Пришелец Пуфик

неправ, - чуть было не заболтался заступник, но тут же исправился: - Извини, друг, я ошибся – ты снова прав. Как всегда. И очень. Му-уры, му-уры, му-уры.

Заслышав нежданно-негаданно такие сладкоголосые, подобные журчанию целебного родничка речи, зазнайка Желток тут же напрочь выкинул из головы и пропавшее молочко, и распутанное им дело, и подозреваемую девочку соседку. Он напыжился от важности, гордо выпятил свою тщедушную птичью грудь, и задрал к макушкам деревьев нос, вернее клюв. Всю свою недолгую цыплячью жизнь Желток из кожи, вернее, из пуха вон лез, стараясь хоть как-то возвыситься над окружавшими его домашними пернатыми и скотиной. Но тщетно – дворовая живность лишь дружно потешалась над его нелепыми потугами.

И тут вдруг… «Наконец-то! Началось!» – мысленно возликовал цыплёнок.

- А не мог бы ты, мой дорогой ученик, - глаза честолюбца вдохновенно засияли, он готов был расцеловать котёнка и прослезиться от умиления, - растолковать подробно-подробно-подробно, не упуская самых-самых-самых пустячных мелочей и самых-наисамых наимельчайших пустяковин – почему же я прав? Ку-ка! Отчего я прав всегда? Пи-пи! И почему я прав очень? Ку-ка, ку-ка, ку-ка! – потребовал он от питомца. – Ты не представляешь – как мне приятно всё это слушать!

- Ты прав, потому что прав! – и не подумал, однако, Хвостик тешить сыщика разнообразием подтверждений его мнимых достоинств. Угодливая болтовня и без того, как выстрелы снайпера ложилась в «яблочко» – скудная, скупая, убогая. Всего три заветных для ушей гордеца слова: «прав, всегда, очень». – А всегда, потому что вообще - всегда! Ну, а очень, потому что уж очень-очень! Мяу! – подвёл черту под своими разглагольствованиями защитник.



14. Оправдание подозреваемой



Восхваляя цыплёнка, Хвостик размышлял теперь не о кривляках свинушках, и не об их убранстве с помойки – он носом чуял, что где-то совсем близко, на поверхности лежит веское доказательство, выгораживающее его подзащитную полностью. Но этот железный довод, будто вёрткая пиявка из пальцев ловца, ускользал от него, не желая приходить на его взбудораженный ум.

- Она и своим-то молочком-то давится. В этом она не права. А ты прав, Желточек. Му-уры, му-уры, му-уры. Всегда. И очень. – Вкрадчиво, голубком ворковал, плетя, как паук вокруг мухи, льстивую паутину защитник. – Она и кашу тоже не доедает – может права, а может и нет. Му-уры, му-уры, му-уры. Всегда. И очень. Но ты, Желточек, прав очень. И всегда. Мяу, мяу, мяу. – Мысли Хвостика, как тараканчики от света люстры в номере турецкой гостиницы, разбегались по сторонам. Он урчал, и одновременно лихорадочно взвешивал и оценивал все «за» и «против», мозговал, вспоминал. - Нюша обожает тянучки. Ты прав. Му-уры, му-уры, му-уры. И она права. Вы оба правы. Всегда. И очень. Му-уры, му-уры, му-уры. И зачем её пичкают молочком? Они не правы…

Убаюканный притворным подобострастием цыплёнок, зачарованно прикрыл глазки и с упоением внимал собеседнику, млея на одной ноге, будто дремлющая курица в птичнике на насесте. Но тут вдруг Хвостик замяукал и запищал во всё своё кошачье горло, заставив честолюбца вздрогнуть и вернуться к действительности из мира грёз и наслаждений. И даже опустить на землю для устойчивости вторую свою разлапистую опору.

