И дома достали.
– Достали! – оглушив себя и всех тех, кто в данный момент находился в президентских апартаментах – вроде никого, кроме первой леди, – Мистер президент с разворота и куда уж без него, со взмаху захлопнул за собой дверь своего личного кабинета. Отчего стена, на которой крепилась дверь, тревожно вздрогнула, местами осыпалась чем-то таким блестящим, а висящий на боковой стенке портрет какого-то важного, с суровым взглядом мужика, покосился в бок и этот мужик ещё больше стал коситься своим взглядом на Мистера президента.
Ну а так как Мистер президент не был большим ценителем искусств, то он не придавал большого значения всем этим мужикам и бабам с картин, не обращая на них особого внимания. Правда, конечно, он виду не показывал, что ему до лампочки всё это искусство, и даже демонстрировал своё понимание всех этих художественных излишеств, лучше конечно недостатков, с умным видом нахмурившись, рассматривая какого-нибудь выдающегося своим носом мужика. Или, выкатив губу, зорко взирая на обнажённую натуру баб. Что Мистер президент и в данном случае продемонстрировал бы, повернувшись к нему спиной, но в случае с этим косящимся мужиком, всё не так просто было.
А как оказывается, то очень уж не просто приходиться, когда на тебя день ото дня, не просто неуважительно смотрит, а вот так, как будто ты ему что-то должен, косится совершенно незнакомый мужик. И если на первых порах Мистер президент только посмеивался над причудами прежних президентов, которые поместили этот портрет неизвестного ему мужика в президентской гостиной, – он здесь специально помещён, чтобы присматривать за первой леди, что б, так сказать, ей не было так одиноко, – то по мере его президентского пребывания на своём посту и в этих президентских покоях, которые ему были предоставлены на время его президентства, он начал всё чаще задумываться над ролью этого портрета в его гостиной, и что его начало удручать, над его ролью в своей судьбе.
– Какого хрена он так на меня смотрит? – в последнее время начал всё больше возмущаться Мистер президент, вечером приходя к себе в покои, где он хотел отдохнуть от всех, а не получалось, и всё потому, что его по приходу сюда, постоянно встречал этот вечно чем-то недовольный и придирчивый мужик.
– Да не обращай внимания. – Махнув рукой на президента, на портрет и на всех остальных, сказала первая леди, и так грациозно, что президент и позабыл что так можно, ушла куда-то дальше, в глубину помещений. Что вместе взятое навело Мистера президента на не здоровые мысли насчёт этого глазастого мужика. – Вот же паскуда? – глядя и не пойми куда, может в самого себя, а так, в общем, на портрет этого мужика, и не пойми о ком, звучно заскрипел зубами Мистер президент, под давлением неоспоримых улик – слишком уж грациозно расходилась первая леди.
– Он видит больше чем нужно. – С задумчивым видом сделал вывод Мистер президент, продолжая смотреть на этого глазастого мужика. И видимо Мистер президент ещё не совсем осознал значение этого своего вывода, раз он так был потрясён сделанным уже из этого своего вывода подвыводом. – Да больше чем я! – ахнул Мистер президент, ревностно посмотрев в сторону президентских покоев, откуда доносился голос первой леди, напевающей какую-то песенку. А такая без видимой причины радость первой леди, не только не радует Мистера президента, а так сказать, наводит его на тёмные мысли и подозрения, с которыми он, переведя свой взгляд на этого хмурного мужика, начинает ответно на него коситься.
Так продолжается может с минуту, а может и с две, в общем, пока первая леди не позвала его: «Скоро ты там?». – Сейчас! – орёт раздражённым голосом в ответ Мистер президент. Что вызывает соответствующую раздражённую реакцию со стороны первой леди. – Если через минуту тебя не будет, то я тебя не буду ждать! Понял?! – кричит в ответ первая леди.
– Понял! – не задерживается с ответом Мистер президент, громко огрызаясь. И только после своего ответа, до него доходит, что он вообще не понял, что он сейчас понял. И чем, чёрт возьми, ему грозит первая леди? – Как это понимать и что значит это её, я тебя не буду ждать? – в нервном волнении задался вопросом к себе Мистер президент. А так как ответ всё не идёт в голову, а отведённая ему первой леди минута, уже истекла – надо понимать, что Мистер президент не приемлет язык ультиматумов и значит, он ни за что бы не уложился в отведённую ему первой леди минуту (а она вполне возможно, что этим и пользовалась) – то Мистер президент вновь видит перед собой недовольную физиономию этого незнакомого ему мужика с картины (так он хоть и смотрел всё время на него, но будучи углублён в свои мысли, не видел его).
И на этот раз Мистер президент не выдерживает и взрывается. – Да кто ж ты такой?! – громко вопросил этого мужика Мистер президент, подскочив в упор к нему. Ну а так как этот мужик, не только на него косится, но и косо висит вместе с картиной, на которой он изображён, то Мистер президент, как человек прямых взглядов, и сам наклоняет свою голову в ту сторону, в которую наклонена картина. Что между тем не даёт никакой ясности насчёт этого мужика, – кто он вообще такой, за какие такие заслуги здесь оказался и куда вообще косится? – и тогда Мистер президент решает посмотреть на всё это дело, а точнее на картину, с другой стороны – встать на место этого мужика и посмотреть на окружающее с его точки зрения.
