Семён, если вы со своим братцем придумали развалить мою бригаду, я этого так не оставлю!
СЕМЁН. Карина, я вообще не в курсе, чего там у них в кабинетах творится!.. Думаешь, Коробов со мной советуется? Вон, маракасы всучили. Из-за тебя, между прочим.
КАРИНА. Со мной ты ездить не будешь – сколько можно твои пьянки терпеть! Гитаристу будешь маракасами над головой трясти.
СЕМЁН. Успокойся. Я завтра кодироваться иду.
КАРИНА. Делай что хочешь, хоть в монастырь иди. Я предупреждаю. Я пойду в управление культуры. Если здесь все повязаны, значит, пойду выше.
СЕМЁН. А если и там повязаны?
КАРИНА. Ничего, божьего суда все боятся, даже цари.
СЕМЁН. Ты что, анафеме их предашь?
КАРИНА. У меня есть средства. Тебе не расскажу.
СЕМЁН. Ой, как страшно.
Мимо проходит Любовь Васильевна.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Карина Викторовна, зайдите в бухгалтерию. Я вам за прошлый месяц премию забыла выдать. С этими отчётами голова кругом…
СЕМЁН. И у меня за прошлый месяц ничего не было.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Попозже чуть, Семён Аркадич, не всё сразу. Пойдёмте, Карина Викторовна.
КАРИНА (Семёну). Понял? В трудный момент мне даже судьба помогает.
Любовь Васильевна уходит первой, а следом за ней спешит Карина Дугова. Семён озадаченно смотрит на маракасы в руках.
СЕМЁН. Ничё не понимаю – с кем репетировать? То ли я с гитаристом буду, то ли сам по себе… Бардак!..
Снова кабинет директора. Коробов сидит за компьютером и набирает текст. Директор стоит поодаль и что-то обдумывает.
ШУМЯКИН. Думаешь, Павлюк заявление примет задним числом?
КОРОБОВ. Задобрим. Значит так: письмо это Семён написал ещё до письма Карины в Москву. Мол, худрук развалил работу в филармонии, директор с замом ничего сделать не могут…
ШУМЯКИН. Идиоты, раз не могут.
КОРОБОВ. Ну-ну… Худрука кто у нас назначал? Евстахий Палыч. Как же мы повлиять можем? Никак.
ШУМЯКИН. Евстахий Палыч, значит, виноват?
КОРОБОВ. Ты за повара не переживай. Он без хлеба с маслом не останется.
ШУМЯКИН. Тогда вот чё напиши: «Также у меня имеется афиша концерта “Лучшие саксофонисты России”, которого на самом деле не было». Напечатал?
КОРОБОВ. С ума сошёл! Думаешь, Подгузло на себя всё возьмёт? Он нас с потрохами сдаст.
ШУМЯКИН. Не сможет. Мы его в кругосветный круиз отправим, на два месяца. К тому времени весь шум уляжется. Напечатал?
КОРОБОВ. Я тебе чё секретутка, что ли? У меня, блин, палец сразу две клавиши закрывает.
ШУМЯКИН. Сладкого надо меньше жрать, Виталик. Распустился!
Пристально смотрит на Коробова, отчего тот отворачивает лицо в сторону и морщится.
КОРОБОВ. Азап, не надо, а.
ШУМЯКИН. Чё не надо – ты ведь как пить бросил, каждый обеденный перерыв себе торт заказываешь. В кабинете закроешься и жрёшь втихомолку. Мне, знаешь, нового зама искать не очень-то хочется.
КОРОБОВ. Почему нового?
ШУМЯКИН. Потому что от избыточного веса тебя удар хватит – и гуляй, Вася!..
КОРОБОВ. Азап, ёлки-палки, ну что ты!..
ШУМЯКИН. Ладно-ладно, я по-дружески… Ух, мальчишка!..
Шумякин по-отечески треплет Коробова по голове. Слышен стук в дверь.
Войдите.
Дверь осторожно отворяется и просовывается голова Подгузло.
ПОДГУЗЛО. Азап Калиныч, я по ситуации с Кариной Викторовной…
ШУМЯКИН. Карина Викторовна сегодня герой дня.
КОРОБОВ. Ни дня без героини.
ПОДГУЗЛО. Ситуация неприятная, как бы это сказать точнее…
ШУМЯКИН. Не без вашей помощи, кстати.
ПОДГУЗЛО. Ну да… Я как бы виноват… Вот. Поэтому прошу отпустить меня.
ШУМЯКИН. Куда отпустить?
КОРОБОВ. В отпуск без содержания.
ПОДГУЗЛО. Да нет, я совсем хочу уйти. Уволиться хочу. Вот и заявление даже написал. (Достаёт заявление из папочки и кладёт на стол.) Так что подпишите, Азап Калиныч. Буду, как говорится, обязан.
