ДЕКАДЫ ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ
И вот наступил последний, Десятый День Декады. Члены СССР совершенно ясно понимали, что в этот день должно решиться все. Освоив первичные навыки Внутреннего Мониторинга и при этом не обнаружив их перед Кураторозаврами, Экспериментаторексами, Персоналодонтами и Охранопитеками, они чувствовали пред ними психологическое преимущество. Кроме того, строго конфиденциаль-ная, полученная от Вольдемара информация о стратагеме с Фениной мобилкой, в результате которой имело произойти массовое прибытие в Зону Эксперимента внешних наблюдателей, корреспондентов, депутатов, правозащитников и проч., вселила в них дополнительные, а по сути – основные надежды. Однако это настроение было все-таки изрядно подпорчено из-за сознания того, что их антиФеноменальные успехи, вне всякого сомнения, фиксировались Экспериментаторексами как провалы на феноменограммах и, очевидно, вызвали у тех не только подозрения, а и уверенность в том, что антиФеноменальный Способ найден, что он уже внедряется во всю ивановскую, а Руководство Экспериментом до сих пор не может понять, чьих это рук дело. И члены СССР переглядывались между собою взорами посвященных, ожидая реакции Руководства и развязки событий.
Это приподнятое, но нервное, как перед началом войны, настроение не осталось незамеченным кое-кем из непосвященных в тайны Союза, и в первую очередь – Валерией Александровной, которая имела проницательность и наблюдательность почти сверхъестественные. «Что-то у нас сегодня произойдет! – размышляла она про себя.
– Если только уже не произошло. Наверно, Феномену уже капец. А все – молчат! И наши, и фавны. К чему бы это? И что же дальше-то с нами будет? А у меня чтой-то сегодня сердце жжет. И в ушах шумит. И во рту горько. И сон нехороший ночью приснился. Будто бежим мы с мамой, Царствие ей Небесное, по какому-то полю – золотому-золотому такому, аж глазам больно. А сверху «мессеры» огнем поливают из пулеметов. И я спотыкаюсь, падаю, а мама – на меня сверху. И тут ее очередью прострачивает «мессер»! И кровь льется прямо мне на лицо. И я просыпаюсь с криком…».
У Хватанюка, подвергнутого Испытанию в Инстанции Прав-ды и Истины и получившего от пана Канцлера официальную инфор-мацию об аномальных феноменограммах, также усилились подозре-ния, что кто-то из Реципиентов (а может даже и не один!) обладает антиФеноменальными способностями. Но поскольку таковых, как мы знаем, было уже целых шесть человек и все они так или иначе демонстрировали хороший юмор, то Хватанюк только головой крутил, не имея возможности решить, на ком ему сосредоточить свои подозре¬ния. Помимо этого он ощущал в душе какую-то непонятную раздвоен¬ность. У него вроде бы еще оставалось желание прислужиться Руко¬водству, но оно уже было далеко не таким сильным как прежде. Свой вызов в Тайную Канцелярию и пытку под наркозом он теперь вспо¬минал с чувствами, все больше напоминавшими ужас и отвращение. Даже юная блондинка, поразившая его тогда своею невинной красо¬тою, теперь представлялась ему ничем иным как бесовским отродьем. Совершенно неожиданно для себя, начиная со вчерашнего Дня, он вдруг стал совсем по-иному смотреть на своих сотоварищей, ощущая все большую симпатию и к Семену Никифоровичу, и к Вольдемару, и к Светлане, и даже к Фене и Буряку. А к Аленушке, которая нынче исполняла обязанности председателя собрания, он даже почувствовал нечто вроде любви, почти отцовской. И Хватанюк со все возрастаю¬щим удивлением прислушивался к своему сердцу, которое выстуки¬вало нечто невероятное для него еще позавчера: «Всі люди – брати і сестри!». А душа его ощущала боль.
