Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 7

                                                                                     

                                                                                        ПЛАНЕТАРИЙ


   

    Когда незадолго до конца урока в класс вошли завуч и физрук, я понял, что нас опять куда-то поведут. И не ошибся.
    - Что такое зенит? - сходу спросил Юлий Цезаревич.
    Сережка засмеялся.
    - Футбольная команда, конечно. Очень известная, из Пебербурга. Это любой дурак знает.
    - А земля круглая? - опять спросил завуч.
    Сережка вновь рассмеялся.
    - Как футбольный мяч! Это и дуракам ясно.
    Но Витька Меднис сказал, что он не уверен в этом, и скорее она напоминает ему...
    Что она ему напоминает мы не узнали, потому что его перебил завуч, сказав, что по всей видимости, для нас и Геркулес только лишь название овсяных хлопьев.
    - А разве не так? - удивилась Катька Лепилина.
    - Не так! - твердо сказал завуч. - Это еще и созвездие. Так, пора вас вести в планетарий. Завтра же и пойдете. Надеюсь, что эта экскурсия произведет на вас сильное впечатление.
    - Боюсь, что слишком сильное, - пробормотала про себя наша учительница.
    - Вы что-то сказали, Нина Федоровна? - повернулся к ней завуч.
    - Нет, нет, ничего. Думаю, что все обойдется... Надеюсь, во всяком случае.
    - Конечно обойдется. Ведь надзор за учениками мы поручим нашему Ганнибалу Ильичу, а он глаз не сомкнет!
    - Никогда! - подтвердил Ганнибал, и щелкнул каблуками.
    - Ну и славно, - сказал Юлий Цезаревич. - Я лично проверю, каких успехов вы добились в познании астрономии. Само собой разумеется, ваше поведение должно быть безупречным. Чтобы я не слышал на вас никаких жалоб. И вообще, от вас самих зависит, пойдете ли вы по стезе добродетели, или встанете на путь порока.
    - Так, что-то я не понял, - замотал головой Серега. - По чему мы пойдем?
    - Ну и глупый же ты! Юлий Цезаревич ясно сказал, что мы пойдем по стезе.
    - А-а... - Сережка ненадолго задумался. - А зачем нам по ней идти?
    - Чтобы не сбиться с правильного пути.
    - С пути порока?
    - С пути в планетарий, дубина! - не выдержал я.
    - Вы должны гордиться и болеть за свою школу! - наставлял нас завуч.
    Но тут ему довольно горячо возразил Славка.
    - Ладно, гордиться - это я понимаю. Но вот болеть не хочу - ни за свою, ни за чужую школу. Нетушки! Недавно я простудой переболел. Очень противно. Сколько мультиков пропустил из-за всяких дурацких процедур! А с едой вообще беда. Ем - и ничего не чувствую. Съел сладкую коврижку - не чувствую! Съел ватрушку - не чувствую! Стал рубать пирожки с капустой - черт побери! - ну, совсем ничего не чувствую! Съел...
    - Довольно, Гречнев! Что за вздор ты несешь! Мне совершенно не интересно, чего и сколько ты съел.
    - Да чего я там съел... - Славка пренебрежительно махнул рукой.
    - И как ты выражаешься! В школе, по-моему, этому не учат. Придется пригласить твоих родителей.
    - Вот черт! - с досадой сказал Славка.
    - Завтра же, чтобы пришли!
    - Завтра мы в планетарий  идем.
    - Вот и иди в планетарий, а родители пускай сюда, в школу идут.
    - Черт! - выдохнул Славка.
    - Распустились! - сказал физрук.
    Учительница тяжело вздохнула, и в знак согласия скорбно прикрыла глаза, а завуч пожевал губами, строго на нас посмотрел, неожиданно зевнул, и сказал:
    - Думайте, думайте о своем будущем, пока вы еще маленькие. Когда станете большими -  думать некогда будет. Не только от школы, не только от родителей, но и от вас самих зависит...
    - Пойдем ли мы по стезе добродетели, или встанем на путь порока, - подхватила Борисова.
    - Совершенно верно! Именно так! - расцвел лицом завуч. - Славная девочка... Итак, решено, завтра в планетарий!

