уметелил.
Со всем своим семейством уехал скоро и хозяин, оставив Томека с Альвидасом скоблить и вылизывать крыльцо. Но сколько те ни лили из шланга на ступени воду, сколько ни елозили мягким пушистым диском, в полчаса оперативно Альвидасом купленным, шлифовальной машинки по проклятущим белым потёкам, клеевые разводы пропадать не собирались. Засели они теперь в мрамор крепче тевтонских рыцарей в замке Мальборг.
— Когда мокро, так даже и ничего, — обречённо вздыхая, говорил Томек курившим тут же Костику с Витей-без-Лёши, простодушно удовлетворяя их злорадное любопытство мелкими подробностями: «Когда пистолетом у спину уткнул, я, курва, чуть не …!»
Парни были счастливы. Потёки никак не изводились.
Часа через три бесполезных Томека потуг (уже без чуткого руководства «свалившего» по тихой волне Альвидаса) прибыл Миша, отдав, наконец, мытарю документы:
— Ну, теперь ты никуда и не выедешь — даже не пытайся!
Вот это беспредельщики! Международного — шугайся! — масштаба. Этим мнение священного синодриона не нужно — им Каифа не указ!
Сегодня хозяин два часа ждал: «Я что — свой выходной терять буду?!» Меня («Как мы уже устали») они ждали уже третий год.
Тут уж Мише одним пистолетом не обойтись! Не одной, во всяком случае, обоймой.
Вот и покачай ты, Гаврила грешный, права здесь! Упади на четвереньки, уткнись в свой камень, ползи скорее к окончанию и не отсвечивай! И тем будь счастлив: пока ты не закончил, ты людям — серьёзным! — нужен.
Томека в тот день отпустили, долг повесили на Альвидаса. Расплатился тот достаточно скоро: не живыми же деньгами — взаиморасчётом за дизайнерские услуги свои, бесценные. «Альвидас нам ничего не должен», — как-то к слову обмолвился
Гриша уже зимой. Томек же, когда мы поздравлялись по теле- фону с Новым годом и Днём защитника Отечества (он этот праздник почитал особо), на моё: «Заезжай, если
что!» — отнекивался яро:
— Я эту улицу, курва, Ушакова объезжаю тэперь за километру!
Счастливый! А я день за днём — ещё год с лишним! — носил туда свои ноги. Хоть и не шли те, проклятущие…
* * *
Блеклое зимнее солнце скучно тянуло день до вечера, равнодушно взирая через большие, запылённые окна верхнего этажа на снующие туда-сюда фигуры.
— Вот, я сразу слышу, что Серёга идёт! — проводил агитационную летучку на рабочем месте Слава. — Вот так! — Он изображал стариковское шарканье ног. — А я хожу вот так! — Слава — на ходу! — перевоплощался в спортивного ходока — землемера.
Эх, Слава, в ногах правды нет! И от работы не убежишь, и от судьбы не уйдёшь…
Правда была в том, что парням, волею судьбы у которых работал теперь, я был здесь абсолютно не нужен. Третий день кряду слонялся из угла в угол, принимаясь за какую-нибудь бестолковую работу, на половине её бросая, чтобы ухватиться за другую — такую же. В воскресенье с утра надыбал вынос мусора на рампу, что находилась на первом этаже, и это продуктивное занятие можно было бы растянуть на целый день. Если бы не Слава, подключивший по такому случаю мне в помощь всю ораву. А ушлые, не мудрствуя лукаво, подключили в дело лифт («Потом убрать только надо будет!»), и работа была сделана в два счёта. Пришлось искать другую: «Слава, чё делать-то?»
Делать мне здесь было нечего!
Деревянный каркас лодки, что должен был служить столиком в кафе, захватил набирать Саня — земляк Джона, знакомый мне ещё со стройки в Мамоново. Пылесос, что, по замыслу Славы, должен был гудеть безостановочно, с профилактическим лишь
пятнадцатиминутным «перекуром» — в два часа раз, не выпускал из рук Костя-«светофор» (наколка у него на шее была трёхцветная), хорошо зарекомендовавший себя на объекте на улице Емельянова. Нашлось, правда, мне место — с бока припёка — при наклейке последнего баннера на стену.
— Стену грунтовали? — в последний момент строго дознавался Слава.
— Грунтовали, грунтовали, — не моргнул ясными глазами Партизан.
Дотошный Слава всё же решил проверить, проведя по стене пальцем. А когда отнял, продемонстрировал, зануда, шпаклёвочную на том пыль.
— А-а!.. Здесь-то? Не грунтовали! — мотая отрицательно головой, всё так же прямо глядел в глаза Партизан.
Да, у этого, и вправду, правды не выпытать — хоть ты к стенке его той поставь!
Под вечер Слава вспомнил для меня дверной проём, что нужно было заложить. Подтащив, как добрый, кирпич с кладочным раствором, я успел выложить кладку в свой рост (не забывая армировать каждый ряд забитым в стену гвоздём — как положено!), оставив окончание на завтра — «пшеков» своих надо было бежать встречать. А в понедельник мне осталось лишь, покривившись, обозреть кривокирпичное завершение Серёги — это он, сразу было видно, постарался.
— Ночью доложил, —сказал утром мне Адиль. И, сверкнув чёрными зрачками, добавил: — Это ты Славу, там, у Вадима, научил по ночам работать… Вадим, кстати, до последнего дня спрашивал: приедешь ты камин выкладывать? Хоть по ночам — согласен он уже был.
