впереди... Обязательно хорошее будет. Я уверен.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Жизнь шла своим размеренным чередом. Для нас, жителей загородного реабилитационного центра, в полной изоляции от внешнего мира. Исключение составляли только короткие выбегания за ворота по утрам для утренней пробежки. В остальное время находиться в гуще суетного мира людей пациентам не было ни смысла, ни пользы, один только вред.
В домике не было скучно. Точнее сказать, там некогда было скучать и гонять своё бесполезное тухлое масло в голове. Программа реабилитации насыщена различными мероприятиями от подъёма до самого отбоя. Лекции, тренинги, индивидуальная учёба, волейбол, баня, йога и много-много всякого необычного и полезного для тела и мозгов.
Как и полагается, примерно на третьи сутки пребывания Санычу физически стало уже значительно полегче. Вялость уходила, аппетит рос, помаленьку начал восстанавливаться и сон. Голова обычно приходит в норму гораздо позже. Те, кто знаком с симптомами заболевания (алкоголизм и наркомания) сами прекрасно знают об этом. И я уже заранее ждал и готовился к тому, что первому пациенту вот-вот начнёт "рвать башку".
Так и случилось. На фоне возрастания физической бодрости нашему постояльцу нестерпимо захотелось домой. Под самыми различными предлогами. Срочные, неотложные, недоделанные "на свободе" дела.
Только "на полдня" сгонять в город и всё там решить. Поговорить с любимой девушкой или родителями. Раздать долги. Да поводов свалить отсюда больные мозги выдавали как из рога изобилия.
Конечно, это хотел не сам Саныч, а его болезнь. Которая настойчиво, под прикрытием требовала дозу. Поэтому на этот счёт правило центра было жёсткое, одно для всех новых пациентов - первые две недели никаких контактов даже с родственниками. Никаких телефонных переговоров. Вся связь с семьёй только через Игоря Ивановича.
Санычу пришлось это принять и смириться. К тому же стало повеселей. На третьи сутки, опять поутру, шеф привез ещё двух чуть живых "детоксов". А на четвёртые ещё одного. Две двухъярусные кровати были заполнены.
Саныч с интересом разглядывал полуживых новобранцев, видимо уже понимая, что четыре дня назад сам был точно таким же. Он весело и с удовольствием участвовал в обривании их шевелюр и в "крещении" новичков ледяной водицей. Обливал их.
И я впервые заметил на его лице подобие настоящей улыбки. Это был уже очень показательный и добрый знак, что всё идёт правильно. Да и разговаривать он стал гораздо больше, доверительней и осмысленней. Не только просился на волю, но мог говорить и на другие темы.
Конечно, во всём этом очень помогал не только весь распорядок центра. Но и наши психологи, которые чутко и внимательно работали с ребятами и индивидуально с каждым. И в группе.
О группе хочу рассказать особо. Выглядело это примерно так.
Мы садились на стулья в круг. В специальной уютной комнате. Сами выбирали тему, на которую появлялось желание поговорить. И начинали говорить по очереди, не перебивая друг друга.
Иногда накал страстей в таких беседах достигал такой высокой ноты, что непроизвольно могли вырваться слёзы или смех.
Групповая терапия - штука сильная, для пациентов непривычная. Потому что химическая болезнь - это прежде всего длительное скрытное одиночество, страх показать, что у тебя на самом деле внутри. Стыд показаться слабаком или идиотом. А среди своих, таких же, как ты сам, искренне разговаривать на любые темы гораздо легче. Мы все находились в одной лодке. И грести нужно было всем вместе одновременно и в нужную сторону выздоровления. Как гребцы на одном судне посреди океана.
Как и предупреждал наш доктор К., Саныч через некоторое время уже сам начал помогать новичкам. Советовать им дельные вещи. Как не раскисать в первые дни. И учить многому тому, что уже обрёл и узнал на себе, находясь здесь дольше других пациентов.
