пятидесяти метрах от тропы на стволе поваленного дерева мы обнаружили, покрытую плесенью, ткань рюкзака. Индеец не мог вспомнить какого цвета у Николая был рюкзак, но согласился, что он мог принадлежать тому. Действительно, кому придёт в голову оставлять рюкзак посреди леса в стороне от тропы. Я предложил пройти дальше, но проводник отказался, ссылаясь на нехорошие горы в указанном направлении. Из расспросов стало понятно, что местность там неровная: резкие подъёмы чередуются с крутыми склонами. Поэтому троп там не прокладывают. Условившись, что проводник подождёт меня, я решил пройти несколько десятков метров в одиночку. В плотные заросли не лез – нелогично. Однако и в этом случае без мачете не обошлось. Внимательно всматривался в окружающее пространство.
Чутьё не подвело. Через двадцать-двадцать пять шагов в расщелине старого дерева на высоте полутора метров заметил подозрительный комок, обросший зелёной массой, из которого свисал шнурок. Аккуратно очистив находку, обнаружил полиэтиленовый свёрток с запиской:
«Восьмой день. Продукты закончились. Идти в гору нет сил. Пошёл вниз по склону на восток. Вероятно, в низине есть вода.
Для облегчения пути оставил некоторые вещи. Если кто-нибудь найдёт это письмо и пожелает найти меня, вдоль троп ищите записки в фольге.
Не знаю, выберусь ли я, но заранее прошу у всех, кого знал, прощения за глупые поступки. Надюша, я очень люблю тебя. Береги сынишку.
Николай Найтов».
Окликнул проводника. Тот отозвался, но идти в мою сторону не согласился.
«Как же быть? Выйти на нужный путь, найти то, что искал и вернуться ни с чем?». Здравый смысл звал продолжить поиск. К тому же в указанном направлении джунгли были менее плотные. Между стволами виднелся просвет ясного неба. Решительно двинулся вперёд. Сделав очередной широкий шаг, я раздвинул ветви и увидел резкий откос. Инерция не позволила задержать движения тела, нагруженного тяжёлой ношей. Нога ступила в пустоту, и я покатился по склону. Через какое-то время удалось ухватиться за куст, но вскарабкаться вверх без снаряжения и навыков скалолаза не представлялось возможным. На мой надрывный крик ответа не было. Потеряв надежду на проводника, понимая, что ночь может застать на неудобном склоне, начал сползать вниз. Крутой склон закончился метров через тридцать.
Долго стряхивал с себя траву, листья, землю и массу насекомых. Осмотревшись, решил, что дальше идти не следует.
Ужин и приготовление ко сну заняли оставшееся до сумерек время. С трудом нашёл подходящее место для гамака. Тщательно прорубил площадку под ним.
До утра не покидала надежда на поисковые действия проводника. Но предприимчивый туземец свято исполнил условия контракта, благодаря чему я легко вжился в роль Найтова.
Сон был беспокойным. Периодически тишину разрывал оглушительный рёв ягуара. Порой, казалось, что он приближается ко мне.
Утром пришло полное понимание одиночества в необъятных джунглях. Вера на чьё-то участие и помощь рассеялась, как утренний рассвет. «Не может быть и речи об обнаружении следов Найтова», – заключил я. Мысли о поиске путешественника остались в прошлом. Воспоминания о его судьбе вызвали уныние. Надежда на скорую доставку моего письма в редакцию не нашла понимания. Осталась лишь слабая надежда выйти на тропу индейцев.
