Задушевные враги - Глава 2

Мадрид, январь 2012



Витая в небесах, Ариадна молча смотрела в иллюминатор на облака, плывущие под крылом самолета. Ее мать спала в соседнем кресле, а точнее, делала вид, что спит. На самом деле дешевая комедия в исполнении матери не обманула Ариадну ни на секунду. Девушка отлично понимала, что это не более чем ухищрения Норы, чтобы избежать неоконченного разговора, который начался, практически, в тот момент, когда родительница сообщила ей, что возвращается вместе с ней в Испанию, в ту самую страну, из которой в ужасе сбежала, как только развелась с отцом.

Именно поэтому Ариадне было непонятно решение матери вернуться. Нора без всякого предупреждения бомбой обрушила на дочь эту новость и уже через пару секунд пулей вылетела из лондонской квартиры, чтобы не пришлось выкручиваться, объясняя их неожиданный переезд.

Нора не возвращалась к разговору с дочерью до тех пор, пока они не встретились в аэропорту Хитроу. Кто знает, было ли это случайным совпадением или уловками, но всякий раз, когда Ариадна звонила матери домой, Мередит, ее обожаемая няня, самая преданная и верная женщина из тех, кого она знала, отвечала, что мама вышла, и когда вернется, неизвестно. Чтобы защитить свою шкуру, Нора добилась даже того, что Мередит врала! Ариадна была в отчаянии. Но на этом удивительные совпадения не закончились: мобильник Норы постоянно разряжался, и Ариадна не могла ей дозвониться до дня отъезда, когда звонки и разговоры, естественно, были уже ни к чему.

Но участие Мередит в делах Норы не ограничилось святой ложью. Старая няня заявилась к Ариадне домой, чтобы попрощаться, таким образом, мешая ей встретиться с матерью раньше времени. Не приди она к ней, Ариадна сама заглянула бы к няне сказать ей “до свидания”, а Мередит жила вместе с Норой.

С тех пор Ариадна ходила хмурая и дулась на мать. Эти чертовы последние приготовления к отъезду помешали ей добраться до материнских дверей, чтобы эта хитрованка объяснила, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Если дочь ехала вместе с матерью, чтобы находиться под ее неусыпным оком, то она уже достаточно взрослая, чтобы обходиться без няньки, а если причина была в другом, то она вправе знать ее. И вот теперь мать и дочь летели одним рейсом, но не приведи им господь, жить в одной квартире.



Нора решила, что лучший способ избежать ругани с Ариадной – это закрыть глаза и притвориться спящей. Самое скверное, что она никогда не могла долго молчать, не говоря уже о том, что прикидываясь спящей, она не могла пообщаться со смуглым стюардом, который постоянно смотрел на нее с того момента, как они ступили на борт самолета в Хитроу. Устав от долгого молчания и неподвижности, Нора завозилась в своем удобном кресле, делая вид, что просыпается. Она подсчитала, что, судя по времени, проведенному без движения, самолет должен вот-вот зайти на посадку, а Ариадна во время приземления не способна думать, и уж тем более ругаться с ней. Не успела Нора полностью открыть глаза, а дочь уже набросилась на нее со своими речами.

- Поверить не могу, – робко начала она, – что ты решила вернуться со мной, мама, и еще трудней поверить, что ты не хочешь объясниться по этому поводу, я ведь уже не ребенок. Даже не верится, что ты здесь, чтобы присматривать за мной. Кстати, где ты будешь жить? – осведомилась у матери Ариадна, глядя, как та старательно, но крайне неудачно делает вид, что только что проснулась. – По правде говоря, меня не прельщает идея снова жить с тобой, – девушка продолжила вслух свои рассуждения. – Вероятно, мне придется разузнать о твоих любовниках, ей-богу, – пошутила она. Ариадна повеселела; она уже почти не сердилась на мать, и ее тон становился все ироничнее. Нужно было отдать должное материнской изобретательности, ведь ей так ловко удалось справиться с бурей.