Однажды в курилке, примерно через месяц, он искренне признался мне.
- Я только здесь снова научился улыбаться. Забыл, когда нормально, без наркоты, смеялся. А здесь смотрю на новых пацанов и иногда ржать над ними охота. Смешные, беспомощные приезжают. Шатаются, глаза таращат. Как дети, ходить учатся. А потом все, как по команде, домой начинают рваться. Вижу это и себя вспоминаю. Вот тогда башка моя дурная шептала мне бредятину.
- Бредятины всякой ещё много будет. - Успокоил я товарища. - А если у тебя своей не хватит, то тебе соседи по спальне подкинут, чтобы не заскучал.
- Умеешь ты приободрить, Морячок. - Усмехнулся Саныч.
- Так я и живу подольше тебя. - Осталось ответить мне.
Каждый день в центре происходили интересные события. Хотя жизнь внешне оставалась размеренной и почти спокойной. Хотя иногда случались вещи и не очень весёлые...
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
- Что? Совсем хреново? - Альбертыч стоял над двухдневным "детоксом", который в изнеможении присел на лавку в курилке. - А зачем тогда куришь? Иди лучше поблюй.
- Не хочу блевать. Голова кружится. Можно я прилягу. - "Детокс" жалобно поднял голову, просительно глядя на завхоза.
- Нельзя, браток. Терпи до отбоя. Можешь сходить принять две "зелёные таблетки". Сразу полегчает. Хочешь, сам оболью тебя?
- Да меня морозит, какое ещё обливание?!
- Тогда иди снежок покидай для бодрости. И полезно и полегчает.
- Альбертыч, издеваешься?
- Не ты первый, не ты последний. Все через это прошли. И ты пройдёшь. Если выжить хочешь. Проверено. Будешь киснуть - только хуже для тебя самого. Завтра будет новый день - и тебе полегче будет. Терпи.
Марина теперь уже не сама готовила для центра обеды. Окрепшие пациенты делали все дела по дому самостоятельно. Поварами на сутки назначались по очереди из тех, кто уже находился на реабилитации больше недели.
Марина могла помочь советом, душевно поддержать выздоравливающих. И делала это по особенному тонко, искренне, как любящая мать или старшая сестра. В центре её любили все и персонал и пациенты.
Даже самый дурной "детокс" не смел и голоса на неё поднять. Ласковая, всегда спокойная и весёлая она приходила к нам отрываясь от своих домашних забот, от своего большого хозяйства, от своих четверых детей.
И мы были ей рады, как самому дорогому и близкому человеку. В её собственной семье никто не курил, не пил. Но она относилась к пациентам с такой любовью, будто знала их всех с детства.
Но и слушались её беспрекословно. Не дай Бог найдёт на кухне или в холодильниках грязную посуду или пыль в шкафах. Лучше сразу сквозь землю провалиться. Так пристыдит, что навсегда запомнишь.
В общем каждый в лечебной команде был при деле и на своём месте. И по настоящему любил это место. И завхоз Альбертыч, который весной соорудил во дворе волейбольную площадку и подновил нашу баньку. И Марина - добрая сестра-хозяйка. И психологи и уважаемый всеми нами, как батя, директор Игорь Иваныч.
Сегодня с кухни пахло так ароматно, что у сидящих на лекции ребят от аппетита кружилась голова. До обеда оставалось ещё полчаса и тут случилось первое неожиданное происшествие. Которое заставило лечебную команду провести экстренное собрание и доложить о нём находящемуся в городе шефу.
Двухдневный "детокс", не помню теперь его новое имя, тот, который жаловался в курилке Альбертычу, что плохо себя чувствует и просился прилечь. Отпросился с лекции в туалет, якобы блевануть. А сам решил тихонько сбежать. На первом этаже был народ, и в коридоре и на кухне. Там бы сразу заметили. А вот в спальне не было никого. Там же, в шкафах было кое-что из тёплой одежды. Из спальни дверь ведёт на балкон. Под балконом двор и чуть подальше калитка с выходом на улицу.