И лишь только один Сократ Панасович, пан-товарищ Фригод-ный, поглощенный своими всегдашними думами о Гинекологической Нише, о Вечной Партийной Жизни и о туннельном переходе в Элиту, пребывал в полном неведении относительно истинной сути происходящего.
Следует отметить, что повышенная активность наблюдалась и среди адептов Эксперимента – Исполнителей Его Воли. Это очень хорошо прочувствовал умудренный жизнью Буряк. «Ты чуешь, Вольдемар! – шепнул он интеллигентному нахалу. – А охрану нам ци сволочи привелы в полную боевую готовность! Ты усёк, шо все они в штурмовой экипировке?».
Вольдемар, который тоже все заметил, только головой кивнул. Однако виду не подал, а даже наоборот – послал всем одну из самых «располагающих» своих улыбок. У него тоже сегодня было особое настроение. Прошедшая ночь была второй ночью, которую они провели с Аленой как муж и жена. Они не испрашивали у Кураторозавров «санкции со знаком «плюс» согласно Дисциплинарного Мониторинга» на свои отношения. Им стали безразличны и эти Кураторозавры, и Охранопитеки, и вообще все Персоналодонты, и даже мифическое Руководство Экспериментом. Весь их мир сосредо¬точился друг в друге. Опытный в сношениях с женщинами Вольдемар совершенно для себя неожиданно почувствовал, как проваливается в умопомрачи-тель¬ную глубину Аленушкиных прелестей. Никогда до этого с ним не случалось ничего подобного. А Алена, для которой Вольдемар вообще был первым в жизни мужчиной (первым и послед¬ним – твердо сказала она самой себе), чувствовала себя на верху не только блаженства, но и гордости от сознания того, что Вольдемар (она всем своим горячим сердцем понимала это!) любит ее больше жизни.
– Ну что, Аленушка! – обратился он к своей любимой. – Расскажи теперь всем всё. Наступил главный момент нашей жизни.
Мистерия сорок первая.
О Любви
Алена поднялась со своего места и встала перед Реципиентами.
«Боже! Какая она стала красавица! – с грустью подумала Светлана, глядя на нее. – Да, я понимаю Вольдемара – в такую девчонку трудно не влюбиться!».
– Милые мои и дорогие друзья! Извините, что я вас так называю, но я говорю то, что у меня в душе. Объявляю всем: Феномена больше не существует. Мы теперь знаем, как с ним бороться, и сейчас об этом узнаете вы все.
И Аленушка подробно рассказала всем о своем открытии антиФеноменонального Способа и о технике Внутреннего Мониторинга. Бабушка Валерия, пан Маркиян Хватанюк, Сократ Панасович и Шура слушали ее как завороженные. «Ти бачиш! – с изумлением думал про себя Хватанюк. – Така дівчина – гарна і молода ще зовсім, а от – саме вона всім дорогу відкрила! І старим, і розумним. А от що тепер буде з Експериментом? а з нами усіма що буде? – про це тільки один Бог Святий знає…»*.
Сократа же Фригодного Аленушкин рассказ поразил как громом. У него отвисла челюсть и в голове стали носиться хаоти-ческие вихри: «Как же это теперь будет? Мне – куда? Я теперь – кто? Что же теперь – между простецами и Элитой нет никакой разницы? Вот это финт! А Элита ведь ничего еще не знает! А я знаю! И я буду первый! Я буду первый!! Я буду первый!!!». Валерия Александровна тоже была потрясена. Её серце бухало в груди, и эти удары тяжело отдавались в животе и висках. Она не могла пошевелить ни рукой ни ногой и только ошеломленно глядела на Алену. Шура-Саша-Алек-сандра закрыла глаза, внезапно ощутив тупую боль в затылке.
