- Итак, взглядами и словами мы прощупали друг друга, а теперь... – И, как бы представляясь, он кивнул головой: - Я – Григорий, а Вы?.. Вот и хорошо, что познакомились, а то всегда неудобно себя чувствую, не зная имени того, с кем разговариваю.
Возможно, что тогда он сказал не совсем так, но моё право, – право автора, - позволяет мне изменять слова, жесты тех, с кем довелось встречаться, поэтому и этот рассказ наполняю своим видением.
В тот весенний вечер он остановился напротив скамьи, на которой я сидела, постоял, присел... А пока читала, он ходил по аллее напротив, потом перешёл в ту, где сидела, и мне подумалось: «Не подсел бы... хотя с виду вроде бы и симпатичный мужчина». Я коротко взглянула на резвящихся детишек детской площадки и снова – к книге, но услышала:
- Извините, хотелось бы узнать... что Вы читаете?
«Ну вот... И банально-то как знакомится.» Но, скрывая легкое раздражение, ответила:
- Лескова*.
- А-а, - оживился: - так Вы тоже любитель Николая Семёновича?
И моё «легкое раздражение» растворилось, - ну как можно иметь что-то против человека, которому нравится Лесков? А он протянул руку к книжке:
- Разрешите?..
Перелистнул несколько страниц и вслух прочитал: «Все, друг, в жизни с перемежечкой». - Улыбнулся: - Да уж... И иной раз с такими перемежечками, что потом диву даешься.
- И много было... дивных? – зацепилась за слово, надеясь, что расскажет что-либо интересное, коль читать уже не придётся.
- Много. - И помолчал. - Но о «многом» не стану... а вот о том, что именно сегодня вспомнилось... – И махнул рукой: - Да и не только сегодня. – Распрямился, раскинул руки на спинку скамейки: - Весна, знаете ли...
И почти рассмеялся, а я подумала: «Хорошо, что он с чувством юмора, значит, не станет занудить, как многие... его возраста». И чтобы направить на что-либо «весеннее», слегка подтолкнула:
- Весной, знаете ли... - осторожно улыбнулась: - всё больше о любви хочется думать. – И тут же поправилась: - Ну, может, не столько думать, сколько вспоминать... в наших-то летах, - поправила свою улыбку в слегка извиняющуюся.
Нет, он не огорчился напоминанием о возрасте, а даже оживился:
- Вот-вот, вспоминать. И если хотите, то я...
- Хочу, - прервала, тихо обрадовавшись: – Рассказывайте.
- Ну, тогда... – вынул пачку сигарет, кивнул на неё: - Разрешите?
- Разрешаю. Только – не одну за другой...
- Договорились, - улыбнулся открыто и почему-то чуть удивлённо.
И, положив её в карман, затянулся дымком, помолчал, словно еще решая: а стоит ли рассказывать?.. но заговорил:
- Итак, взглядами и словами мы «прощупали» друг друга, а теперь... – И, как бы представляясь, кивнул головой: - Я – Григорий, а Вы?.. Вот и хорошо, что познакомились, а то всегда как-то неудобно себя чувствую, не зная имени того, с кем разговариваю. – И посмотрел на меня долгим, чуть изучающим взглядом: - Знаете, иногда очень хочется с кем-то... кому-то высказать то, что вдруг вспыхнуло, вот и ищешь... так что простите уж, что подсел... – Сигарета чуть светилась в его пальцах, он словно забыл о ней: – Так вот... Давно то было, эдак лет двадцать пять назад, когда я закончил институт и стал работать по направлению под Ленинградом. И как-то послали нас... меня и еще двоих ребят в командировку налаживать аппаратуру в одну воинскую часть. Ну, вечерами мы скучали... да нет, книги читали, но ведь были молоды, а как раз тоже... – кивнул на верхушки разлохматившихся лип: - Как писал «наше всё»: «Улыбкой ясною природа сквозь сон встречала утро года...», поэтому душа просила еще чего-то такого!.. Вот и ходили в соседний посёлок, что был в трёх километрах от воинской части. Конечно, каких-то особых впечатлений оттуда не приносили, но знаете, всё же нам, городским, были интересны те знакомства, да и клуб там был неплохой, фильмы показывали, молодежь на танцы сходилась... – Чуть заметно улыбнулся: - Наверное, слушая моё, столь детальное вступление, ждёте захватывающую душу историю, да?.. Вот и хорошо, что «не обязательно», потому что моя история... – Глянул на сигарету, загасил её, бросил в урну: - А у меня едва ли получится история... так, воспоминание, но которое... – И, вопросительно взглянув, жестом пригласил в аллею.