Нора сдалась и открыла глаза, почувствовав себя счастливой. Прежде чем ответить, она оценивающе посмотрела на молодого стюарда, идущего по проходу и извещающего пассажиров, что самолет идет на посадку, и им следует сесть в кресла и пристегнуть ремни.

- Дорогая, я тоже не хочу жить с тобой в одной квартире. Я поселюсь в нашем старом доме, – сообщила Нора таким тоном, словно жить вместе с бывшим мужем – самое обычное дело на земле. Выпалив это, Нора коснулась наихудшей стороны и без того непростого разговора.

- А папа в курсе? – спросила Ариадна с дальним прицелом.

- Конечно, но я не понимаю твоего вопроса. Не забывай, это ведь и мой дом тоже. И, кстати, Хорхе никогда не возражал, чтобы я жила там, – с видимым удовольствием заявила Нора, довольная согласием бывшего мужа.

- Замечательно, мама, – уступила Ариадна, стараясь побыстрее замять разговор. Слишком много людей с живейшим интересом наблюдали за матерью и ее бурными проявлениями чувств, пока они летели в самолете.

- Милая, у нас с твоим отцом всегда были фантастические отношения... – продолжала Нора, несмотря на все усилия дочери оставить столь щекотливую тему.

- Я знаю, мама.

- Нет, не знаешь. Приезжая в Мадрид за покупками, я всегда останавливалась у Хорхе и...

- Мама, я не хочу этого знать! – оборвала Нору Ариадна, все больше поражаясь тому, как матери не хватает элементарной нравственности.

Умение Норы с хладнокровным спокойствием выставлять грязное белье на всеобщее обозрение на самом деле приводила в смятение. Подобная, неограниченная ничем, прямолинейность была одной из ее привычек, приобретенных в Испании и перекочевавших вместе с ней в Лондон, благодаря чему она прослыла в кругу друзей весьма эксцентричной особой и снискала осуждение со стороны родной бабушки, флегматичной английской любительницы нравственности и порядочности.

- Не будь ребенком! – жалобно простонала Нора, отводя за ухо пепельно-русую прядку стриженных под боб волос. [прим: стрижка “боб” – стрижка, похожая на каре с двумя отличиями: отсутствием челки и коротко остриженным затылком]

- Я не ребенок, мама, просто не хочу знать, вот и все.

- Я же не собиралась рассказывать тебе что-то скандальное, – возмутилась та.

- Хорошо, мама, но ты должна признать, что с тобой никогда не знаешь, чем все обернется, – ответила Ариадна, с силой вцепившись в подлокотник кресла.

Время для продолжения разговора было неподходящим. Подошедший стюард с улыбкой напомнил им о необходимости пристегнуть ремни безопасности. Ариадна ничего не сказала, увидев, как мать притворяется неумехой, не знающей, как правильно пристегнуть ремень. Молодой человек с услужливой готовностью более чем охотно наклонился к Норе, чтобы помочь ей. Ариадна остервенело потерла виски руками и решила смотреть в иллюминатор. Это был наилучший способ не замечать провокационного поведения матери, откалывавшей свой номер с ремнем безопасности, чтобы позлить дочь за предыдущий разговор.

Ариадна нервничала. С одной стороны, ее беспокоило вызывающее поведение матери, с каждым разом все более приближающееся к открытому столкновению, которого боялась Ариадна, а с другой стороны, пугало скорое приземление. И дело тут не в ожидавшем ее возвращении к прежней жизни и удобствам.

Ариадна не боялась самого полета, но в решающие минуты взлета и посадки ее обуревал панический страх, свойственный любому пассажиру. Тревога девушки была так сильна, что даже наглое кокетство матери со стюардом не позволило ей забыть о том, что пилоту предстояло мягко посадить на взлетно-посадочную полосу аэродрома тысячетонную стальную громаду.