По компасу сориентировал карту, прикинул направление пути в сторону реки, где должны ждать индейцы. К сожалению, в нужном направлении плотные джунгли и перепады высот не давали возможности идти. Осмотрелся. С «восторгом» осознал, что джунгли здесь непроходимы со всех сторон: слева, справа, передо мной и надо мной. Везде нагромождение стволов: живых, полуистлевших, стоящих, склонённых, лежащих, висящих на лианах и друг на друге. Отовсюду что-то растёт: и с земли, и с того, что само растёт. Это что-то: и твёрдое, и упругое, и гибкое, и мягкое. И на всём, за что ни возьмись, уйма всепроникающей живности от миллиметровых букашек до мух длиной в несколько сантиметров. Живность норовит проникнуть к живому теплу и, ужалив, высосать побольше крови. Приходилось отмахиваться, отбиваться, уклоняться, отстранять, раздвигать, рассекать, прорубать, переступать, перелазить, обходить, подтягиваться на лианах, которые то растягивались, то внезапно обрывались. Даже при таких усердных действиях джунгли вынуждали делать большие обходы для сохранения нужного азимута. Путь отнимал много сил и времени. Дремучая уральская тайга вспомнилась, как Эдем. Теперь я осознал причину настойчивого упрямства проводника.
К полудню выбился из сил. Решил развести костёр и приготовить обед. Найти сушняк не оказалось возможным. Древесина в джунглях сопревает, но не высыхает. С помощью тонких веток и сдобренных солью поленьев кое-как удалось добиться устойчивого горения. Дым от костра отогнал гнус, позволил снять сетку, чтобы просушить. Разогрев консервы, вскипятив воду, перекусил и с удовольствием растянулся поверх палатки. Расслабление вызвало дремоту. «Нужно встать, – одёрнул себя, – нужно идти». С трудом поднялся, начал движение. Снова – рукопашный бой с вездесущей растительностью.
Через несколько часов обнаружил утоптанную тропинку, ведущую вверх влево на тот холм, откуда скатился прошлым вечером. Я всё время шёл вдоль него, не находя удобного места для подъёма. Тропа явно не принадлежала человеку, но животное ничуть не хуже знает куда идти. Подъём потребовал дополнительных усилий, однако постепенно он сменился спуском. Нет худа без добра – тропа привела к крупному ручью. Вероятно, здесь место водопоя животных.
«Где бы поудобней примоститься у воды?».
Какое-то жёлто-коричневое пятно колыхнулось за листвой на противоположном берегу метров в двадцати от меня. Раздвинув ветви, увидел крупного ягуара, пьющего из ручья. Понял, что зверь чувствует чужака.
Ягуар не торопился. Хотелось поскорее смыть липкий пот, утолить жажду, но страх не позволял шелохнуться. Наконец, хищник поднял морду и, не глядя на меня, но, не отворачиваясь, отошёл к зарослям. Это обычная хитрость ягуара. Из литературы знал – зверь посмотрит на меня, когда я отведу глаза в сторону и отвернусь. Началом атаки служит потеря внимания жертвой. Преодолеть ручей ягуар мог в несколько прыжков. Что было силы начал стучать флягой о камень, грозно топтаться, издавать недовольный рык, готовый немедля раздавить ампулу с газом, чтобы швырнуть в хищника. Зверь равнодушно отвернулся и неторопливо скрылся в кустарнике, где, возможно, притаился.
Прошло минут десять, а я всё не решался спуститься к воде. Только теперь ощутил истинный страх, осознав вероятные трагичные последствия от встречи. «Давно бы догадался, что сулит путь по чужой дороге». Наконец, преодолев нахлынувшую слабость, спустился к водоёму. Ополоснулся, напился, наполнил флягу. Осмотрелся. Нашёл самое узкое место брода. Вновь вышел на прежний путь. На всякий случай раздавил ампулу, бросил позади себя. Теперь не спешил, часто останавливался, оглядывался, прислушивался.
Под вечер обнаружил пересечение тропы с широкой другой, явно не звериного происхождения. Это успокоило, придало новые силы. Начал рубить быстрее, меняя руки. Неловко, но попеременно – легче. О еде и отдыхе не вспоминал.
В сумерках всё трудней и трудней разглядывать дорогу, но ужасно хотелось скорее найти недавние следы индейских прорубок, в лучшем случае след проводника. Внезапно след тропы пропал, вокруг сплошные заросли. «Сбился!» Возвратился назад, прошёл влево, вправо. Тщетно. Понял, что заблудился. С тяжёлым сердцем выискал место для гамака, безрадостно приготовил ужин.
