военном училище. Мне хотелось одновременно и смеяться, и плакать, я смотрел на нее и ни на секунду не сомневался в том, что она совершенно, абсолютно верит в то, что произносит. Но, с другой стороны, я понял, что не готов, именно я, не готов с ней спорить. В этом вопросе из меня никак не получится обвинитель.
Резко повернулся к Михайлову:
- Где сын?
- В Москве. Там не успеть… Там очередь, но за деньги можно быстро… Иначе все без шансов…
- Туда переводил?
- Да.
- Как решились?
- Мама сказала… Нет другого варианта… Я знал, что этот счет не часто проверяют… Вот и подумал, что…
- Что?
- Не знаю.
Я посмотрел на Серегу, который за все это время не проронил ни слова, спросил:
- Не часто проверяют?
Он опустил голову.
- Так, - я опять повернулся к Виктору, - в понедельник утром быть в офисе, иначе…, - я многозначительно не закончил фразу, прекрасно понимая, что закончить мне ее нечем, развернулся четко, как учили в армии, и вышел.
Дикарев поспешил за мной.
Когда сели в машину и начали выезжать на улицу Декабрьских Событий, спросил Сергея:
- Тебе когда-нибудь приходила мысль свою кредитку, на которую тебе премии перечисляют, повесить на лацкан пиджака, чтобы все видели?
- Нет, - он оторопело уставился на меня, - ты о чем?
- Я о гордости за свою жизнь, за свой труд. О признании. О… Не бери в голову, это так – мысли вслух. Что-то мы упускаем в нынешние дни. Алексей, - я посмотрел в зеркальце заднего вида на мрачное лицо Никитина, вспомнив, что никогда не видел на нем улыбки, - в понедельник в четырнадцать жду на доклад с предложениями о переустройстве системы безопасности. У вас выходные на обдумывание.
Он молча кивнул.
- Вадик, почему ты не объяснил Михайлову и его мамаше какие деньги он украл? – спросил Дикарев.
- Не в этом дело, Серега. Он украл мои деньги, тут нет разницы, приготовил ли я эти деньги для Франкфурта или для того, чтобы со шлюхами в сауну сходить.
Поднявшись в офис предупредил Стеллу:
- Отменяйте совещание. Все в понедельник, хоть в шесть утра, но не сегодня. Все на вас, как со всеми согласуете, сообщите. Пусть они решают во сколько, все на их усмотрение. Ясно?
- Да, Вадим, может чаю?
- Не сейчас, - я прошел в кабинет, таща за собой Дикарева. - Серега, срочно найди свободные деньги, лучше на какой-нибудь из кипрских компаний, чтобы быстрее. Еще не вечер, может сегодня успеем перевести на Care Company. Валентина все же не волшебница. Давай суетись, не спи. На тебя надежда. Все наказания потом. Исполняй.
- Да, - он пошел к двери, потом обернулся. - Спасибо, Вадик!
- Ты о чем?
- Что я…, что ты меня не…
- Ты дурак? – искренне крикнул я. – Ты дурак! Куда я без тебя. Давай, дуй, потом получишь по полной!
Только закрылась за ним дверь, запел мой мобильник, посмотрев на экран, тяжело вздохнул и принял вызов:
- Да, Валентина.
- Вадим, что происходит? Нас не приняли в клинике. Говорят, деньги не пришли.
- Валя, прости, у нас тут некоторая проблема. Деньги будут во вторник или среду.
- Ты издеваешься!? Это четыре дня! Ты не представляешь! Они же с детьми, они же все на нервах. Одна уже вообще бунтует, мол, обманули, зачем мы поверили неизвестно кому, рискуем. Зачем, мол, от фонда отказались? Они меня тут съедят…
- Успокойся. Все будет хорошо. Ты мне веришь?
- А иначе бы я была здесь?
- Разместила их?
- Да, хорошо, что риэлтер тот же, что и всегда, поверил без аванса. Ты меня тут просто под каток бросаешь!
- Я тебе за это плачу.
- Да, другого ответа от тебя и не ожидала. Не все за деньги купишь…
- Все. Но не отчаивайся, это не так уж и плохо, лишь бы они были.
