Султан Египта. Благодетель.

и  предложил  поговорить.  Звали  его
Тимур.  Он  сирота.  Умеет  считать  и  чертить.  Игру  придумал  сам.
При  всей  простоте,  секрет  выигрыша  удалось  понять  не  сразу.  Логика
Его  мышления  поразила  меня,  и  через  несколько  дней  пути  Тимур  был
представлен  визирю.   Тот  обрадовался  неслыханно.
                - Ты  привез гения  и будущее  государства,  -  хвалил  он  меня. –
С  детской  непосредственностью  он  воспримет  знание и станет  величайшим
правителем.  
                 С  каждым  месяцем  и  годом  я  видел,  как  растет  Тимур  и
постигает  знание.  Мы  не  спешили.  Время  работало  на  нас.  Списки
полнились  новыми  именами.  Наемные  убийцы  находили  смерть, прежде,
чем  успевали  приступить  к  делу.
                - Еще  год-другой,  и  мы  осуществим  задуманное, -  говорил
визирь.  -  Будет  страна  достойно  живущих  людей,   и  каждый  будет
гордиться, что  в  ней  живет.  Завтрашний  день  станет  нести  радость.
Это  будет  результатом  труда  моего, твоего, Тимура, каждого  из  них, -
он  осторожно  взвесил  в  руке  список  талантов.  – А  этим, - указал
на  другой  список. -  придется исчезнуть.  В  зависимости  от  вреда,
нанесенного  Египту.
                   Вред  ими  был  нанесен  большой.  И  они  знали.
                   Мы  были  готовы.  И  они  готовились.  
                 
                                                 Глава  9
                                                    Воля

           В тот день  мне сообщили, что просит о встрече Хозяин Ночи.  Наш
уговор  он соблюдал честно, поэтому опасений не было.
           Но, к удивлению, в установленном месте меня ждал казначей султана.
Сидя у дастархана, он почувствовал  произведенный эффект и усмехнулся.
          - Не ты один можешь прижать Хозяина Ночи, - услышал я.
         Что их вынудило пойти на прямой контакт?  Неужели, страх  перед
благодетелем.  Значит, нужно ждать удара. Самого сильного, на который
те способны. Этот разговор первый и последний. Будет предложение  или
предупреждение о неизбежном.
         - Присядь, - предложил казначей, сделав рукой приглашающий жест.
Я не двинулся с места. Сесть напротив него, - не могло быть и речи.
        - Ладно, - согласился тот  и  встал  сам,  притворно кряхтя.
        Подошел и смерил пронзительным  взглядом немало повидавшего человека.
        - Хорош, - сказал без примеси лести. – Новый. Чужой, ставший своим.
Верный  воин  и тонкий  игрок.   Восхищаюсь  тобой.  Недаром,  визирь набрал
такую силу с твоим появлением.  Но чем он сильнее, тем все больше  нарушается
равновесие власти. Вдруг  султан  испугается  его  силы?
        -  Сила мудрейшего Ахмата  аль  Мансура    направлена лишь на
процветание страны,  -  впервые произнес я. – Среди ближнего круга  султана
он  один  способен  создавать. Вы и трех  месяцев  не  смогли  управлять
государством.
        -  Верно, - подтвердил  казначей. – Если  падают  доходы, то что же брать?
Но  так было  всегда.  Это  устои  нашей жизни.  Одни  создают, другие  берут.
Когда  народ  беден, - им  легче  управлять.  Мысль  о  пропитании вытесняет
все  остальное.   А  станут  хорошо  жить,  так  обленятся  или  обнаглеют.
Станут  думать не только  о  пище.  А о чем еще?  О  справедливости? Вот начало
всех  бед.  Цена  жизни  возрастет, - жалко  станет  отдавать  ее  в руки  власти.
Пошатнется порядок, сформированный  веками.  Что думаешь? – внезапно  
предложил  он   высказаться.
          -  Ни  что  в  жизни  на  месте  не  стоит, - возразил я. -  Изменятся  люди,
придется  поменять  порядок.  На  то  и мудрость  должна  быть  у  власти.
Чтобы  все  перемены  были  к  лучшему.
          -  Складно  говоришь. Многому  научился у визиря, - оценил
казначей. -  А  не  стать  ли  тебе  визирем? – внезапно  спросил  он.
         Меня  передернуло  от  такого  предложения.  Какая  искусительная  
мерзость.  Большого  труда  стоило  сдержать  себя.
          - Прошу  не  испытывать меня  подобным  образом, - произнес я со  всей  
учтивостью. -  Если  что-то  захотите  сделать с визирем, тогда  то  же  самое
придется  сделать со  мной.  Но  это  трудно.  Очень  трудно.   Гораздо  легче
представить, как  тяжко  будет  каждому  из  вас.  Нечеловечески  тяжко.
          Наши  взгляды  скрестились, как  сабли.  Было  ясно.  Они  готовы.
Удар  близок.  Его  предстоит  отразить.  Потом  вперед  идти  будем  только
мы.  
          Казначей  слегка  пошатнулся и протянул  ко  лбу  кисть  руки.
          - Дурно  стало, -  пояснил  он. – Старость  близко.  Тебе  не  понять.
         Я  понял, что в его  планах  до старости  мне  не  дожить.
          - И  все же, - он  пришел  в  себя. – Что  вы  можете  нам  предложить.
          -  За  два  года  каждый  из  вас  должен  покинуть  свою  должность
и  отойти  от  государственных  дел.  Награбленное и украденное оставьте себе.
Живите своей  жизнью.  Управляйте  имуществом, владейте, торгуйте.  Никто
не  тронет.    А  страной  будут  управлять  честный  и  порядочные  люди.  
Вы  сможете  увидеть, как  изменится  государство, когда  из  него  перестают
сосать  кровь, - это мы могли предложить.
          - Спасибо  за  предложение, - ему с  трудом  давались  вежливые  слова. –
Больше не задерживаю. У  тебя  очень  много  дел.
         Я вышел, чувствуя, как время  сжимается в один день и одну ночь.
         