    На следующее утро, по пути в школу, я встретил Женьку Лисицкого.
    - Ну ты и разоделся, - сказал он мне. - Блестишь, как жук навозный, аж глазам больно.
    - Я не специалист по жукам, тем более навозным, но моя мама сказала, что в спортивных штанах и кроссовках, культурные люди в культурные заведения не ходят.
    - Ты хочешь сказать, что я некультурный, и что если я в кроссовках и штанах, то не смогу отличить планетарий от розария?
    - На сто процентов в этом уверен.
    - Ровно на сто?
    - Нет, не ровно. На сто пятьдесят!
    - Взял бы ты лучше свои слова обратно.
    - Ни за что на свете!
    - Смотри, Борька, иначе поссоримся, будем врагами на века!
    - Значит, будем врагами.
    - И будем драться не за страх, а за совесть?
    - Здесь не может быть двух мнений. Стыдно мне будет, если я откажусь от битвы.
    - Согласен.
   
    На школьном дворе нас уже ждал Ганнибал Ильич.
    Тут надо сказать, что у нашего физрука есть приятель - старший лейтенант милиции, Савелий Кизяк. А у Савелия тоже есть приятель - младший лейтенант милиции, Кизиков Авдей. Все они очень дружны между собой.
    Иногда старший и младший лейтенанты приходят к Ганнибалу Ильичу в спортивный зал. - "Я их накачиваю, - говорит тот, - чтобы лучше с бандитами бились". - И когда лейтенанты накачаются вместе с Ганнибалом Ильичем, то пребывают в хорошем настроении, и частенько из спортзала доносятся смех и песни, а на выходе бывает и спляшут.
    Классные ребята, эти лейтенанты! Так что, когда они на дело пойдут - берегись преступный элемент!
    Вот я и спросил у физрука, пойдут ли с нами в планетарий - младший лейтенант Кизиков и старший лейтенант, товарищ Кизяк.
    - А на что они вам? - лениво бросил Ганнибал Ильич.
    - Как на что? - удивился я. - А кто же нас охранять будет? Мало ли что может случиться в планетарии. Там темно. Вдруг с потолка какая звезда упадет...
    - Охранять вас буду я. А лейтенанты будут бороться с организованной преступностью.
    - Кем?
    - Что, кем?
    - Кем организованной?
    - Другими преступниками.
    - Неорганизованными?
    - Нет, организованными еще лучше.
    - А вы нас сможете  защитить, Ганнибал Ильич?
    - Не вопрос! Я - профессиональный защитник. Несколько лет защищал цвета команды "Долото". Правда, полузащитником. Но настоящему профи перейти из полузащиты в защитники - раз плюнуть! - И в подтверждение своих слов он смачно плюнул. - Так что, в случае чего, и если там вдруг, то я вас прикрою грудью.
    - Чьей?
    - Ну не твоей же! Да и разве грудь у тебя? Нет, это еще так... грудинка, - и Ганнибал Ильич довольно рассмеялся.
    Ребята тоже засмеялись. Изобразил и я улыбку, хотя мне было немного обидно.
    - Я  люблю грудинку, - сказал Славка. - Она очень вкусная. Вкуснее корейки. Я их обеих ел.
    Физрук страдальчески поморщился.
    - Послушай ты, одержимый жратвой, - сказал он Славке, - сделай одолжение - встань в строй.
    Так строем мы и потопали.

    Что сразу произвело на меня сильное впечатление по прибытии на место, так это статуи, украшающие аллею, ведущую к планетарию.
    - Отличный Нептун, - одобрительно сказал я, глядя на бородатую фигуру. - И трезубец отличный. Будь я Нептуном, то дал бы тебе этими вилами в бок, - обернулся я к Лисицкому.
    - Я бы лучше Марсом стал, - ответил Женька. - Марс, он сильней твоего Нептуна. Я бы тебя зарубил.
    - Если уж кем становиться, - сказал Витька, - так это Зевсом. Он - самый главный. Я бы стал Зевсом.
    - Ты, Меднис, хоть кем стань, все равно я тебе, без всяких там вил, по первое число всыплю, - уверенно сказал Сестренкин.
    - По первое включительно?
    - Нет, к тридцатому думаю закончить. До первого ты не выдержишь.
    - Я не согласен, - дрогнул голосом Витька. - Тридцатого у меня олимпиада по арифметике, и мне надо хорошо к ней подготовиться.
    Сестренкин жутко и как-то надорванно засмеялся.
    - А у меня олимпиада по боксу, вот сейчас и разомнусь...
    У Витьки от страха позеленело лицо, прямо, как малахитовый камень сделалось. Он попятился назад, но в это время подошел Ганнибал Ильич и погнал нас в здание планетария.
   
