бутылки дед допивал один, каждый раз морщась при этом так, что Виктору  было смешно и жалко смотреть на его героические усилия. Сначала портвейн ударял деда в голову, мешал его языку и ногам, но после того, как они с дедом дружно и с аппетитом опустошали котелок, дед возвращался к рабочему состоянию, в котором ему постоянно надо было что-то делать, и он переходил в режим непрерывной возни у костра. Виктор в это время лежал у костра, блаженно вытянувшись в ватных штанах, в валенках с бахилами, сунув руки под голову. Тело его насытилось кулешом, а душа насыщалась неповторимой магией звезд. Минуты таких сеансов незабываемы. Дед тем временем занимался чаем, который получался у него густющим, под стать кулешу. С мякотью, - как смеялся Виктор. Мякоть эта отдавала горчинкой, сколько бы сахару ни насыпал в кружку. После такого чая дед неизменно сокрушался: Ну, все, теперь до утра не уснуть будет, хоть ты что со мной делай.
Когда они опустошили котелок, выпив по несколько кружек ароматного чая, дед взялся отмывать его от коричневой накипи, а Виктор, взбодренный и обогретый, вдруг предложил: Слушай, дед, а поехали сейчас на озеро, протрясем сети от рыбы. Представляешь? Два урожая снимем. До утра еще столько же набьется. Все равно не уснешь. Поехали!  Ты будешь рыбу выбирать, а я тебе буду фонарем светить. Виктора  так и подмывало сорваться с места и поплавать по ночному озеру. Звезды и тоненький серпик месяца слабо подсвечивали все вокруг. На сером фоне неба были видны вокруг черные очертания верхней кромки леса. Дед, на удивление, не возражал. Он закончил возню с котелком, положил его на траву, вытер руки, достал папиросу и закурил. Потом встал и пошел  подкачивать лодку. Виктор вскочил и отыскал в темноте фонарь. Ну, давай, сплаваем, – наконец молвил дед.
Они выплыли на лодке. Дед сидел впереди и фонарем, как прожектором, шарил по камышам в поисках сетей, а Виктор  маленькими веселками выгребал вперед, слушая команды деда. Ветра не было ни малейшего дуновения. В эту пору лягушачьи свадьбы еще не начались, и вокруг стояла такая тишина, что закладывало уши. Лодка  скользила, словно по гладкому стеклу, а не по водной глади.  Даже камыш вокруг замер, не издавая ни малейшего шороха в ожидании ветерка. Их лодку  окружало царство тьмы и тишины, в которое они вторгались своими веслами и фонарем. Никаких других звуков и признаков жизни на озере не было, казалось, в непроглядной тьме растворялась сама мысль о том, что где-то на Земле, вообще, существует жизнь. Среди всего этого мрака они с дедом показались Виктору первочеловеками, которым еще только предстояла задача заселения Земли своими потомками. Виктор вдруг рассмеялся в темноте от мысли, что им бы пришлось с дедом выбирать роли Адама и Евы, на что дед сердито зашипел на него. Виктор не стал делиться своими мыслями с ним, всецело поглощенным серьезным делом. Виктора охватил восторг от всей этой сказочной обстановки. Как можно было не пожалеть всех тех людей, которые спят сейчас в своих кроватях и не видят этого чарующего таинства ночи?!