После таких неожиданных встреч с незнакомыми людьми иногда думается: и почему мне «везёт» на них? Вроде бы не бросаю завлекающих взглядов, но довольно часто ко мне подходят, подсаживаются в парках, троллейбусах и заговаривают. Может, видят во мне того, кто уже существует в их подсознании? Или просто хотят поделиться тем, чего не поняли близкие? Ведь многие ждут сочувствия или хотя бы того, чтобы их просто выслушали, а я могу... я хочу слушать, ибо такие заглядывания в чужие души подталкивают к самоанализу... хотя это - неприятнейшая штука. И избавиться от неё невозможно, - сколько раз пробовала! Безуспешно.
- Вам не кажется странным, что весна...
И Григорий рукой очертил круг, в который попала полянка цветущих одуванчиков с тремя берёзками, весело играющих молодыми листочками.
– Ведь весна каждый раз, каждый год,.. и, как Вы изволили выразиться, даже в наши лета будит в душе давнишние желания юности.
- Кажется, кажется, - усмехнулась: - Правда, неведомо: зачем?
- Вот-вот... зачем? – опять взглянул с чуть заметным удивлением: - Но знаете, как-то приятно, что душа еще может... – И снова – круг рукой: - отзываться ожиданием чего-то, хотя...
И не договорил. А я не стала ждать пояснения, ведь молчание тоже может быть ответом.
Мы вышли из аллеи, стали спускаться в рощицу, вплотную примыкающую к скверу, ступили на широкую тропку меж сосен:
- Тогда, в той памятной командировке, - заговорил тихо: - со мной и случилось то, о чём хотелось бы... – Взглянул чуть виновато: - Чем хотелось бы поделиться с Вами... – улыбнулся почти весело: - раз вовремя под руку попались и так хорошо слушаете.
Мы аышли на полянку, усыпанную веснушками одуванчиков и призывно распластанную под тремя соснами, склонёнными над глубоким, поросшим кустарником оврагом, остановились:
- Удивительно приветное местечко. Третий раз здесь и всегда не хочется уходить.
- Так Вы – гость нашего города?
- Да... – Окинул взглядом рощицу: - Зелёный Ваш город и хорошо в нём дышится, не то что в нашем... промышленном, - махнул рукой: – Но ладно, не будем о грустном. Так вот... Ходили мы в ту деревеньку, смотрели фильмы, купались в речке, по выходным танцевали под баян или радиолу на танцплощадке... – Взглянул на кроны начинающих цвести лип, на яркие, переливающиеся всеми оттенками изумруда кустарники по обочинам оврага: - Согласитесь, когда видишь... когда живёшь среди такого... – Помолчал, вздохнул: - душа оживает и в ней просыпается что-то забытое, смолкшее в шуме и суете города и начинает ощущать иначе даже привычное, не так ли?
- Да, конечно... – согласилась коротко, дабы каким-либо неуместным словом не сбить с завязавшегося повествования.
