25-го апреля 1945-го года 6-й гвардейский механизированный корпус 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта форсировал реку Хафель и, соединившись с частями 328-й дивизии 47-й армии 1-го Белорусского фронта, замкнул кольцо окружения вокруг Берлина. Началась заключительная операция Великой Отечественной войны. Берлинская группировка противника насчитывала не менее двухсот тысяч солдат и офицеров, трёх тысяч орудий, 250 танков. Плюс Красной армии сопротивлялись подразделения фольксштурма – немецкого народного ополчения. Фашисты тщательно продумали и подготовили оборону города: в её основе лежали укреплённые опорные пункты и узлы сопротивления. 26-го апреля силами четырёх ударных, при содействии двух танковых армий 1-го Белорусского фронта и при помощи 28-й армии и двух гвардейских танковых армий 1-го Украинского фронта советская армия начала штурм логова зверя.
Ещё до первой атаки противник перекрыл улицы заграждениями и баррикадами, толщина которых доходила до четырёх метров. Прорываясь к центру города, нашим солдатам приходилось обходить их с флангов – выбивать гитлеровцев из соседних зданий, проламываясь сквозь них при помощи артиллерии и танков. Но обороняющиеся имели более выгодные для городского боя позиции и большое количество фаустпатронов*, которые оказались грозным противотанковым оружием. Кровопролитные схватки шли днём и ночью. Боясь возмездия за злодеяния на территории СССР, враг отчаянно сопротивлялся, и наши части несли тяжёлые потери. Однако к исходу 27-го апреля линия обороны противника занимала уже лишь узкую полосу: шестнадцать километров в длину, пять в ширину, в некоторых местах – два-три километра.
***
Перед военкором газеты «Правда» – Борисом Николаевичем Полевым, который к тому времени стал известным писателем, поставили задачу: написать заметку о действиях советских штурмовых групп на улицах столицы Третьего рейха. 29-го апреля он оказался в штабе 301-й стрелковой дивизии. Она, как и другие части, старалась не терять темп наступления и несла в городских боях ощутимые потери. На командном пункте репортёра встретили с радушием. Он рассказал о задании, и его в сопровождении двух автоматчиков провели на передовую.
На узкой улочке Эльзенштрассе, что пролегала в районе Трептов на юго-востоке Берлина, в одном из домов Полевой оказался среди бойцов сильно поредевшей штурмовой роты – от её штатного состава осталось лишь пятнадцать человек. Вражеские пулемётчики вели по советским позициям огонь с такой интенсивностью, что наши солдаты, не желая рисковать понапрасну, ответного огня не открывали. Они терпеливо ожидали подкрепления.
Полевой нашёл командира роты – старшего лейтенанта, молодого человека лет двадцати-двадцати двух, протянул удостоверение и представился:
– Здравия желаю, военкор «Правды» – Борис Полевой. У меня задание написать о вас.
– О нас? – удивлённо спросил офицер, изучая документы Полевого.
– Да, о тех, кто забивает последний гвоздь в гроб фашизма.
Лейтенант внимательно посмотрел на него, отошёл в сторону, затем вернулся и протянул Полевому ППШ**, на прикладе которого виднелись следы ещё не засохшей крови:
– Возьми автомат Сергеева, ему он уже не понадобится. Если немцы, не дай Бог, контратакуют, – он кивнул на кобуру на поясе Полевого, – с ТТ*** ты здесь долго не протянешь.
Тот, стараясь не испачкаться ещё не высохшей кровью, взял оружие, отсоединил магазин в виде барабана и проверил патроны. Лейтенант заметил его удивление и кивнул в сторону немецких позиций:
– С той стороны снайпер работает. Это он Сергеева подстрелил, так что не высовывайся и пригибайся возле окон. Если сможешь, напиши, как ему не хотелось умирать. Да и кому хочется, когда победа вот она – у нас в руках!
– Напишу, обязательно напишу! – пообещал Полевой.
