Я поднялся на второй этаж Третьяковской Галереи. Первый, кого я там увидел, был генерал.
Это был самый обыкновенный генерал-майор — с красными лампасами и с большими звёздами
на погонах. Чуть поодаль стояли ещё два генерала. А несколько секунд спустя, предводительствуемая
девушкой-экскурсоводом, навстречу прошла целая группа из пятнадцати генералов. Вскоре выяснилось,
что весь второй этаж Третьяковской Галереи набит фланирующими туда-сюда генералами. Мне стало
неуютно. Я там был единственным человеком в гражданской одежде. Все генералы, как мне казалось,
смотрели на меня с неодобрением. Так и казалось, будто кто-нибудь из них вот-вот рявкнет во всё горло:
"Это что за непорядок?! Смирно! Строевым шагом... марш!" И я, конечно (куда деваться), встал бы там
смирно и пошёл бы строевым шагом, как миленький, печатая шаг, никуда бы не делся. Мне даже захотелось
закричать во весь голос: "Господа, а я ведь тоже когда-то служил — и даже дослужился до ефрейтора!"
Но разве это хоть на одного генерала произвело бы впечатление. Подумаешь — ефрейтор, у него на погонах
даже самой маленькой звёздочки нет, одни лычки. Ещё мне хотелось, чтобы рядом со мной оказалась
Людочка Свиридова, героиня из "Москва слезам не верит", которая обязательно всех генералов приспособила
бы себе в мужья и, тем самым, отвлекла бы от меня их губительное внимание. Увы, я был один. Не чуя ног,
я снова сбежал на первый этаж, и тотчас выяснилось, что и там теперь одни генералы. В какой-то момент
мне показалось, что я вот-вот умру — такой меня охватил ужас. Но это было начало к спасению. Оказалось,
что я вовсе не в Третьяковской Галерее. Мне всё это чудится. Я, оказывается, лежу на диване, я Дубич, а
миловидная девушка, имя которой я забыл, тонкими белыми пальцами массирует мне живот, и что приближается
та самая секунда, когда я вот-вот должен пукнуть. Ещё больший ужас охватил тут меня. Окружавшие меня стены
с висящими на них картинами, потускневшие было, снова обрели реальное воплощение. Я заметался по
Третьяковской Галерее, как тигр в запертой клетке, и не было нигде выхода, а все встречные генералы
смотрели на меня уже не просто с немым укором, а с явно звучащей в пространстве фразой "Какой вы,
однако, негодяй!" И это длилось бесконечно...