Короче говоря, новичок, окончательно потеряв голову от желания отсюда сбежать, сиганул с балкона на очищенный от снега двор. Сиганул как-то не слишком удачно, упав и с размаху ударившись локтём о каменную плитку двора. Боль страшная. Дико заорал и лежал на улице, боясь подняться.
Альбертыч, я, Марина выбежали на мороз почти сразу, даже позабыв одеть что то тёплое...
- Летаешь, сокол? - Спокойно спросил завхоз Альбертыч. - Оперись сначала, Гагарин, а потом уж и летать учись.
Марина побледнела от страха за парня. Таких побегов она ещё не видела.
Завели "детокса" в дом, обработали ушибленное место, наложили на руку шину, перевязали. Благо, что приёмы первой помощи Альбертыч знал в совершенстве. Вызвали скорую. Всё равно везти бедолагу на рентген. Рука скорее всего была сломана. И позвонили директору Иванычу.
Всяких разных попыток побега было потом множество. Голова то у ребят первые две недели особенно дурная. Ничего не соображают. Бегут раздетые в мороз. В тапочках по снегу. Могут так и замёрзнуть намертво. Но болезнь не выбирает погоду, ей нужно только одно - заставить человека умереть. Любым способом. Особенно тогда, когда ум ещё совсем неадекватный.
Вот ещё один случай неудавшегося побега. Правда уже летом.
Каким то образом наш свежий "детокс" сумел припрятать в уличном туалете сотовый телефон. И собирался по нему позвонить втихаря. Чтобы вызвать такси к центру и по быстрому улизнуть.
Да вот вышел казус. Полез в дыру туалета за спрятанным в целлофановом пакете телефоном. Да и провалился в дерьмо по самый подбородок. Ну куда теперь бежать в таком виде? И кто такого благоухающего красавца от "Шанель" в свою машину согласится посадить.
Вот и сидит в говне. Не кричит, на помощь не зовёт, боится разоблачения. Хотя, наказывать его никто и не собирался. Никакого насилия в центре не было. Только полезные рекомендации.
На обеде хватились пропавшего, начали бегать по огороду, следы искать. На улицу выбегали. До остановки автобуса даже бегали. Местных жителей опрашивали. Искали.
А беглец всё это время ароматы туалетной жижи жадно вдыхал и таинственно молчал. Прямо герой-партизан. Нашли вскоре. Вытащили его с хлюпанием из говна.
Прямо на улице он разделся и пошёл принимать "зелёные таблетки". Вёдер восемь ледяных на себя вылил. Больше не смог. Потом пришлось для него баню топить. А тихим летним вечером после бани, сидя все вместе в уютной комнатке на групповой психотерапии, все и сам беглец от души посмеялись и порадовались. Что сегодняшний день закончился для беглеца только говном, а не могилой.
Такие вот весёлые истории в журнале "Ералаш"...
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Всё является частью выздоровления в реабилитации. И обычные рабочие будни. И праздники.
Обычные люди ждут праздников, чтобы расслабиться и отдохнуть. А в нашей необычной клинике было всё наоборот. Праздники ждали, чтобы приободриться, набраться сил и духа на долгие будни выздоровления.
По субботам к пациентам, которые находились с нами уже больше двух недель, разрешался приезд родственников. Но при условии, что за прошедшие две недели не было явных нарушений режима. Не было проявлений психической агрессии и отказа выполнять процедуры.
Выглядело это так. С самого утра субботы в воздухе незримо витало ожидание и предвкушение радости. Пациенты, проходя мимо окон, поглядывали один за другим во двор, не подъехала ли машина. Все ждали гостей, подарков и чудес.
Да и персонал лечебной команды был рад принять гостей из города. Альбертыч одевал костюм и туфли, хотя обычно все бродили