    И вот мы сидим в большом круглом зале, медленно гаснет свет, и мириады звезд над нами прокололи, окружавшую нас темноту.
    - Ой, как красиво! - закричал кто-то из девчонок.
    - Сколько звезд на небе!
    - Много. Надо целую ночь считать.
    Лектор засмеялся.
    - И это только видимые звезды, ребята. На самом деле их видимо-невидимо.
    - Какие же это звезды, если они невидимые?
    - А вот объяснением различных космических явлений и занимается наука астрономия.
    - Красотища-то какая! - опять не удержалась, сидящая недалеко от меня Ритка Сурикова.
    - Да, правда, красиво, - поддержал ее лектор. - Гармония... Слышите музыку небесных сфер?
    Вообще-то я слышал только, как чавкал и сопел Славка, заглатывая один за другим, взятые им из дома бутерброды, да еще мерное похрапывание Вовки Брусникина.
    - Слышу! Я слышу! - вдруг раздался восторженный голос Майки Борисовой. - Я их вижу... всех... Баха, Бетховена, Моцарта... Они идут ко мне, окружают...
    Лектор от неожиданности вздрогнул, и спросил:
    - Девочка не больна?
    - Больна, больна, - сказал Ганнибал Ильич. - Давно больна, на всю голову, но ничего, я ее сейчас вылечу.
    Он подошел к Майке, наклонился, и громко закричал ей в ухо:
    - Пора Борисова, проснись! Пусть к тебе Бахи домой в гости заходят. А здесь планетарий! Нет в планетарии никаких Бахов. Не водятся здесь такие! Понятно тебе?
    Теперь, в свою очередь, вздрогнула Майка, и испуганно закивала головой. Скоро она успокоилась. Только порой вдруг подскакивала на месте, смотрела по сторонам безумными глазами и слегка подвывала.
    Нет, определенно к ней кто-то наведывался: может, Фредди Меркьюри, а то и сам сэр Пол Маккартни захаживал.
    - Впечатлительная девочка, - проговорил лектор немного нервно, в очередной момент свидания Борисовой с кем-то из великих.
    - Тоже мне Жанна д'Арк, - пренебрежительно заметил физрук. - Вот помню в армии, сержант Бузько у нас служил. Он всех таких впечатлительных, и у кого видения всякие бывали - раз сто каждого отжиматься заставлял, да еще несколько нарядов вне очереди даст. Так у этих Нострадамусов враз все видения проходили. Жаль, что сейчас Бузько не служит. А еще помню...
    - Э-э... погодите, послушайте, как вас там... Да, да, Ганнибал Ильич... Прошу меня простить великодушно, но нельзя ли про армию потом, ну после лекции хотя бы... Давайте сейчас о звездах поговорим.
    - Об армии надо не потом, а всегда наперед говорить, - даже как-то сурово возразил Ганнибал Ильич, но все-таки подчинился, сел, и уставился в купол со звездами.
    - Ганнибал Ильич, - шепотом спросил я у него, - а почему сейчас Бузько не служит?
    - Да накостыляли ему, - нехотя ответил физрук, - солдатики... На костылях теперь передвигается. А какая на костылях служба! - вздохнул он.
    Потом, Ганнибал Ильич, объяснил мне, как надо чистить табельное оружие, и какую пользу приносит молодому бойцу марш-броски с полной выкладкой.
    Между тем лектор говорил очень любопытные вещи, и я, пропуская между ушей оду воинскому уставу в исполнении Ганнибала Ильича, целиком переключился на астрономию.
    - А вот можете ли вы определить - где север, а где юг? - спросил нас лектор. - Ну вот вы, юный любитель астрономии, ответьте, - и он указал рукой на Игоряху.
    - Чего тут определять! Где тепло - там юг, где холодно - север, - снисходительно ответил тот.
    - А как определить, в какой стороне находится, ну, скажем, север?
    - Здесь и определять нечего. Езжай на вокзал, в аэропорт, там тебе живо определят - на север тебе,