- Тебе там хорошо шутить!
- Я не шучу. Иначе бы было страшно жить. К делу. Я клянусь – деньги будут в первой половине недели, я остановлю какой-нибудь проект, но будут. Все, конец связи. Не забывай, сейчас все зависит там от тебя, а я найду потом эквивалент этой ситуации.
- Ты мерзкий циник!
- Нет, я просто честный и прямой человек. Не пытайся меня убедить, что готова работать бесплатно.
- Я не сумасшедшая.
- Все. До связи, - я дал отбой.
Только, ослабив узел галстука и прикрыв глаза, решил расслабиться, откинувшись на спинку кресла, вернулся Сергей:
- Вадик, есть идея, можно в одном из офшоров задержать на один день платеж поставщику, это дает возможность дождаться слива на Кипр понедельничного транша кредита. Короче я все просчитал. Я готов отправить на Care Company недостающую сумму, будет там в понедельник, значит во вторник во Франкфурте.
- Отлично.
- А что будем с Михайловым делать?
- Слушай, Серега, сгинь, изыди, я буду думать. Иди, без обид. Попроси Стеллу принести мне крепкого чаю, но не в этой чашки из сервиза, а в большой кружке, она знает.
Он ушел.
Через несколько минут вошла Стелла, поставила передо мной кружку, видать, что-то хотела спросить или сказать, но, заглянув мне в глаза, ушла молча.
Я сделал глоток, встал, подошел к окну, поглядел на университетский корпус, вспомнил…
Глава 2
Я успел при советах отслужить десять лет, дослужился до майора, даже побывал в одной, так называемой, «горячей» точке.
Но вот не стало страны, которой я приносил присягу, начались задержки с выплатой денежного содержания, сокращения, увольнения, не успел оглянуться, как попал в разряд гражданских безработных.
Вернулся в родной Ленинград, где меня никто не ждал.
Нет, у меня какое-то время была семья.
Еще приехав в первый лейтенантский отпуск в родной город, успел жениться, обаяв неразумную девчушку романтикой жизни офицерской жены, да только скоро она прозрела, вкусив прелести гарнизонной жизни. Уже года через два улетела под крыло к заботливым родителям, благо, что детьми не успели обзавестись.
Ступив после армии на родную землю много что перепробовал: водитель, грузчик…, но свезло встретиться в магазине с бывшим сослуживцем, и попал я в тогда еще только нарождающиеся охранные структуры. А точнее в охрану одной очень успешной фирмы, которая занималась обналичкой и сопутствующими услугами.
Первое время ходил в караул при офисе, то есть по-ихнему в суточные смены по охране нескольких комнат на первом этаже жилого дома на Садовой, почти у Гостиного Двора.
Так и трубил несколько месяцев, пока, то-ли в силу своей исполнительности, то-ли по рекомендации бывшего однополчанина, перевели меня в экспедиторы – работа считалось опасной, но оплачивалась уже совсем хорошо.
К тому времени обзавелся я подругой, познакомились случайно, помог ей на скользком зимнем тротуаре сумку с продуктами до дома допереть.
Звали ее Александрой. Была моложе меня лет на пять, очень симпатичная, но была проблема, а именно, был у нее сын четырех лет с тяжелой формой ДЦП – не ходил, руки не держали, я уж не говорю про речь и прочее. Из-за него, как я понял, и бросил Александру муж, смотался куда-то на заработки. Жила она с сыном в отдельной двухкомнатной квартире, куда я вскоре и перебрался из съемной комнаты, где до этого пребывал в ожидании полагавшейся мне по закону, но не по жизни, жилплощади от военкомата по месту призыва.
Жили бы с Александрой, наверное, долго – хорошо мне с ней было, надеюсь и ей со мной, но не сложилось, всего год протянули. Стал меня раздражать развал в ее жилище, хоть и понимал, что это от забот и проблем с ребенком, но слишком это мне взгляд и душу резало, срывался порой, а она все эти мои претензии воспринимала, как раздражение болезнью ее Борика. Короче, когда я уже экспедитором работал, выгнала она меня, со слезами, но выгнала. Я, как раз, в тот день в очередной рейс уходил.
