разыгралась и расскакалась по настоящему.
Оседлав меня, барыня велели везти ее по морю аки посуху и капризно добавили:
-- И поглубже, поглубже, посуху я и сама ходить могу.
А потом меня несколько раз притопили с головой, мстительно повторяя:
-- Это тебе за покушения на меня и все мои страхи!
А я страшно боялся, каялся и клялся никогда, нигде и ни за что не обижать ее, такую добрую и красивую. В общем, час веселья на воде мы провели с огромным удовольствием.
Вернувшись в вагон, Юля небрежным жестом смахнула в тамбуре с волос лишнюю воду и заявила:
-- Все, конец прическе! Теперь я похожа на мокрую курицу.
-- Почему курицу?, -- удивился я., -- Вон у тебя волосы иголками торчат.
-- У тебя, между прочим тоже, -- съязвила она.
-- Правильно, мы с тобой оба мокрые ежики.
Ответом мне была заразительная улыбка.
Все наши метания, купания, ожидания несколько утомили и, вообще, уже хотелось есть. Я предложил Юле сходить в вагон-ресторан поужинать и заодно отметить наше знакомство. За всеми событиями мы даже подзабыли, что познакомились всего несколько часов назад.
-- Ой, зачем? Там так дорого, -- испугалась она.
-- Настоящие мужчины денег не считают!, -- гордо ответил я, изображая акцент сынов диких гор.
Денег я действительно не считал: в горах было негде тратить, а в Сочи из-за дождя незачем. Кормили же нашу группу по оплаченной путевке.
На меня внимательно посмотрели, очевидно, обмерили, взвесили, оценили, а затем милостиво объявили:
-- Джентельмен, подайте руку даме! Мы отправляемся на ужин. Жрать!
И, хихикая отправились в ресторан.
Поужинав и отметив знакомство бокалом сухого крымского вина, мы неспешно вернулись назад, продолжая общаться.
Ростов на Дону вынырнул неожиданно и совсем некстати. После объявления проводника за десять минут до прибытия, Юля быстро собрала свой чемодан, как-то резко посерьезнела и нахмурилась. Наш разговор потихоньку увядал, на мое предложение помочь с чемоданом и проводить онa только кивнула.
Город Ростов на Дону большой, стоянка 10 минут. Мы стояли у вагона на ярко освещенном пустынном ночном перроне, и между нами, как граница уже разделившая нас, стоял Юлин чемодан. Слова куда-то исчезли, мы общались обрывками фраз.
-- А дальше?
-- За площадью автобусы, ночной.
-- Точно?
-- Буду ждать.
-- И?
-- Час до дома.
-- А там?
-- Недалеко.
И вязкая пауза после каждого слова, не знаешь, что сказать и надо ли.
А в голове рой мыслей: родители, на работу через три дня, ночь на вагонной полке и дома, а она? Одна, в ночи, с этим дурацким чемоданом в чужом городе, неизвестно чего и сколько ждать, час по ночной дороге и одна на весь автобус, потом одна в темноте по ночному городу домой и опять одна, одна, одна... Юленька!!!
Не знаю какая сила забросила меня в вагон, я выдрал свой рюкзак из под нижней полки и метнулся к выходу, моля всех богов, чтобы Юля не ушла, отодвинул заспанную проводницу, собравшуюся закрывать дверь, и выпрыгнул на перрон. В спину донеслось недовольное: «Оглашенный!», и лязгнули вагоны отходящего поезда.
Юля стояла там же, где я ее оставил, и так же перед ней стоял ненужной границей чемодан. Увидев меня с рюкзаком, она вскинула на меня влажные от подступивших слез глаза, удивленные и неверящие, и тихо ахнула:
-- Сумашедший! А как же дом, родители, работа, а..., и..., и потом...
Я слушал ее счастливый лепет, и губы сами разъезжались в улыбке. Но потом собрался и сказал:
-- Ведь я же обещал тебя проводить. Провожу!
Я добивал на клавиатуре последние слова этого рассказа, когда мне сзади на плечо легла теплая ладошка и нежный голос сказал:
-- Хватит мучать себя и технику. Полночь скоро.
И сразу стало тепло и радостно, ведь рядом со мной, застрявшим у компъютера, стояла моя Юленька.