- Желточище! Мяу! Я понял! Я ра-зо-бра-лся! Мя-я-я-у-у-у! – осознав, что не надо больше хитрить, изворачиваться и заискивать перед напыщенным самозванцем, радостно орал котёнок. Отыскалось, наконец, убедительнейшее подтверждение невиновности соседки – безусловное, стопроцентное алиби. - Мы же, с тобой, Желточек, забыли! Нюшу же вечером укладывают спать! Как раз, когда мы играем! Сразу после её недопитой кружки и недоеденной тарелки! Мяу, мяу, мяу! Две бабушки по очереди, и хором, битый час ей сказки читают и уснуть уговаривают! Свидетелями, если что, могут пойти! Что внучка не лакала!.. А кстати… - котёнок изучающе, исподлобья глянул на чересчур резко очнувшегося от сладкого забытья, и оторопевшего, поэтому, сыщика. – А кошка-то Нюрка, лысая, египетская, ложится-то рядом с ней. Потому что Нюша без Нюрки, и Нюрка без Нюши не засыпают!..

И тут, как раз, парочка игривых хаврошек, кивая в такт шагам хрюкающими пятачками, просеменила на своих раздвоенных копытцах, будто шестиклассницы на школьный бал, на каблучках своих новых взрослых туфелек, прямо перед носом, вернее клювом, опешившего сыщика. И у одной из этих вертихвосток красовался на ушке прилаженный, наконец-то, сбоку бантик!

Но это уже не имело никакого значения! Защитник уловил, что наступил тот самый момент, когда можно разбить в пух и прах, растоптать, разорвать в клочья, растереть в труху и развеять по ветру все обвинения и против маленькой Нюши, и против своей собственной дальней, оголившейся до бесстыдства, но, как никак, всё-ж-таки, родни.

- Выходит, Желточище, и соседка, и кошка – вдвоём, они к моей мисочке непричастны вообще! А ну, быстро, подтверждай! – прикрикнул, и даже пригрозил другу сжатой в кулачок лапкой, котёнок. – Мяу! Мур!



15. Потусторонние силы



- Так… так… так… Значит… не засыпают… Это… нехорошо… ку-ка… Положено… пи-пи… спать… - ни в какую не собираясь сразу признавать сокрушительное своё поражение, осудил однако же обескураженный сыщик непослушное поведение двух неразлучных подружек – девочки и кошки.

И вдруг он занервничал, засуетился, и начал торопливо и беспорядочно клевать всё подряд: камешки, песок на дорожке, грязь на клумбах вокруг. Чуть было не тюкнул острым носиком мохнатую, с беленьким чулочком лапку Хвостика, но тот вовремя отдёрнул её.

Наклюкавшись, Желток застыл, будто цыплячье чучело, вперившись взглядом в тропинку. Котёнок даже испугался – а не тронулся ли умом от расстройства и переутомления опростоволосившийся следователь.

Но не тут-то было! Не таким Желток был цыплёнком, чтобы лишаться рассудка из-за каких-то там неудач! С той же непоколебимой уверенностью, с какой обвинял он вначале друга, потом собаку, затем кошку и Нюшу, сыщик выдвинул новое потрясающее предположение:

- Вот теперь-то… теперь… я ещё раз… окончательно… всё понял… окончательно… Ку… – ожившее чучело сноровисто цапнуло на лету неосмотрительно зудевшего около его гребешка комарика, – ка!.. Тут, Хвостатый… без вмешательства… потусторонних… сил… не обошлось… пи-пи…

- Каких, каких сил? По чью сторонних? – выпучил глазки котёнок. – Это что же – опять с той стороны забора? Так там же непьющие все. Я имею ввиду молочко. Ведь доказано, только что – ни Лайка, ни кошка…

- Тсс, Хвостатый… Ты с этими силами… поосторожней… не шути… - с опаской глянув по сторонам, устрашающе зашикало, и уже в ухо продолжило втолковывать другу бывшее чучело: – Забор тут… не причём… Всё очень серьёзно… Это космос… Я с ним общаюсь… как ты знаешь… Иногда… Ку-ка… По ночам… Пи-пи…

Действительно, Хвостик просыпался, порой, оттого, что цыплёнок попискивал во сне, дрыгал ножками, пробовал кукарекать, или, по ошибке, видимо, кудахтал, будто снёсшая яичко несушка.

- Здесь… без инопланетян… - продолжал загадочно цыплёнок… - ку-ка… не обошлось… пи-пи… Твоё молочко… Хвостатый… вылакивает… - Желток осторожно из-под крылышка уставился пристально в небесную даль, - разбойник… из космоса… С большой… ку-ка… молочной… дороги… пи-пи…

- С какой, с какой… – прослышав про такую вкусную невидаль, котёнок даже сглотнул от радости слюнку, - дороги? – И тоже, приставив к лобику лапку козырьком, вытаращился на перистые закатные облака.