С утра новая битва с джунглями. Болела спина, правая рука разламывалась от вчерашней сечи. Уже не спешил – не те силы, да и нужно найти прежнюю тропу. Во вчерашней спешке натворил немало глупостей. Теперь пришлось тратить время, кружа в поиске.
К полудню никаких результатов. Обессилев, распластался на земле, свободной от густой растительности. Не хотелось шевелиться и готовить еду. Только – пить. Воды мало, еды – не более, чем на два дня пути. «А потом? Мучительная голодная смерть и неизвестная судьба Найтова?» Окинул взглядом высокие густые стволы. «…Что бы это могло быть?» В расщелине ствола, над головой, под зелёным налётом мха отсвечивал серебристый блик. Под ворсинками мха обнаружил небольшой свёрток из фольги и полиэтилена. В нём влажный листок бумаги со знакомым почерком:
«Девятый день. Я ещё жив. Запасся водой. Питаюсь отварными червями и личинками. Продолжу путь на северо-восток по этой тропе индейцев.
Н. Найтов».
«По этой? Где тропа?!»
Вскочил как ужаленный. Пошёл кругами. Внимательность и сдержанность вознаградили: заметил свои прежние следы и тропу индейцев. Без спешки пошёл вперёд, нашёл место вчерашнего промаха. Внутренняя тяжесть отпустила. Ринулся вперёд.
Часа через два заметил просвет в листве. «Неужели опять обрыв?!» Неторопливо пробрался сквозь ветви. Ноги ломило от напряжения, надрывное дыхание с каждым выдохом ударяло в москитную сетку. И вот… Внезапно открылась широкая поляна. На поляне – полуразвалившийся карбэ. В таёжном понимании – это заимка, которую в тайге ставят на тропах охотников. Только карбэ представляет собой навес, опирающийся на четыре столба без стен. Есть лишь бревенчатый пол.
Привал.
В джунглях нет того многоголосья птиц, которое присуще тайге. Слышен редкий щебет. Ощущается какая-то странная пустота. Но здесь своя прелесть. Огромные бабочки морфо с размахом крыльев до двадцати сантиметров переливаются в солнечных лучах. Их крылья отливают серебристо-голубым, синим, перламутровым или жемчужно-белым цветом. Какое изящество и красота в столь безрадостном окружении!
Карбэ, как правило, ставят на пересечении путей. Так было и здесь. Мне предстояло выбрать правильный. Двигаясь по нужной тропе, индейцы каждый раз неустанно прорубают тропы вновь и вновь. «Если я найду ту тропу, по которой пошёл мой проводник, где-то обязательно увижу следы свежих подрубок».
От поляны, кроме той, что пришёл, вело три тропы. Прошёл по каждой на пятьдесят-шестьдесят шагов. Свежих следов не заметил. Пошёл по той, чьё направление ближе к курсу по компасу.
Дорога, петляя, то уводила вниз, то вела круто вверх. Очередной подъём затянулся. Наконец, на очередной развилке заметил редкие насечки на полуметровой высоте. Каждый индеец, кроме прорубки, оставляет собственные насечки. По ним он определяет свой след и обратный путь. Подобные метки делал мой проводник.
У вершины холма дорожка образовала зигзаг. Решительно ступил за поворот и… замер, как вкопанный. Машинально замахнулся мачете. По тропе, чуть слышно шелестя листьями, неспешно проскользила двухметровая змея с чёрными ромбами на жёлтой коже. Укус этого вида смертелен. Без противоядной сыворотки – неминуемая смерть. Змея тем временем, не обращая внимания на чужака, переползла дорогу и исчезла в траве. Слава Богу, что вовремя остановился. Стоило мне коснуться её тела ногой…
Спешно преодолел злосчастное место, ускоренно пошёл дальше.
Через четыре часа дорога вновь разделилась на три тропы. Смутно припомнилось: «Налево пойдёшь – смерть найдёшь, направо пойдёшь – коня потеряешь, прямо пойдёшь –