Внезапно лейтенант опёрся спиною о стену и задумался. На его глазах блеснули слёзы, и бывалому военкору стало не по себе. Он понимал чувства офицера, и как тому тяжело – война почти закончена, и в последние дни его подразделение понесло такие большие потери. Через пару секунд лейтенанта позвали к линии связи с командным пунктом дивизии, и, когда он удалился, к Полевому подошёл один из бойцов.
– Здравствуйте, товарищ военкор!
Полевой с удивлением взглянул на подошедшего. Перед ним в форме старшего сержанта стоял Трифон Лукьянович, после их последний встречи заметно постаревший. Они познакомились, когда после освобождения Молдавии Лукьянович лежал с тяжёлым ранением в госпитале. От удивления у репортёра перехватило дыхание – он не ожидал этой встречи. Полевой точно помнил, что в прошлый раз Лукьяновича ожидала врачебная комиссия и демобилизация.
– Здравствуй, Трифон! – поздоровался он и осторожно спросил: – Почему ты здесь? Тебе же сказали, что после ранения ты уже не годен к службе!
– Узнали! Ну, тогда оба будем живы! – не ответив на вопрос, Лукьянович налил из фляжки в её крышку немного спирта. – Выпьем за встречу, не думал вас ещё раз увидеть.
Оба отпили по чуть-чуть, и у Полевого вновь перехватило дыхание, но не от глотка, от волнения. Переведя дух, он повторил вопрос:
– Почему тебя не комиссовали?
Лукьянович внимательно посмотрел на Полевого и рассказал:
– Да нет, как и положено, демобилизовали по ранению. Я вернулся в Минск, где до войны работал на радиозаводе, вместо дома – поросшая бурьяном яма и голый пустырь... Соседи рассказали, что в конце июня 41-го, через пару дней, как я ушёл на фронт, сюда попала авиабомба. Жена, две дочурки и тёща – погибли сразу, на следующий день немцы уже вошли в город. Я метнулся в деревню к родителям, там тоже никого. Каратели повесили отца, мать и сестру за связь с партизанами. Что мне оставалось делать? – сержант посмотрел в сторону немецких позиций и злобно сплюнул на пол. – Я бросился догонять свою дивизию. Нагнал только в Польше, поговорил с командованием и объяснил ситуацию. Комдив понял меня, в нарушение устава поставил на довольствие и разрешил остаться в части. Потом бои на Висле, на Сандомирском плацдарме, после которых стал старшим сержантом, – Трифон хлопнул себя ладонью по погонам, – ну а дальше... бил немцев до тех пор, пока не оказался здесь, в Берлине.
Полевого потрясла судьба человека, с которым его свела жизнь. Он задумался и предложил:
– У меня задание написать о штурмовых группах. Не против, если о тебе тоже напишу?
– Как хотите, – согласился Лукьянович и, замолчав на пару секунд, спросил: – Слышите?
Неподалеку, метрах в ста от них, шёл ожесточённый уличный бой. Одинокими гулкими выстрелами по целям работала СУ-152****.
– Слышу, рядом работает самоходка.
– Да нет! «Пилы Гитлера»***** на той стороне замолчали! Видать, либо стволы пулемётов перегрелись, и смертники сейчас их меняют, либо они перезаряжаются. Эх, сейчас бы атаковать, да жаль, не выйдет – силёнок маловато…
– Смертники?
– Ну да, – согласился Лукьянович, – на таких огневых точках сидят либо «власовцы»******, либо остатки украинской дивизии СС «Галичина». Они не успели покинуть Берлин и сдаться союзничкам, им терять нечего – у нас их так и так либо расстреляют, либо повесят. Хотя бывает, немцы приковывают к пулемётам и своих – штрафников, которые, пока есть патроны, ведут огонь, и потом стреляются.
– Где же остальные части СС?
– А как думаете? Эти так и так смертники. Пока мы пробиваемся сквозь них, «настоящие арийцы» готовят нам новые «сюрпризы».