- А ты сам… посуди… откуда… могут прилететь к тебе… два дня подряд… за молочком? – Учитель - теперь уже не игры в прятки, а звездочёт - прервав наблюдения за вселенной, подхватил заботливо крылышком недотёпу питомца под шерстяной локоток, как профессор какого-нибудь молодого учёного в коридоре какой-нибудь академии каких-нибудь наук. – Так и быть… открою тебе… одну пре-ве-ли-кую… научную тайну… Ку-ка… За семью… печатями… Пи-пи… – Наставник снова приткнулся клювиком к ушку котёнка. – Есть такая… большая… молочная… дорога… в космосе… - цыплёнок, по заведённому им обычаю, загадочно помолчал. – В народе… ку-ка… Млечный путь… пи-пи… называется…

- Не может быть! – поразился Хвостик.



16. Космическая тарелка и земная мисочка



Но воспитатель уже не слушал его. Выдав котёнку мимоходом огромный всенародный секрет, он тут же деловито принялся за изучение следов на тропинке.

- Инопланетянин прилетает к твоей мисочке на своей космической тарелке. Посуда к посуде, сам понимаешь, притягивается, - увлёкшись, звездочёт даже забыл про необходимые для важности паузы между словами. - Приземляется вот здесь. Ку-ка. – Он поелозил крылышком по неприметной вмятинке на дорожке. - Вылакивает твоё молочко и сытый возвращается в свою молочную цивилизацию. Пи-пи.

- В молочную… цивилизацию? – совсем уже изумился Хвостик. – И есть такая?

В воображении котёнка живо промелькнули необозримые зелёные луга, огромные стада коров, все, как одна, похожих на пеструшку Зойку. Посредине этого царства, разрезая сочные пастбища надвое, пролегала Большая молочная дорога – Млечный путь, о котором поведал учитель. По обочинам его грудились, будто наборы матрёшек – необъятных размеров, а также средние и мал мала меньше - вёдра, подойники, миски, чашки, кружки, тарелки, ковшики, сверкающие серебром кастрюли и кастрюлечки, бутылки и бутылочки - цветные, матовые и прозрачные, банки и баночки - стеклянные, из пластика и даже ржавые, железные. И всё это посудное богатство, до краёв полнилось сладким, парным молочком. Начиналась волшебная дорога от кургана. И на нём, как часовой на страже зовущего, вожделенного молочного царства, вздымался к небу с гранитной глыбы памятник - полная парного молока мраморная миска, точь-в-точь увеличенная во сто крат разноцветная, с цветочками посудинка Хвостика.



17. Молочная цивилизация



- Надо туда лететь! Немедля! – засуетился котёнок.  – Желточек, только не тяни кота за хвост! Вернее – котёнка! Короче - не тяни меня за хвост! Скорее, скорее, скорее! Мяу, мяу, мяу!

- Поспешишь – цыплят насмешишь, – постарался успокоить разгорячившегося воспитанника, строгий наставник. – На чём мы туда отправимся? На твоей плошечке что ли? На ней далеко не улетишь! Делаем так - завтра вечером ты снова выпиваешь только половинку своего молочка, - на этих словах котёнок жалобно пискнул. - Затем кладём около твоей мисочки петлю. Ку-ка. Сами прячемся под крыльцо. Похититель вылакивает приманку, залезает лапой в петлю, а мы его – р-раз! И ловим за ногу. Привязываем верёвкой к дереву, а сами летим кататься на его тарелке по космосу.

- За щупальце! – восторженно подхватил Хвостик. Хотя поимка грабителя по его разумению замысливалась неверно. Вязать вора надо было бы до того, как тот проглотит очередную, третью по счёту, половинку его ужина. Но впереди маячили изумрудные, озарённые солнцем равнины, полчища рогатых Зойкиных близняшек на них, ряды залитой лакомством посуды. И котёнок решил принести в жертву ещё одну половинку мисочки своего молочка ради этого светлого будущего. - Инопланетяне ходят на щупальцах! – отчаянно выкрикнул он.

- Ну, что ж, за щупальце даже ещё и легче ловить, – не стал спорить