                                                        Глава  10
                                                          Власть

           С  тревогой  сообщил я визирю  о  встрече с казначеем.
            - Они  решатся сегодня ночью, -  утверждал я.
           Визирь  думал.  Решал, идти  к  султану  или  нет.  По  логике, следовало
сообщить.  Но  что  можно  было  предъявить, кроме  опасений?  А  если
султан  сам  в деле?  Маловероятно, но  все  же?  Напрямую – вряд ли.
С  гибелью  визиря  многое  потеряет. Сразу станет  добычей  шакалов.
А  вот  о намерениях  их  догадывается.  Мог  остановить  их, но  судя  по
поведению  казначея, не  остановил. Решил  быть  над  схваткой.  Слабый, но
хитрый.  Система  равновесия  власти, - его  идея.  Всех устраивает.  Визирю
не  мешает  работать.  Шакалам – воровать. Отстегивают  они  ему, надо полагать,
немало.
               - Не  пойду  к  султану, - решил  мой  благодетель.  -  Это  слабость.
Надо  принять удар.  А  потом  идти  с  доказательствами  и  шкурами  убитых.
               Охранников  я  собрал  в  доме.  Распределил  по укромным  углам.
В  воздухе витало  предвкушение  большой  драки. Ни  один  не  выдал страха.
              Но  волна  напряжения  неумолимо  накрыла  всех.  Визирь успокаивал  
жен и детей.  Сколько  добра и нежности  было  в  его  голосе.
              В  одном  из  уголков я  наткнулся  на  Тимура  и  дочь  визиря  Лейлу.
Она  была бледна  и  судорожно  сжимала  его  руки.  А  в  голосе  Тимура  я
уловил  интонации Ахмата  аль  Мансура.   Всему  учится, подумал незаметно
для себя.  Тимура  отправил  к  визирю.
             -  Будь  рядом, - наставлял  его. – Если  случится  всем  сегодня  лечь,
будешь  предпоследним, - обнял  и  дал  два  дротика,  учил как-то  в
свободное  время.
             Возвращаясь, увидел  Лейлу  на  прежнем  месте.  Глаза ее  были  полны
слез.
             - Верь мне, - утешил  ее. – Справимся.
             - Только  тебе и верю, - ответила  она, утерла  слезы и попыталась
улыбнуться.
             Эта  улыбка  ободрила  меня  самого, словно  сняла  последние
сомнения.    Переживем.  Много  еще  дел  впереди.
              Ночью  они  пришли.  Один  за  другим, через  ворота и стену.
Уверенные в  силе и числе ринулись  к  дому, не  обратив  внимание  на
отсутствие  охраны  у  входа .
              Первых  пятерых  уложили  сразу.  Но  другие оказались  ловчее,
и  погибли  двое  охранников.  Десять  убийц  ворвались  в  коридор и стали
падать  один  за  другим, атакованные  из укромных  мест.  Но среди  них оказались
бывалые  воины,  что  стоило  жизни  еще  троим  моим  товарищам.
              Последних  уничтожили  из  засады  вблизи  комнаты  визиря.
Никто  не  ушел.  
              Двадцать  человек  атаковали  дом  ночью  посреди  Каира.  Равного
этому  нападению  не  было ни  до,  ни  после.  Мы  потеряли  пятерых.
Половину  охраны.   Было  больно по  каждому  из  них.
              Но  особенной  болью  отозвалась  гибель  Тимура.  Когда  возле
входа  в  комнату  Ахмата  аль  Мансура  началась  возня,  мальчик  решил,
что  пришел  его  час  и  кинулся  в  бой.  Он  выскочил  в  коридор и  тут  же
получил  кинжалом  в  сердце.
              Лишь раз  я  видел, как  по  щекам  визиря  текут  слезы.  Но  не было
времени предаваться  скорби.  Было  с  чем  идти  к  султану.  И  немедленно.