Ариадна решила испробовать тактику самоотвлечения, которая, к тому же, позволила бы ей отомстить матери за ее неприкрытый флирт.

- Мама, а ты не думаешь, что новой папиной подружке не очень-то понравится, что ты будешь жить с ним? – спросила она, стараясь забыть о маневрах самолета и одновременно подначить мать. Девушка никогда не пользовалась подобным приемом, и теперь с интересом ожидала результата.

- Если честно, я не знала, что Хорхе с кем-то встречается, и меня беспокоит, что он сам не сказал мне об этом во время нашего разговора в среду, – ответила мать, насупив брови, и добавила, убирая непослушный локон с глаз. – Кто она, если ты знаешь, конечно? – Нора прокляла себя за свой порыв рассказать дочери, что она собиралась жить с бывшим мужем. Теперь она окажется в дураках, если у Хорхе и вправду кто-то есть. Но если это так, то почему он не отказался от ее предложения снова жить вместе? И почему он не сказал ей об этом в ноябре, когда она была в Мадриде на Неделе Моды?

Стараясь усмирить гнев и успокоиться, Нора улыбнулась, и все же ей не удалось скрыть от дочери свое недовольство. Ариадна поняла это по сильному британскому акценту матери, с трудом разбирая, что она ей говорила.

- Я не знаю, мама, это было всего лишь предположение, – ответила Ариадна, стараясь сдержать победную улыбку.

На самом деле Нору беспокоил лишь вопрос взаимного доверия. Ее взбесило то, что ни Ариадна, ни Хорхе не сказали ей о предполагаемых ухаживаниях ее бывшего, особенно учитывая причину, по которой она так поспешно собрала чемоданы. Так же быстро она собралась двенадцать лет назад, когда уехала из Англии, не задумываясь, как решить проблему. На тот момент Норе всё казалось безнадежно пропавшим, но, повзрослев и набравшись ума-разума за прошедшие годы, она поняла, что это не так, тем более теперь, когда мечта вернуть потерянное по неопытности в молодости подтолкнула ее оставить лондонскую жизнь.

Нора чувствовала, что в состоянии заткнуть за пояс даже двадцатилетнюю; она была восхитительно самоуверенна, и понимала, что может избавиться от любой женщины, оказавшейся на ее пути. Впрочем, у нее были на то причины. Нора была потрясающе эффектной. Стройная, с изящными формами, с такими же зелеными, как у Ариадны, глазами и копной коротко стриженых пепельно-русых волос, что вкупе с одеждой делало ее моложе. Словом, соперничество не составляло для нее проблему, ее беспокоил сам факт, что Хорхе заинтересовался другой женщиной. Нора не обманывала себя, думая, что все это время бывший муж хранил обет безбрачия – для этого Хорхе был слишком привлекательным, интересным и богатым. Естественно, он замечал, что за ним гоняются милые, обаятельные дамы, однако всегда был с ней, если она того хотела, пробуждая в ее душе надежду, что еще не поздно исправить чудовищную ошибку молодости.

- Мне не нравятся эти твои предположения, – с заметным упреком, но уже с меньшим акцентом, недовольно сказала Нора.

- Я рада, что папе удалось поговорить с тобой в среду. Похоже, тут одно из трех: или ты была дома, когда он звонил, или твой телефон не был выключен, или находился в зоне действия сети. Так что же из трех, мама? – нахмурившись, спросила Ариадна, отвлекая мать от теперешних мыслей о прошлом.

- Не хмурь брови, не то у тебя появятся морщины, – поучающим тоном произнесла Нора, проводя указательным пальцем между сведенными бровями дочери.

- Мама! – жалобно простонала та, снова чувствуя себя страшненькой и некрасиво одетой маленькой девочкой.

- Ты поедешь прямиком в свою новую квартиру или поживешь какое-то время с Моникой? – спросила Нора, меняя тему и уводя разговор в более приятное русло.

- Я же тебе говорила, что поживу пару дней у Моники, наведу порядок в доме и