* «Ты смотри! – с изумлением думал про себя Хватанюк. – Такая девушка – красивая и молодая еще совсем, а вот – именно она всем дорогу открыла! И старым, и умным. А вот что теперь будет с Экспериментом? а с нами всеми что будет? – про это только один Бог Святой знает…»
– Главный момент моей жизни, между тем продолжала Аленушка, – это моя любовь к Владимиру (она назвала его Владимиром). И я хочу, чтобы все знали, что я люблю его больше жизни. У меня даже слов нет, чтобы рассказать, как я люблю его!
И Алена запела. Голос у нее оказался серебряный:
Вязнет у нас под ногами
Мокрый морской песок.
Свод голубой – над нами.
Как он высок,
высок!
***
Лес унылый пред нами.
Век золотой истек.
Дом родной – за горами,
Как он далек,
далек!
***
Чудные, славные были!
О, как давно я был
Там, где меня любили,
Где я любил,
любил…
Во время ее пения внезапно распахнулись двери и в гостиную ввалилась целая толпа вооруженных Охранопитеков, предводитель-ствуемая Кураторозаврихой Хаживупой. Впереди толпы Охранопи-теков был тот же лейтенант-дитя, что и в Седьмый День. Вид они все имели скорее перепуганный, чем решительный, и Вольдемар понял, что снаружи что-то происходит. Все остальные Реципиенты также почувствовали, что вошедших прислали для выполнения какой-то срочной, неожиданной для них самих миссии.
– Прекратить пение! – с какой-то неизъяснимой злобой заорала Хаживупа. – Вы – злостные укрыватели антиФеноменального Способа! Всем немедленно собраться для развода по Личным Тайным Канцеляриям! Там с вами, наконец, разберутся, будьте уверены! А особенно с тобою, сучка! – обратилась она к Алене, брызжа слюной. – Ты думала, что ты уничтожила Эксперимент? Это Эксперимент уничтожит тебя! А ну, прекратить пение немедленно!
Реципиенты поняли, что главной здесь была именно она. Но Алена, не слушая и даже как бы не слыша ее, закончила свою песню:
Милые, милые дали!
Вы навсегда ушли.
Волны времени пали,
Вас унесли,
унесли…
– Ага, значит, неповиновение! – заорала истошным голосом Кураторозавриха и из глубины ее физиономии проявилось рыло фавна. – Антинациональный бунт! Охрана, слушай мою команду! Согласно Дисциплинарного Мониторинга! Во имя торжества Эксперимента!! Огонь!!!
Раздалась автоматная очередь и Алена упала, обливаясь кровью. Прошивший ее лейтенант-пацан стоял с какой-то глуповатой улыбкой на лице (на нем тоже стало проступать рыло какой-то неумной зверушки). Казалось, что он не осознает, что у него в руках оружие, которое умеет убивать и что он не уразумел того, что натворил. Все оцепенели. Вдруг Семен Никифорович бросился на лейтенанта с криком:
– Негодяй! Вы убили ее! Какую девушку вы убили! – и, схватив его автомат за ствол, рванул на себя. Раздалась еще одна очередь и товарищ Маузер, также как перед этим Аленушка, рухнул на пол с простреленной грудью.
И тут пришел в себя Вольдемар, на которого при первом выстреле лейтенанта напал столбняк. С каким-то немыслимым воплем, от которого у всех присутствующих похолодела в жилах кровь и судорожно сжались мышцы, он в огромном прыжке, и как-то непостижимо, вопреки законам физики меняя в полете направление, очутился за спиной у лейтенанта, одной рукой перехватив его автомат, а другой крепко обхватив его за горло. Мгновенно развернув лейтенанта лицом к остальной охране, он скомандовал:
– Всем бросить оружие на пол и очистить помещение! Стреляю!!
И для убедительности выпустил очередь над головами охраны. Та, побросав автоматы, кинулась вон из помещения и впереди всех – Хаживупа-Кураторозавриха. Видно было, что вояки они – еще те. Вольдемар же, раскроив голову лейтенанту прикладом автомата, отшвырнул его к дверям, а сам бросился к Аленушке:
– Миленькая не умирай!