             Султан  напрасно изображал  неведение.  Видно  было, что не спал.
Как и вызванные  начальник  войска, казначей, сборщик  налогов, мюриб.  На
их  лицах  застыл  ужас.  
              У  ног  султана  было сложено  оружие  нападавших.  Серийное.
Войсковое.
               Начальник  стражи  Каира, честный  и  объективный  человек,
докладывал  о  происшествии. Ничего  нового я  не  услышал.  Оружие
изобличало  шакалов.   По  крайней  мере, одного  из  них.  Начальник  войска
выглядел  бледно  и  жалко.  Другие  испуганно.
               - Как  я  рад, мудрейший аль  Мансур,  что  судьба  сберегла  тебя! –
воскликнул  султан, обняв  визиря. -  Представь  мне  своего  защитника, -
тихо  произнес  после.
              По  знаку  благодетеля, я  приблизился.
              -  Великий  воин  Саид  аль  Акрам  не  раз  спасал  мою  жизнь, -
произнес Ахмат  аль  Мансур. – Если  мне  случится  покинуть  этот  мир,
прими  его  к  себе. Лучше  защитника  не  найдешь, повелитель.
              -  Ты  хранишь  жизнь  великого  человека, - важно  сказал  султан. –
Защищая его, защищаешь  меня и весь  Египет.
             Я  почтительно  склонил  голову.
              - Время  сжимается, - говорил визирь  по  возвращении из дворца. –
За  месяц  нужно  восполнить  потери  охраны и  найти…   моего  преемника.
За  пол  г ода  я  обучу  его, а  потом…
              Я  понял, что  будет  потом.  Шакалы  отвергли  возможность  сохранить
жизнь. Теперь  потеряют  все.
             - Когда  мы  осуществим  преобразования, - продолжил  мой  благодетель.-
Я  удалюсь  на  покой.  Будет  кому оставить.  Посвящу  жизнь  семье.  Напишу
Трактат  о власти.  Есть, что  сказать.
             Мы  приближались  к  дому.  У  входа  визирь  внимательно  взглянул
мне  в  глаза,  словно  проник  до дна.
            -  Хороший из  тебя  выйдет…, - сам  себя  прервал, поднеся  палец к губам.
Но я догадался, и догадка,  на  мгновение,  сдавила  плечи.      
            Скорбные  предстояли  дела.
                                                                         

                                                                              Эпилог
                                             
                                                  Мой  учитель  Ахмат  аль  Мансур  так и не  написал  трактат
                                      о  власти.  Не  успел.  Теперь  я  сам  его  пишу, спустя  много  лет
                                      после  рассказанных  событий.  Пишу  урывками, потому что  много  дел
                                      у  султана  Египта.  Вот  когда  передам  сыну  правление, поселюсь
                                      в  библиотеке  и  стану  делиться  знанием, которого  у  меня немало.
                                      А  к  тому  времени  станет  еще  больше.  
                                                  Пока  скажу  одно, - власть  исключает  свободу.  Властитель
                                       страны – самый  несвободный человек.   Он  поступает  не  как  хочет,
                                       а  как  должно.  Если  он  ведет  себя  иначе, то  не  справляется с  властью,
                                      и  она его  давит.
                                                   Читал, что  когда-то  были  иные  формы  правления,  позволявшие
                                     властителю и всем  людям    свободней  дышать.