Дед  тихо скомандовал: Тормози! Он протянул Виктору фонарь и потянул к себе пучок камышей, к которому  была привязана первая сеть. Ухватившись за верхний поводок, дед поднял его, как мог вверх, выше головы. Поводок потянул за собой сеть, и она поднялась над водой,  появляясь из воды все дальше и дальше от лодки. Виктор посветил фонарем вдоль сети  и ахнул, чуть не уронив фонарь в воду. Сеть под поводком, сколько видел глаз, была забита рыбой. Тугими, пузатыми карасями. Дальше от лодки, там, где поводок уходил в воду, в свете фонаря виднелись десятки, сотни светящихся точек. У карасей радужная оболочка глаз отражала свет. Это могло напоминать картину факельного шествия для инопланетян с их летающей тарелки. Такого Виктору не приходилось видеть. Но деду было не до его эмоций. Он закинул часть сети на борт и выбирал из ячеек трепыхавшихся карасей, не походивших на сонные,  вялые существа. Их гнал инстинкт, они валом валили на икромет, и ничто не могло их удержать, кроме рыбацких сетей. Дед с трудом усмирял их буйные трепыхания. Куда ты светишь? – заорал он на Виктора, который, забыв обо всем, продолжал освещать скопление рыбных огоньков в сетях. Спохватившись, он направил фонарь на лодку, где дед  терпеливо вытряхивал из сетей на дно лодки карасей, одного за другим. Очистив сеть. Он расправлял ее и опускал в воду, после чего протягивал лодку дальше и доставал наверх новый участок сетей, набитый рыбой. Вся сеть, до самого конца, напоминала огромную гирлянду из рыбы, которой, казалось, не будет конца. И таких сетей надо было выбрать пять штук. Восторгам Виктора не было конца, тогда как деду было не до восторгов. Уже с первых минут дед насквозь промок от сетей и представлял одно сплошное мокрое  место. Штаны, куртка – все промокло. Но дед не обращал никакого внимания. Он только шмыгал носом и продолжал свое дело, очищая и очищая сети от рыбы. Сзади за ними оставалась пустая расправленная сеть, готовая к работе. Они шли и шли вдоль сетей на лодке, а караси не кончались, создавая ощущение, что этому не будет конца, как и восторгам Виктора от небывалого улова. Они целиком были поглощены тем, что творилось в свете фонаря и для них не существовало ничего вокруг. Не было ни малейшего представления о том, сколько времени  все это длится.  Время словно остановилось, заблудившись в ночной тьме.
Когда дед бросил в лодку последнего карася и опустил в воду  поводок последней сети, они смогли перевести дух : Виктор – от восторгов, а дед – от кропотливой, нелегкой работы с мокрыми  сетями,  в холодной воде, насквозь промокший. Даже закурить он не мог. Пачка папирос в куртке промокла. Он попытался вытереть руки о кепку как о единственное место, оставшееся на нем сухим. Виктор возвращался к ощущениям реальности, в которой кругом стояла кромешная тьма. Стало гораздо темней, чем тогда, когда они выплыли на озеро. Он вдруг обнаружил, что не может шевелить ногами и  посветил вниз, в лодку. Ног он не увидел. Вся лодка была почти по края бортов завалена рыбой, из которой виднелись   верхние края его сапог. Он видел только свои колени, все остальное  было скрыто от глаз под рыбой.   Не то, чтобы поднять ногу – пошевелить ею оказалось невозможным. Где-то там, на дне, были весла. Слушай, дед, - прошептал Виктор: Если бы у нас была еще одна сеть, то она бы нас утопила к чертям, а мы бы и не хватились.
Дед сидел спиной к нему и не видел того, что творилось в лодке. Он попытался дернуться, и лодка от его движений закачалась из стороны в сторону, каждую минуту рискуя зачерпнуть через борт воду. Виктор похолодел от этой картины и почему-то шепотом закричал деду: Стой! Не шевелись! Утонем! Вода была вровень с бортами. Спасало то, что поверхность озера была спокойной, гладкой, как стекло. Мелькнула  мысль выбросить часть  рыбы, чтобы увеличить свои шансы, не пойти ко дну.  Виктор, наконец, глянул на часы. Был третий час ночи. Когда  они выплывали, часы показывали  полночь.  Почти три часа   промокший дед  провозился с сетями! Виктор осторожно нагнулся, почти до локтей запустил руки вниз,  сквозь копошащуюся толщу карасей, которые были холодными, как живые льдинки и не думали успокаиваться. Они бились в лодке и шлепались друг о друга. Виктор  все же нащупал весла и с трудом вытащил – продрал их наружу, словно караси не хотели их отдавать. Дед! Сиди, не шевелись, утонем, - продолжал повторять Виктор, собираясь работать веслами.