ШУМЯКИН (глядя на Коробова). Чё делать-то?
КОРОБОВ. Как чего – подписывай.
ШУМЯКИН. Бились-бились, башку ломали, а тут раз – и на тебе! Само всё разрулилось.
ПОДГУЗЛО (виновато). Вы уж простите, Азап Калиныч, что я вас в такое положение… Я могу вам порекомендовать кандидатов вместо себя.
ШУМЯКИН. Не надо. Сами уж… (Подписывает.) Забирайте своё заявление. Не хотел, конечно, вас отпускать, но насильно мил не будешь. Вот вам от меня лично!..
Шумякин достаёт с полки бронзовую фигурку Орфея с кифарой, сдувает с неё пыль и вручает уже бывшему худруку.
Это на память о нашем плодотворном сотрудничестве, так сказать. Давайте обнимемся хоть!..
Подгузло и Шумякин обнимаются. У Подгузло начинают дрожать губы от волнения.
ПОДГУЗЛО. Спасибо, Азап Калинович!.. Я искренне тронут… Глубоко, так сказать…
В это время открывается дверь и появляется Любовь Васильевна с папкой.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Вот как. И Николай Василич здесь.
КОРОБОВ. Всё, Николай Василич уже не здесь.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. То есть как?
ШУМЯКИН. Да, Люба, покидает родные пенаты наш замечательный худрук. Навсегда.
ПОДГУЗЛО. Увольняюсь, Любовь Васильна.
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. А как же?.. (Показывает на папку в руках.)
КОРОБОВ. Давай сюда!
Любовь Васильевна отдаёт папку Коробову, но тут в кабинет заходит Семён с маракасами.
СЕМЁН. Ух ты, народу сколько!
ШУМЯКИН. Чего тебе, Семён Аркадич?
СЕМЁН. Да я вот по поводу бумаги своей пришёл… Ну, которую подписал тогда по пьяни.
КОРОБОВ. Семён, успокойся, никто бумагу твою не трогает. Она у меня. Вот, видишь? (Поднимает бумагу над головой.)
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Семён Аркадич, никто вам плохого не сделает.
ШУМЯКИН. Мы тут осиротели, понимаешь, а он со своими бумагами…
СЕМЁН. Как осиротели?
ШУМЯКИН. Наш драгоценный Николай Василич решил нас покинуть.
ПОДГУЗЛО. Так что, Семён Аркадич, простите, ежели чего не так. (Театрально кланяется ему в пояс.)
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Господи, такого человека теряем! (Вытирает слезу.)
ШУМЯКИН. Мда, такого днём с огнём!.. (Обнимает Подгузло.)
Открывается дверь и входит Карина. Она настроена агрессивно и воинственно.
КАРИНА. Я прошу прощения, что без стука, но ждать под дверью по полтора часа я тоже не собираюсь!
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Карина Викторовна у нас, как всегда, вовремя!
КОРОБОВ. На ловца и зверь бежит.
ШУМЯКИН. Карина Викторовна, если б вы только знали, как мы вас сейчас все вспоминали здесь! Скажи, Семён.
СЕМЁН. Карину Викторовну захочешь не забудешь.
ПОДГУЗЛО. Кстати, Азап Калиныч, если бы вы у меня спросили о кандидате на своё место, я бы обязательно сказал, что Карина Викторовна очень даже достойный, так сказать…
ШУМЯКИН. А я ваши мысли уже прочитал! Вы думаете, я зря, что ли, тридцать лет на руководящих постах работаю.
КАРИНА. Погодите, Азап Калиныч, я пришла к вам по серьёзному вопросу, по поводу своей бригады…
ШУМЯКИН. Карина Викторовна, дорогая! Зачем вам бригада? Мы вам собираемся всю филармонию вручить.
СЕМЁН. Опа! Интересная новость.
КАРИНА. Нашу филармонию? Ничего не понимаю.
ПОДГУЗЛО. Карина Викторовна, я решил, так сказать, покинуть свой пост…
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. А вас мы уже давно все знаем.
КОРОБОВ. Общий язык всегда найдём. Ну, а если не найдём, будем водку пьянствовать! Шутка.
ШУМЯКИН. Так что, Карина Викторовна, принимайте фронт работ и – милости прошу к столу!.. (Приглашает Карину к столу.)
КАРИНА. Я не пью.
КОРОБОВ. Там надо с бумагами ознакомиться.
ШУМЯКИН. Кстати, сейчас Любовь Васильна подготовит пакет документов, вы…
ПОДГУЗЛО. Ей-богу, вы меня уж простите!.. Мне пора о здоровье подумать…
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. На пенсии надо по миру путешествовать… (Кладёт перед Кариной стопку документов.) Здесь у нас штатное расписание…
ШУМЯКИН. Любовь Васильна, Карина Викторовна ещё успеет ознакомиться. Надо бы вопрос с Семёном решить.
