вырастет в пеленках старого язычества. И вскормленный языческим молоком, он возьмет лучшее от отца и кормилицы. лишь бы не оказалось, что вместо христова сына, доверчивой груди язычества поднесли чудовище, людоеда. Вздрогнешь поневоле, представляя такой образ: кривоногий урод с подпиленными зубами, одетый в обрывки расшитой материнской рубахи глумливо кричит слова отцовой молитвы вкушая плоть ближнего... Потому - последний шанс...
"В великой жалости своего сердца, император дарует амнистию всем изгнанным христианским священникам, если те отбросят мессианские свои замашки, перестанут проповедовать разделение людей и прекратят подстрекать своих последователей к насилию. император ждет от них шага примирения: пусть прилюдно принесут жертвы богам, доказав тем свое желание жить в мире с людьми других вер и в согласии с Римом"
Дурак! Какой же все-таки дурак! Разве может остановиться дорвавшийс до стола бродяга, покуда не сожрет все? Разве остановится азартный игрок, пока не отдаст последнюю рубах в ставках? Ты протянул им руку, император, они - плюнули в нее. Злобной нечистью - убивающей, насилующей, крушащей, кишат все города. Учение кроткого нищего целителя из Иудеи поднимает свою голову от корыта с кровью, и что ты видишь? Уродливую кабанью морду в гное и сукровице!
- "Убей кабана - будешь императором".
Соврала, соврала ты, старая друсада. Надо было иначе указать путь: "будешь императором - убей кабана!" Что же, оставшиеся верными войска уже сомкнули стены щитов вокруг притонов и выходов из катакомб. Во всех городах объявлено военное положение. Префекты городов ждут отмашки. осталось лишь допросить пойманных главарей. для очистки совести или для вечного позора. Про Суллу писали: "был отдан на съедение вшам". Про Диоклетиана впору сказать: "был отдан на съедение совести".
- Привести главарей.
Ввели. Все шестеро - такие разные. И все шестеро - на одно лицо: все отмечены убийством. Низкий плебей, чьи руки до сих пор в засохшей крови. начитанный сынок патриция, кидавший в толпу деньги с криками - "бей!" Две матроны не из бедных. Да-да... Кто бы подумал, что обеспеченные матери и жены будут не хуже других вдохновлять людей на мясницкое дело, и веьма умело руководить разделкой еще живых людей. Священник. Гордый благородный профиль, прямая спина - он кротко благословлял топлпу. И тут же указывал - кого убить, что разгромить. А еще философ. Безобидный киник, довольствовашийся самым малым,как оказалось, в жажде погромов желал самого большего.
- Вы подстрекали людей убивать своих ближних и громить храмы. Вы учили ненавидеть других, если те предпочитали свою веру вашей. Кротко взывая о защите своих религиозных чувств, вы насыщали эти чувства страданиями людей, виновных лишь в том, что не приняли вашей мерзости. Вы...
- Что, бес?! Крутишься?! То-то! Чуешь ты, диавол,свою погибель! Не устоять тебе, бесу, супротив Божьей силы! - завизжал плебей.
Стражник ударил его древком.
- Христиане - это единственное, что сдерживает вторжение скифов! - кричал тут же сынок патриция - ибо все потакает скифам и их нравам! Скифы отнимают у людей работу! Скифы получают должности! Уберите нас, и вместо Рима встанут скифские юрты!
- Убрать дураков! - распорядился император и обернулся к оставшимся - Вы! Что вы сможете сказать в свое оправдание?
- Рим - новая вавилонская блудница! - зачастил философ - Где милость? Где сострадание? Где стремление к прекрасному? Взгляни сам, как низко пали нравы! Только из катакомб и канализации, из тюрем и тайных собраний льется на Римскую землю призыв к человечности!
- Разве безудержным насилием и своей заносчивостью вы остановите падение нравов? - удивился Диоклетиан - разве этим вы улучшите язычников? В слепоте своей вы лишь уничтожить их стремитесь, и весь Рим говорит в назидание: "не будь таким, как христиане".
- Но в Писании сказано...
- В Писании сказано: "не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы". А еще -"кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую". И еще - "А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших". Увести.
Крики философа стихли за поворотом коридора. Диоклетиан повернулся к женщинам. Обе смотрели на императора злобно.
- Ну, что? Разве не в вашем Писании сказано "не убий"? Или что "возлюби ближнего, как самого себя"? И что же вы богатств своих не раздали, раз в христианство пошли? Ведь разве не Христос сказал "легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в царствие Божие"?
- А это он только для своих апостолов сказал! - подбоченилась первая женщина - а нам это - на наше усмотрение, мы-то не апостолы!
- И вообще - поддержала ее вторая - все запреты Спасителя важны только если что-то мешает духовно совершенствоваться. Состояние нам ничуть не мешало духовному росту!
- Оно и видно! - зло ощерился император - ваши души. похоже, золотом и кровью поливать нужно, чтобы росли! И как только Христос без крови да денег обходился? Увести.
- Сын мой, - вкрадчиво начал священник - ты цитировал Писание, но его нельзя читать без помощи святых отцов! Иначе можно впасть в диавольский соблазн, как впал сейчас и ты! Лишь святой отец скажет, как следует понимать каждый отрывок! Только имеющий духовный сан укажет тебе, какой отрывок следует понимать буквально, а какой - иносказательно... и какой смысл следует искать в иносказании...
- Иными словами, писание вам нужно, чтобы подтверждать и освящать ваши капризы...
- Покайся, сын мой, ибо грядет Божий суд, а кто его избегнет? Прими нашу веру и Господа нашего исуса Христа...
- Когда я принял Христа, я понял - он не вашей веры! Увести.