Когда они выплывали на озеро, он запомнил положение месяца и Полярной звезды на небосводе, чтобы найти путь обратно. Виктор поднял голову и похолодел от ужаса, до сих пор не ощущая холода ночи. На небе не было ни одной звездочки! Все небо было затянуто непроглядной тьмой, стиравшей  видимые границы между небом и землей. Виктор отключил фонарь и поначалу даже не мог  разглядеть зарослей камыша вокруг лодки. Сидя во мраке ночи посреди огромного озера, в зарослях камышей, в полузатопленной лодке, он понял, что не знает, куда надо плыть. Радости не прибавляла мысль о том, какую процедуру устроит сейчас ему дед, узнав эту новость. И он будет прав. Виктор готов уже был согласиться со всем тем, что услышит от деда в свой адрес.  Он был, действительно,  бессилен, оставшись без тех ориентиров, на которые рассчитывал. Неужели придется ждать рассвета на озере? Лодка понемногу травит. Хорошо хоть, что дед взял насос и ее можно подкачать. Он похлопал по бортам лодки,  уже потерявшим упругость. Дед встрепенулся :  Ты чего там хлопаешь, голова? Слушай, дед, - осторожно начал  Виктор:  Похоже, я не знаю, куда плыть надо. На небе ни единой звездочки. Что будем делать? Рассвета ждать? Хотя бы увидеть в какой стороне берег, где грейдер проходит.
Виктор был готов к любым словам деда, но  ответом было молчание. Можно было только порадоваться тому, как он держал себя в экстремальной ситуации. А может быть, он даже и не понял ничего  ни про какую там ситуацию. Дай-ка мне веселки,-тихо  произнес дед: Надо мне погреться немного. А ты свети вперед, по камышам, авось, что и увидим. Дед начал потихоньку подгребать веслами, а Виктор шептал ему: Только  потише, иначе зачерпнем! Фонарем он шарил вперед и в стороны, ни на что не надеясь. Дед греб куда-то вперед, прямо и прямо, никуда не сворачивая, словно хорошо знал маршрут. Виктор уже собрался было выразить ему свои сомнения по поводу направления их движения, как вдруг  впереди, в свете фонаря, что-то сверкнуло. У Виктора екнуло сердце. Сверкнуть могла только та полторашка, пустая бутылка, которую они привязали к камышу  у выхода на большую воду. Виктор еще пошарил фонарем и снова уловил впереди блеск. Дед тоже увидел его: Давай, свети правее. Выход там. Ни тогда, ни спустя годы, Виктор не мог понять того, каким образом они нашли выход с озера. Одно он знал точно, что сделано это было не его заслугами. Тогда он испытал полное свое бессилие, побудившее его к мыслям о  ночевке посреди озера. Другого выхода он не видел.
Дед продолжал маленькими гребками двигать лодку вперед, словно и не совершал никакого чуда, которое усмотрел Виктор  в их возвращении с озера. Виктор хорошо помнил, что от привязанной бутылки до берега было совсем недалеко. Похоже, ночь была благосклонна к ним в тот раз. Пока подгребали к бутылке, задул ветер. Он налетал порывами, кругом зашумел камыш. По воде пошли волны, но лодка уже миновала спасительный маячок и вошла в прибрежный проход среди камышей. Они выбрались на берег, сами не понимая того, как им это удалось.
Лодка уткнулась в дно  за несколько метров от берега. Перегруженная, она не могла плыть дальше. Ощутить берег под ногами. Это была победа! Виктор давно не ощущал ног, и ему  пришлось изрядно постараться, прежде, чем он, с помощью рук, выдернул свои ноги из толщи карасей, продолжавших биться в лодке. Дед  с не меньшим трудом выкарабкался  прочь из лодки. Все тело, не только ноги, затекло и не слушалось, как ватное. Виктор опустил  ноги с лодки наружу, но какое-то время не пытался даже вставать, опасаясь, что рухнет, как подкошенный. Ноги его не слушались. Но это были все мелочи. Они  добрались до берега. Добрались с богатым, невиданным уловом. Пока Виктор сидел, дед нашел ключи