1.
Гортензия Васильевна Дерябина служила в Небольшом театре гардеробщицей.
Кроме неё в театре был директор Геннадий Алексеевич Прокашин, буфетчица Сонечка и несколько актёров. Были, конечно, и другие люди. Приходили зрители.
В тот вечер давали «Бал-маскарад» Торичелли. Оркестром (в театре был и оркестр) дирижировал Пантелей Иустинович Штукин. Это был лысоватый мужчина, вынесший с минувшей войны боевую травму. Травма редко давала о себе знать. Штукин жуировал. Любил хорошие вина и молоденьких женщин. Большой, большой был жизнелюб. С детства ему в память врезались блоковские строки:
На краешке чужой могилы
о чём мы думаем порой?
Что здесь схоронен не герой
и даже не пиит унылый.
А кто?.. Да кто б там ни лежал,
но посещает мысль простая:
«Вот, на могиле побывал.
И не моя она. Чужая!»
Гардеробщица Гортензия Васильевна любила делать посетителям театра, да и вообще людям, приятное: то десятирублёвую монетку в карман сданного пальто положит, то пакетик Вискаса, то зажигалку, то гаечный ключ, то дохлую мышку. Сюрпризные моменты были её увлечением. Одна женщина, пришед домой, весело рассмеялась, вытащив из кармана шубы пригревшегося там ужа, заботливо помещённого туда Гортензией Васильевной. «Метафоры – моя любовь!» – восклицала Гортензия Васильевна, пробудившись среди ночи ото страшного сна.
Гортензия Васильевна ходила на все читки, устраиваемые авторами, желавшими, чтоб их пьесу хоть как-нибудь поставили в театре. Присутствовал на этих читках и главный режиссёр театра Пантелей Ефимович Гуммиарабиков.
Вот и в прошлый вторник Гортензия Васильевна, покинув своё традиционное рабочее место, пошла на такую читку.
В комнате, куда обычно сгоняли труппу на подобные мероприятия, уж сидели все ведущие актёры театра. С постными лицами сидели. Впрочем, одна актриса (Заявкова её звали) иногда слегка похохатывала.
Автор (им оказалась Калерия Валерьевна Сумкина) прошёл, вернее, прошла к столу, одёрнула скатерть, заглянула под стол. Села. Откашлявшись, открыла тетрадку с текстом романа, оглядела присутствующих, произнесла: «Все ли здесь?»
«А все!» – хором ответили слушатели. Заявкова хохотнула.
И читка началась.
2.
Один мужчина хотел служить в армии и упал с велосипеда.
Он пошёл к фитотерапевту и сказал ему:
– Я сломал ногу. Исключительно благодаря падению. Что мы теперь будем делать?
– Мы теперь будем делать всё! – радостно вскричал фитотерапевт. – Что даже в страшном сне не приснится! (Дерябина кивнула, соглашаясь) Мы пойдем на парад!
– Я не хочу на парад, – угрюмо ответил мужчина.
– Напрасно, друг мой! – горячо возразил фитотерапевт. – Парад – это очень живописная картина.
– Не хочу жоповисных картин! Я в армию хочу, – настаивал мужчина.
– Не хотите на парад – не надо. – Фитотерапевт пожал плечами. – Когда вы пали?
– Только что. Видите? И сломал ногу.
– Эту ногу? – и фитотерапевт указал на правую нижнюю конечность мужчины.
– Скорее всего, эту, – неуверенно ответил мужчина. – Вы врач, вам виднее.
– Но ведь это ваша нога! Вам лучше знать.
– Лучше, – согласился мужчина, – но, к сожалению, я не знаю…
3.
На этом чтение вынужденно прекратилось. В комнату осторожно ворвалась буфетчица и доложила, что в театре начался пожар и всем следовало бы, вообще-то, приступить к эвакуации. Актёры нехотя поднялись и проследовали к выходу.
Калерия Валерьевна, вздохнув, закрыла тетрадку и пошла в буфет. Но по случаю пожара он оказался закрыт.
4.
История (автора Иловайского) сообщает, что Геннадий Алексеевич Прокашин, директор Небольшого театра, умер спустя двадцать шесть лет после описанных событий. И умер как-то странно: напившись морсу, приготовленного заботливыми руками законной супруги своей Анны Степановны Люкиной.
Геннадия Алексеевича похоронили на городском кладбище.
– Каких людей теряем! – всё сокрушался фитотерапевт Гвоздиков, слегка приплясывая на апрельском морозце.
Уникальное...
Один мужчина хотел служить в армии и упал с велосипеда.