А рейсы-то были на двое суток – в Москву и обратно.
Все дело в том, что в те, как теперь говорят, лихие годы валютный курс имел привычку быть разным в разных городах страны, чем дальше от столицы, тем выше. Вот этим и пользовались хозяева нашей фирмы. Обналичат рубли, погрузят в машины и отправят в Москву, а назад «дешевых» долларов привезут, так и зарабатывали не только на услуге по обналу, но и на курсовой разнице. Может для каждого из нас в отдельности эта разница в курсе большого значения не имела, но если ее помножить на огромную сумму, то выгода получалась очень приличная.
Выглядело это так: вечерком загружали в три-четыре машины в багажник сумки с рублями, и выезжали мы в ночь на московскую трассу, по утру нас встречали в столичном филиале, где грузили в автомобили уже сумки с валютой, и мы в вечер отправлялись в обратный путь.
Обычно ездили человек семь-восемь с хорошим оснащением.
Все было также и в ту поездку, когда меня Александра выгнала. Вечером выехали, утром на Вернадского, подкрепились, немного отдохнули, загрузились и назад.
Едем, треплемся, проехали поворот на Торжок, и, вдруг, ГАИшник на обочине жезл поднимает. Остановились.
Я вел переднюю машину, он подходит, в окошко стучит, я стекло опускаю, а краем глаза вижу, как на противоположенную обочину с лесной дороги три внедорожника выруливают, останавливаются, а из них ребятишки с автоматами начинают высыпаться.
Точно помню, что первыми стрельбу наши начали, от задней машины, смотрю ГАИшник к кобуре потянулся, я как на автомате, не думая, пистолет из подмышки из кобуры дернул, одновременно большим пальцем с предохранителя снимая, а указательным спусковой давя. Попал, как сейчас помню, я менту, или кто он там был, ровненько под левую скулу, так брызнуло, что все лобовое заплевало.
В это время услышал, как хлопнула задняя дверца, кто-то из моего сопровождения выскочил, присоединился к общей перестрелке, а потом уже звук разлетающегося стекла и стон с заднего сидения, вот в это момент я и надавил на педаль акселератора так, что покрышки взвыли. Пистолет откинул на пассажирское сидение, чтобы не мешал, а глазами прилип к зеркалам заднего вида, но никто за мной не погнался, не до того было – бойня продолжалась.
Когда оторвался от зеркал и начал за дорогой следить, первым делом включил дворники лобовое почистить, терпеть не мог неаккуратность.
Поняв, что погони нет, остановился, открыл заднюю дверцу, стащил на обочину труп того из наших бойцов, который не успел вовремя из машины выбраться. Потом поехал спокойнее, глядя на указатели, вот и второй съезд к Торжку.
На привокзальную площадь приехал уже в полной темноте.
Вылез, открыл багажник – три сумки. Поднял одну и понял, больше не утащить, хотя и очень хотелось, но загнал жадность подальше, захлопнул крышку, побежал на платформу, почти в последний момент вскочил в какую-то электричку, даже не поняв, в какую сторону она направляется.
Вскоре пришлось выходить, пересаживаться.
На следующий день добрался до Москвы, запустив в сумку руку, не решаясь полностью расстегнуть молнию, на ощупь вытащил пару стодолларовых купюр, которые и обменял на деревянные в киоске на вокзале, на витрине которого к бутылкам пива и водки была прислонена картонка со значком доллара.
В ближайшем магазине сменил свой камуфляж на цивильный костюм, рубашку и теплую куртку, добрался до Ярославского вокзала, купил себе на ближайший поезд на Восток четыре билета, чтобы занять целое купе, благо в те годы народ в основном двигался с востока на запад, а не наоборот.
Сошел в городе, куда после демобилизации уехал мой однополчанин Сергей Дикарев. Да, это был тот, кто, ни на секунду не усомнившись, рискуя собой, бросился и вытащил меня в далеком девяностом там, в Таджикистане, из-под самого носа… Но это уже совсем другая