Лейтенант вернулся на позицию и, повторив слова Лукьяновича насчёт атаки, добавил:
– Через десять минут подойдут два взвода подкрепления, пара снайперов, самоходка, тогда и начнём.
– Смотрите! – внезапно крикнул боец, следящий за противником.
Стараясь не подставиться под вражеские пули, солдаты осторожно выглянули на улицу. То, что они увидели, потрясло каждого до глубины души. Воспользовавшись затишьем, из подъезда дома, что стоял напротив, вышла молодая женщина с ребёнком на руках. Она испуганно осмотрелась и осторожно стала переходить улицу. Как только немка дошла до середины мостовой, с вражеской стороны раздалась короткая автоматная очередь, и она, не выпуская дитя из рук, упала на брусчатку. Лукьянович посмотрел на Полевого и зло спросил:
– Видели? Разве это люди?
– Люди есть везде, так же, как и нелюди, – ответил он и задумался о том, что произошло.
Размышления прервал ещё один окрик бойца-наблюдателя:
– Братцы, смотрите, ребёнок-то живой!
Полевой, старший сержант и солдаты ещё раз осторожно выглянули и от картины, что предстала их взгляду, у людей, которые не раз целовались со смертью, кровь застыла в жилах!
Посреди улицы, рядом с убитой матерью, ползал ребёнок трёх-четырёх лет. Он тормошил мать и, не понимая, почему та молчит и не двигается, плакал и громко кричал:
– Мama?! Мutter?! Mutti?!********
Судя по одежде, это была дочь убитой немки, которая пыталась перейти на советскую сторону. Первым отреагировал лейтенант:
– Сашкин, Пырца!
Бойцы подбежали к нему, и он указал, где им следует занять позиции с ручными пулемётами Дягтерёва. Затем обернулся к оставшимся и приказал:
– Перепроверить, зарядить оружие! Приготовиться к бою! Военкор?!
Полевой подошёл к лейтенанту и тот, протягивая каску, предупредил:
– Не забывай про снайпера на той стороне – сильно не высовывайся!
Он надел каску и вопросительно взглянул на лейтенанта. Тот на секунду замолчал, и затем прокричал так, чтобы услышал каждый боец:
– Пулемётчики работают по первому, второму этажу, остальные – по окнам сверху! Прикрыть ребёнка! Не дайте снайперу голову поднять! Огонь по команде!
– Не успеем!.. – с надрывом прохрипел Лукьянович.
Он перекинул автомат за спину, выбежал из укрытия и, прижавшись к мостовой, быстро пополз в сторону убитой женщины.
– Сержант, назад! – крикнули ему вслед, но тот в ответ лишь махнул рукой и продолжил ползти к своей цели. – Рота, огонь! Не жалейте патронов, братцы!
Плотным огнём бойцы прикрыли Лукьяновича. Благодаря их поддержке, он дополз до убитой немки, подтянул к себе плачущую девочку, прижал её к себе и повернул назад. С трудом преодолев несколько метров – было видно, как ему неудобно ползти, Лукьянович поднялся на ноги и, подняв ребёнка на руки, побежал в сторону их дома. Как только он оказался у окна и передал свою ношу товарищам, с вражеской стороны прозвучал один единственный выстрел – немецкий снайпер решил не упускать лёгкую цель. Пуля попала Лукьяновичу в спину, ноги подкосились, и он упал на брусчатку мостовой. Солдатам удалось затащить Лукьяновича в дом и осмотреть – тот был тяжело ранен. Бойцы перевязали рану и остановили кровь, но, чтобы сохранить Лукьяновичу жизнь, его нужно было срочно доставить в медсанчасть.
***
Пока все думали, как это сделать, за окнами раздался лязг гусениц и рёв двигателя подошедшей самоходки, и с чёрного входа в подъезд стали вбегать бойцы долгожданного подкрепления. Со стороны внутреннего двора подъехал «виллис»********, который подвёз боеприпасы. Лейтенант приказал двум