Для чего Мистер президент, соблюдая меры предосторожности, – мало ли на что тот мужик сзади надумает посмотреть, – становится спиной к портрету и, покосив голову на бок, начинает смотреть на окружающее взглядом этого мужика. Ну а так как напротив него находится стена со встроенным в нём шкафом, то Мистеру президенту можно и успокоиться на этом – кроме стеклянным дверок этого шкафа, взгляду этого мужика больше ничего недоступно. Что он и хотел было сделать, не приглядись он зачем-то к этим стеклянным дверкам, в отражении которых, ему и увиделось такое, что уже заставило его прикусить свой язык и покоситься своим взглядом – там отражалась самая интересная часть внутренних покоев президентских апартаментов, кровать.
Как такое оказалось возможным, то здесь нет ничего из ряда вон выходящего – чуть приоткрытая дверь шкафа, способствовала преломлению отражающей поверхности стекла, а если простыми словами, то на стеклянную дверку падало отражение висящего в коридорчике зеркала, которое в свою очередь отзеркаливало на себе исходящие из спальни все эти приятные виды спящей первой леди.
– Ах ты, подлец! – перевозбудившись и сразу не поймёшь от чего, от раскрывшихся видов спальни или от раскрытия подлой сущности этого глазастого мужика, Мистер президент в ярости сунул ему под нос кулак. И, понятно, что это не вразумило этого подлого мужика, и он как смотрел туда, куда хотел смотреть, так и продолжил туда смотреть. И Мистеру президенту ничего другого не оставалось сделать, как пойти назад на попятную, до самой двери. И только когда она была им прикрыта, то только тогда он сумел, и то только на время, успокоиться. Ведь мужик с портрета, всё по-прежнему, с претензией на что-то смотрит.
– А теперь-то что? – спрашивает его Мистер президент. И понятно, что тот и не собирается отвечать, мол, раз ты здесь самый важный, то тебе и отвечать на свои же вопросы. И Мистер президент ничего не может поделать и сам себе за него отвечает. – А, сомнениями терзаешься на мой счёт. Достоин ли я занимаемой должности и полностью ли отдаюсь своей работе. – Тут Мистер президент хотел так убедить кулаком в нос этого наглеца, посмевшего на его счёт выражать такие сомнения, но ему вдруг на глаза попала всё та же стеклянная дверь, через которую этот тип мог получить компрометирующую его информацию – он там предстал, не как человек, всегда исполняющий свои обещания перед тем, кому он их дал, а всё как раз наоборот, человеком находчивым на отговорки и отсрочки по своим обязательствам – и это всё кардинально меняет.
И Мистер президент теперь краснеет не только от перевозбуждения, но и плюс к этому добавляется и его волнение по другому счёту, касающегося только его и этого наглеца. – А вот это ты видел. – Сунув этому мужику под нос фигу, таким способом решил образумить его Мистер президент. – Ничего ты не видел и точка. – На этом Мистер президент хотел бы закончить с этим мужиком, но уж как-то всё легко с этим мужиком разрешилось, а это подозрительно. И Мистер президент, пристально посмотрев ему глаза в глаза, пришёл к новому решению – посмотреть на картину с её задника.
Что, в общем-то, Мистер президент уже давно хотел сделать, да всё руки не доходили. Правда, его конечной целью в этом его желании заглянуть с обратной стороны на картину, было не обнаружение там каких-то скрытых от него причин ненавидеть этого мужика с косым взглядом – закреплённых на картине прослушивающих жучков – а ему уже давно хотелось поставить его лицом к стенке.
– Что б глаза мои его больше не видели. – Побудил себя к действию Мистер президент. – Пусть так постоит и хорошенько подумает над тем, как нужно смотреть на президентов. – Подойдя к картине, Мистер президент от этих своих мыслей даже повеселел. А как только он представил, какая метаморфоза произойдёт с лицом этого слишком много о себе думающего мужика, – он там извёсткой обчихается и стенной прохладой в насморке изойдёт, – и какой произведёт фурор его новый прибитый вид на всех тех, кто его раньше видел при своём дерзком взгляде на президентов, особенно на первую леди, которая вначале изойдётся в жалости к этому мужику, а затем в восхищении перед ним, то у него отпали последние причины и сомнения не делать этого (речь идёт о лени матушке).
И только Мистер президент протягивает руки к рамке картины, чтобы её приподнять и снять с того, на чём она там крепится, как вдруг, к его полной неожиданности, в нарушении всех правил этикета и приличий, в дверь его апартаментов берут и стучатся. Что неслыханно и возмутительно слышать в такой поздний час, когда и у президентов бывает случаются, не касающиеся работы желания.
И само собой Мистер президент удивился и растерялся, застыв в одном положении, с руками на рамке картины, где он сам был обращён лицом в сторону дверей. И Мистер президент, сам не понимая, как так случилось, взял и спросил эту дверь: Кто там?
Что служит для стучавшего сигналом для входа, а не как натуры не дальновидные могли бы подумать, для ответа, да, мол, это я. И что спрашивается, должен делать после такого ответа Мистер президент, даже если ему с первого раза становится понятно, кто этот Я – это глава разведывательного управления Гилмор, который если уж привяжется, то не отстанет. А такого не пусти к себе на порог, то он начнёт не просто задаваться лишними вопросами: «Почему, да как?», – а, пожалуй, ещё и попытается пригреть своё ухо, приложившись к двери. А стоящая у дверей охрана ему ничего против не скажет, у него для них есть неоспоримые аргументы. – Это я вас сюда поставил. А меня сюда уже поставил сам президент. Для которого я, вторые уши.
И хорошо, что это оказался не Гилмор, а сэр Рейнджер, который, возможно, из-за своего старческого слабоумия, а может по причине