КАРИНА. Ну… Сразу трудно сказать…
КОРОБОВ. Карина Викторовна, скажешь увольнять – уволим по статье!
СЕМЁН. Да что же такое! Вы же сами сказали!..
КОРОБОВ (Семёну, вполголоса). Семён, не дёргайся, всё будет путём.
КАРИНА. Я рубить сплеча не собираюсь…
ПОДГУЗЛО. Я всегда говорил, Карина Викторовна тонкий дипломат и человечный, как это сказать…
ШУМЯКИН. Думаю, Евстахий Палыч обрадуется…
КОРОБОВ. Да уж. Напьётся с радости…
Звонит телефон и Шумякин поднимает трубку.
ШУМЯКИН. Да-да, Евстахий Палыч, мы вас все слушаем. (Включает громкую связь.)
ГОЛОС ИЗ ТРУБКИ. Ты Дугову худруком назначил?
ШУМЯКИН. А как же. Только подпись поставить.
ГОЛОС ИЗ ТРУБКИ. Отбой. В Москве новым зданием филармонии заинтересовались, Коробов там отлично всё расписал. Непонятно только, как его проект в Москве оказался…
ШУМЯКИН. Одобрили?
ГОЛОС ИЗ ТРУБКИ. Не то слово. Своего человека на моё место пришлют. И вместо тебя тоже. Так что пакуй чемоданы. Всё!.. (Слышатся гудки.)
ШУМЯКИН. Виталик, ты что же наделал, гад? Ты зачем проект в Москву отправил? Ты что, на моё место захотел?
КОРОБОВ. Азап, я не отправлял, ей-богу!..
ШУМЯКИН. А кто отправлял? Что, Люба отправляла, хочешь сказать?
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА (тушуясь). Это, конечно, безобразие!.. Просто бесстыдство. (Многозначительно глядя на Семёна.) Я бы сразу созналась.
СЕМЁН. Я у Любовь Васильны попросил посмотреть проект…
КОРОБОВ. Тебе-то зачем, Семён? Ты же там ни черта не поймёшь.
КАРИНА. Я попросила Семёна Аркадича.
СЕМЁН. Ну да, я должен был загладить свою вину после срыва концерта. Тогда ещё в первый раз.
КОРОБОВ. Ага, после пьянки. (Карине.) А тебе-то зачем?
КАРИНА. Все боялись, что вы отдадите площади в новой филармонии в руки частного капитала. Местным олигархам. Ну, и решили, что лучше будет проинформировать об этом Москву. Проголосовали на закрытом собрании, сделали копию и отправили…
ШУМЯКИН (вне себя). Идиоты! Дебилы! Клопы рояльные! Кто вам сказал, что в Москве живут архангелы, кто?! Да, у вас был свой угнетатель – я! Местное трепло, кому-то свой в доску, кому-то старый гоблин. А что теперь вам пришлют? Какого крокодила? Он ведь карманы себе набьёт, своих пригласит на денежные места. А вас всех бузотёров в муку смелет! И будет у вас не филармония, а музыкальный кружок при торговом центре и ресторане!
Снова звонит телефон, снова знакомое Trololo. Шумякин поднимает трубку рабочего телефона.
Да, Шумякин слушает… (Прислушивается к тишине в телефоне, растерянно пожимает плечами.)
Коробов показывает ему жестами, чтобы он включил громкую связь. Директор включает громкую связь. На другом конце провода слышится женский приглушённый смех и какое-то шептание.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (полушёпотом). Ну, говори уже… ты трубку держишь. Перестань уже!..
ШУМЯКИН. Азап Калиныч слушает.
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ах да, прошу прощения. Тут дел невпроворот, сразу по трём линиям беседую. Вы вот что, Арап Гаврилыч, подготовьте всю документацию, балансик там… по филармонии. Чтоб без долгов всё… Принято решение провести у вас Универсиаду. Международную. Ну и в дальнейшем инвестировать в культурно-спортивную отрасль, в туризм…
ШУМЯКИН. Извините, а-а как?..
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Полное обновление кадрового состава наверху. С простым народом разберёмся на месте. В общем, ждите. Аслан Кимыч, да?..
ШУМЯКИН. Мм…
МУЖСКОЙ ГОЛОС. Всего доброго.
На том конце провода кладут трубку.
ШУМЯКИН. Всё…
КОРОБОВ. Кина не будет…
ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА. Божички мой…
СЕМЁН. Напиться, что ли…
КАРИНА. Напейся.
ПОДГУЗЛО. Мда, бились-бились – и на тебе!
Так же как и в конце первого действия человеческие фигуры превращаются в тени среди сумрака кабинета. Правда, они уже не барахтаются, как мухи, которых бросили в банку с водой, теперь они стали неподвижны, будто их засушили и плотно