- И уж не помню, - отблагодарил взглядом и продолжил: - была ли она столь красива, но... - Я остановилась, взглянула вопросительно, а он, поняв мой «жест», поспешил пояснить: - Да она, Настя, о которой хочу рассказать. А увидел её в первый раз, когда мы, накупавшись днём в реке, вечером направлялись к танцплощадке. – И усмехнулся: - Шла она по улице с хворостинкой в руке за коровой... как раз только что стадо пригнали. Спросите, почему раньше не встречал? – И, не ожидая ответа, продолжил: - А потому... как потом она сказала, что только недавно приехала из Ленинграда, где сдавала экзамены. – Почему-то замолчал, потом махнул рукой, будто отгоняя неуместные мысли: - А, ладно, об этом потом. Так вот... И показалась тогда мне Настя необыкновенно красивой... красивой той красотой, которую уже давно не приходилось видеть и... – Хотел еще что-то добавить, но... – В общем, была красива не ярко-гламурной красотой, а... – И снова не найдя нужных слов, лишь улыбнулся: – В общем, было в её лице то, во что хотелось всматриваться, что хотелось разгадать.
- Не художник ли Вы... помимо своей профессии? – взглянула на Григория. – Уж очень взгляд у Вас любопытствующий... а, вернее, цепкий.
- Нет, что Вы! Просто меня всегда интересуют люди... вернее, их души, а они не материальны, их не напишешь красками, не так ли?
- Так ли, так ли... – улыбнулась ободряюще: - И что же дальше было... с той красивой девушкой?
Но он лишь коротко взглянул, шагнул к широкому пню, так уютно расположившемуся под соснами на краю поляны, жестом пригласил присесть.
Ах, мой случайный собеседник, если бы ты знал!.. Ведь на этой самой поляне много-много лет назад сидела я когда-то с ним... Но тогда была осень и овраг, который теперь и перед тобой, пестрел всеми оттенками оранжево-красного, а над ним всё так же склонялись эти три сосны. Сколько лет назад?.. Да, почти тридцать. И была я в красной короткой юбочке, черной, открытой кофте… И сидели мы здесь прямо на траве, выбравшись из оврага, по которому пробирались босиком, сбросив обувь, а потом обмывали ноги выпавшей росой. Димка, моя неизбывная светлая память...
Какое-то время Григорий сидел молча, потом встал, сорвал несколько одуванчиков, посмотрел на них, сорвал еще один... отцветший, хотел дунуть на него, но возвратился, сел и почему-то осторожно воткнул их в одну из трещин пня:
- Тогда я не подошел к ней, но оторвался от своих ребят, проследил за Настей до её дома, и подумал: может, на танцах увижу? Но она не пришла. И на другой день... воскресный день, пришёл я в Фроловку, нашёл её дом... как раз в огороде она что-то делала, попросил водички, а она... – Тихо засмеялся: - А она вопросительно посмотрела на меня своими тёмно-бездонными глазами, молча прошла в хату, вышла с ковшиком, протянула мне: «Пейте на здоровьице.» Потом шутливо улыбнулась: «Может, еще и кусочек хлеба вынести?» И знаете, после этих её слов, мне сразу показалось, будто уже давно знакомы. Так легко с ней стало, так... – Взглянул на свой «букетик»: - Да и потом, когда опять приходил к ним, знакомился с матерью, братом... Все они казались такими близкими и понятными, что... – Махнул рукой: - Да что там говорить. Бывает, живёшь с человеком много лет рядом, а понимания...
И встал, подошёл к склону оврага, постоял там и мне подумалось: «Наверное, неладно у него в семье, раз сказал такое», а он вдруг обернулся и почти весело выкрикнул:
- Но снова... не будем о грустном! – Подошел, постоял напротив меня и начал медленно прохаживаться, поглядывая то под ноги, то на кроны деревьев:
- Потом были у нас с Настей купания в реке... после чего она всегда сплетала венок из одуванчиков... – И радостно заулыбался: - А как-то, когда уже шли к её дому, нас застал грибной дождик, мы побежали, но, конечно же, вымокли и её платьице так беззастенчиво выписало её изящную фигурку! – Радостная улыбка погрустнела, он помолчал, но вроде как встрепенулся: - А еще были у нас танцы на площадке, стояния возле её дома до поры, когда нам надо было возвращаться в часть, поездки в соседний городок, где жил её брат и где в парке