"Казнить"... Губы сводит - не хочу говорить этого слова. Тем более -указуя на целые семьи. Пусть даже там не все шли на разбой, а всего лишь одни крали, другие - дубинки им подавали. Даже там, где просто кормились с разбоя. "Казнить"... Чем тогда я лучше тех, кто до меня носил тогу императора? Всегда верил, что их развратила власть. Сейчас весь народ уже воет: "защити нас от разбоя, смири убийц и насильников, дай без страха утром проснуться!" И я отдаю приказ - "казнить". И руки мои в крови не меньше, чем у других императоров. Был ли другой путь? Видят боги - я искал его, и ценой моего промедления стала новая кровь. Убитые и ограбленные граждане, оскверненные и разрушенные храмы, обесчещенные весталки. Армия полу-парализована, пашни заросли бурьяном, а люди боятся выйти из дома. Это расплата за мою слепоту. За попытку увидеть в безумцах и лицемерах, лжецах и разбойниках, насильниках и фанатиках - своих жену и дочь. Как же случилось так, что верующие в одного и того же бога - столь чудовищно разные? Единицы - готовы умереть за честность, бескорыстие, смирение и милосердие. А другие, точно испорченное кривым зеркалом их отражение, мнят себя избранными и готовы защищать это убеждение любым способом - до лжи и убийства.
Сейчас среди крещенной толпы голос праведных утих, и она, как быдло в колизее кричит - "крови!" И чтобы Рим не превратился окончательно в бойню, где лицемеры крестятся окровавленными руками, я говорю - "казнить".Остается лишь верить, что, повторись такоев будущем, иной император не будет медлить и не погубит свой народ, стараясь договориться с разбойничающими фанатиками.
Меня назовут "кровавым". Так я войду в историю. Что же, это будет моя цена. Цена спасения сотен тысяч людей. Уже сейчас, когда казнят разбойников, что и не слышали о Христе, про меня говорят - "снова казнил христиан". Так что, в принципе, ничего я не теряю. И мое решение значит лишь то, кому жить с завтрашнего дня - веротерпимым некогда гражданам Рима или кровавым фанатикам из отбросов общества. И я говорю - "казнить"...
***
Маленькое имение - вся твоя нынешняя империя, старик Гай Аврелий, привыкший разговаривать сам с собой. Не хватило тогда сил нести пурпурную тогу. Сказался больным. отрекся в Никомедии. Оставил себе лишь маленькое имение в Сплите. А чем закончилась та история? Последний эдикт. "Отныне повелеваю, всем принести коллективную жертву богам мира и справедливости, явив тем самым свои убеждения и свою честность. Всем отказавшимся - смерть". Враль раздула цифры. говорят теперь, что только за три дня было убито семнадцать тысяч христиан. На самом деле - в двадцать раз меньше. А всего, даже если считать обычных преступников, которых молва посмертно крестила, около четырех тысяч... И казнил тогда не кротких человеколюбивых христиан, а опьяневших от крови и безнаказанности разбойников, пусть и принявших Писание. Пусть говорят...
Светлый Феб гонит свою солнечную квадригу за тополя. Уже почти не греет его свет. Скоро оденет варварский свой кафтан и улетит на далекий север - согревать своих вечно счастливых любимцев. А может - уйти вместе с ним?
Преемники трона готовят свои эдикты, и, почуяв перемены, поднимают голову христиане, из тех, что напоказ принесли жертвы. Как всегда - лицемерно. Точат ржавые отцовы ножи, примеряют по руке окровавленные дубины, наспех учатся ненавидеть по Писанию, которое призывает к любви. Рабские души, так и не научившиеся свободе, о которой мечтал их Христос...Они сами видят своего бога либо слепым и трусливым господином, который простит им все, либо всемогущим рабом, готовым и подать требуемое, и разбой освятить. Старые сорняки вырваны. Но новые грозят превзойти предшественников.
Солнечный луч пробился сквозь голые ветви клена и растекся улыбкой по лицу мозаичного Феба.
Ну, что же, раз бог одобряет его, следует решаться. Жена давно в могиле. Дочь, после смерти мужа, надежно спрятана. Ее не найдут. И за ней присматривает старая кормилица, так похожая на мать. а в городе стоит верная ему сотня. одни - ветераны, с которыми он прошел Галлию, другие - молодежь, чьи родные приняли смерть от христиан. Ушли они из Рима с императором Диоклетианом, пойдут и на край света со стариком Гаем Аврелием. завтра нужно известить префекта, собрать старый солдатский мешок, а потом - маршем отсюда на север. По весеннему пути журавлей - подальше от чумного трупа империи. А как там сложится - все лучше. Хоть жить среди варваров в почетной простоте, хоть - находить новые земли. А там, глядишь, и найдется счастливый народ, о котором писал Аристей, сын Форонея. Мечты...Но, может быть, именно среди счастливых гипербореев сидят сейчас, по-братски обнявшись, добрые боги - Феб да Христос. Вряд ли их получилось бы увидеть, но все же... Должен же человек верить в хорошее. Гай Аврелий Валерий Диоклетиан верит в хорошую дорогу. И пусть следует править на север. Навсегда пустым останется его гроб в мавзолее, поставленный рядом с саркофагом жены. Зато никогда не будет осквернен его труп бессильными катакомбными мстителями. Уж лучше пустым черепом стать в избе варварского колдуна, чем доставить нелюдям маленькую радость.
Скоро в путь. А покуда - надо зарезать кабана, испросив у богов удачной дороги.
Снова - убить кабана.
Гай Аврелий Валерий, прозванный Диоклетиан - Славящий Бога, смеется. На этот раз - счастливым смехом.
