Очень мало времени судьба отвела мне быть рядом с моей бабушкой Анной. Её не стало, когда мне исполнилось всего семь лет. Но даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, вспомнить её, я сразу ощущаю её запах пропитанный какими-то травами, слышу её напевный голос. Она передо мной стоит: высокая, в белом платке, в кофте тёмной, в мелкий цветочек, длинной чёрной юбке, почти в пол, статная, с очень красивым лицом.
Мне было лет пять. Бабушка вечером укладывала меня спать. Я попросила её рассказать мне сказку. Прыгнув к ней в кровать, я приготовилась слушать. Вдруг мой взгляд упал на пятно обгоревшего бревна стены. «Бабушка, а почему стена горела?» Она немного помолчала и начала свой рассказ. «Я как-то простыла. В лесу дрова заготовляли. По пояс в снегу весь день. Одеты были плохо, вот и свалилась я с жаром. Пётр, твой дед принёс мне лекарство. «На выпей и жар, как рукой снимет». Он отвернулся, а я вылила питьё на стену, она и обуглилась». Он хотел меня кислотой отравить. Я заплакала, обняла бабушку и ни как не могла понять этого деда, как он мог погубить мою любимую, добрую заступницу. «Петра я очень жалела» - продолжила Аннушка (так ласково её звала моя мама). «Он переболел оспой. Лицо его было просто страшным. Я его пожалела и вышла за него замуж. Очень его жалела. А он меня просто ненавидел, а за что и сама не знаю. Трёх сыновей ему родила, а он всё по чужим бабам бегал». Я увидела в её глазах слёзы, обняло крепко, крепко и прошептала: « Не плачь, бабушка. Я тебя сильно, сильно жалею!»
Внучкой я была бойкой. Бабушка сильно болела. Сердце не давало ей даже быстро ходить, не то, что бегать за мной. В общем, нянькой она быть просто не могла. Мне с двух лет была предоставлена полная свобода. Мама вечером строго настрого наказывала, слушаться Аннушку. Наутро, я уже забывала все наказы. Только бабушка накормит меня завтраком, мой след простывал до самого вечера. И всё ровно, беспокойства я ей приносила очень много. То на берёзу залезу, до самой верхушки. Она увидит, подойдёт к берёзе, и просит меня тихонько слезть. Я, конечно, спускалась быстро, и если оступалась, бабушка вскрикивала, хватаясь за грудь. Как только я касалась земли, она крестилась и говорила: « Слава богу, жива!» Брала меня за руку, и мы тихонько шли в магазин за гостинцами.
Мне исполнилось пять лет. Меня считают уже большой. У меня появилась новая должность-няня. Братику исполнился год. Толстый, пузатый, тяжелый. Я его еле, еле таскала. Когда очень сильно уставала, или меня подружки звали на озеро купаться, я его приносила домой. Через порог в дом перетащить не могла, клала его на порог, за ноги перекидывала через голову в дом с радостным криком: « Бабушка, я Лёшку домой принесла!» Быстро исчезала. До позднего вечера я была свободна. На сеновале у меня была заначка хлеба с солью, а в гнёздах яйца. Наевшись хлеба и сырых яиц, снова убегала на озеро.
Обо всех моих проказах родители всегда знали. Мама часто хотела меня наказать за тот или иной проступок. Аннушка, садилась на большую табуретку, прикрыв её своей необъятной юбкой. Я быстро шмыгала под табурет. Мама стояла не далеко от бабушки и просила выдать меня для наказания. Бабушка спокойно говорила маме: « Манечка, не трогай меня, не подходи. Тронешь, я Ване пожалуюсь!» Этим и заканчивалось любое моё наказание. Я была счастлива. Что у меня такая заступница есть, милая Аннушка. Это позволяло мне быть свободной, как птица. Бабушка меня ни когда не наказывала, не ругала. Наоборот, каждая моя проказа заканчивалась походом в магазин, покупкой пряника, конфеты или малюсенькой куколки. Вечером, укладывая меня спать, у бабушки была уже приготовлена сказка, на сюжет моего проступка, помогающая понять мне, что я сделала не так. Это я и сейчас считаю, был самый лучший метод воспитания. Он мне очень помог при воспитании моей доченьки и прекрасных внучек. Только сказки мои все были на современный лад.