— Да ну его, Вадима этого! Пусть ищет, кого хочет…
* * *
А в один полуночный час я рассмотрел через футбольный проём немытого окна, как строится часовня напротив — через дорогу. Тоже в ночную смену работали. Споро. Прожекторы, кран подъёмный, монтажники в клетках арматуры — заливать
бетоном с утра будут. Вот — кризис, не кризис, а строятся тоже!
Не всё, знать, под небом плохо — переживём трудности эти временно-постоянные, переживём!..
* * *
Да ну его, Вадима этого! Пожертвовал я ему однажды июньское воскресенье прошедшего лета, приехал, как добрый — друзьям помочь. Давно уже Слава просил дымоход кирпичный положить: «Ты, главное, начни — сколько успеешь». Успел я в тот день много — почти на второй этаж трубу о восьми каналах выгнал, сумев, по ходу работы, и с хозяевами поочерёдно пообщаться. Вадим примчался раньше супруги. Поведал ему обстоятельно — чтоб потом лишних вопросов и ненужных претензий не было — о плюсах, но больше о минусах открытого, как они хотели, кирпичного камина перед чугунной топкой за жаростойким стеклом — пусть и станет она чуть дороже. «Растележил», рассусолил, разложил по полочкам. Как правило (бывшее безо всяких до этого дня исключений), такое серьёзное, обстоятельное начало работало безотказно. Только, оказалось, не здесь! Потому что Вадим, видевший меня первый раз в жизни, без сантиментов возмутился подъехавшей чуть позже супруге:
— Ты же хочешь открытый огонь? Ну вот, а этот, бляха, говорит, что ещё чего-то там надо покупать!
«Этот»! Действительно! Разводит бедного хозяишку на бабки — вставку какую-то чугунную — бляха медная! — требует!
Дурень — тебе как лучше говорят: для себя же ты дом строишь!
Поглядев на такие дела, считанные разы я сюда ещё и приезжал — от Ушакова факультативом. По дружбе и по воскресеньям. Дымоход до крыши да столбик на веранде выложил. Поавралил и одну ночную смену — к осени уже ближе: срочно нужно было отдельно стоящий дымоход — как раз-таки, для камина — выгнать. Но тут уж я передавал немудрёные секреты мастерства преемнику своему здешнему — вихрастому, вороватому
Сергею. Каменщику от сохи и «чёрному строителю» Славы («Вот есть, знаешь, чёрные полковники, а это — чёрный строитель: чего бы ни делал, наверняка закосячит!»). Но так как то был единственный мало-мальски сноровый в кирпичной кладке умелец в большой — с упором на общестроительные работы («от фундамента — под ключ!») бригаде, то оставалось довольствоваться им. В любом случае, Слава с Джоном смело перешли на новый уровень («Отделку мы уже переросли»), взявшись за этот дом с нулевого уровня.
Когда-то надо начинать!
Друг наверняка делал ставку и на меня, надеясь выдернутьтаки с Ушакова. «А мы сейчас всей толпой фундамент льём — бетон привезли!.. Да, а у нас тут радуга такая — через всё небо: красота!» Но все попытки залучить меня героикой коллективных трудовых свершений и романтикой необозримых далей оказались тщетны: да я бы с удовольствием, но Ушакова, Ушакова!..
Место то было действительно красивое. В тихом уголке уютного городка. У самого края отлогой низины с железнодорожными рельсами на дне, по которым четыре раза в день проходил пассажирский пригородный дизель. На другом её крае был почти вольный бурьянный простор, в который гармоничной пожухлостью вписывалось несколько заросших участков с погнившими покосившимися балками — огородками.
— Просто я боюсь, — сознался как-то Слава, — что мы без тебя кладку запорем.
— Поставь Джона на углы, пусть каждый угловой блок выставляет аккуратнейшим образом, по уровню — в трёх измерениях. Не спеша. А вся толпа уже от угла до угла, по шнурке — нитку такую натягиваете, — кладку гонит. Если вы так не сможете, тогда… Тогда, Слава, вышивайте крестиком!
Кладку ребята одолели. А вот дальше дело начало замедляться. Не думаю, что лицезрение живописных окрестностей славных строителей Славы от работы отвлекало. Обычно они, если не было того на объекте, рядком сидели по лавкам — нетёсаным, положенным на керамзитовые блоки горбылям — и, запивая шоколадные крекеры чаем со сгущёнкой, смотрели на ноутбуке «Хроники Нарнии». А что — мой девятилетний сын, такой
же, кстати, большой любитель «сгущика», тоже этим фильмом бредил.
— Как ни приеду, они всё только хавают! — ещё по-доброму журил их появляющийся на своей стройке Вадим. Пока стройка эта плавно не перешла в долгострой — вот тогда он уже в выражениях не стеснялся!
Однажды Вадим со своей хозяйкой — милой и спокойной женщиной — по наводке Славы, подъехали на Ушакова: поглазеть. Перегородив своей «аудюхой» выезд из ворот, за которыми — я видел — уже заводила свой «поршик» Наталья Алексеевна. Поэтому, вышедши быстро за ограду, я был сдержан в ответах на вопросы Вадима: «Где это они столько денег наворовали?»
— А ты не сказал, что это мы всю отделку внутри сделали? — взъярился моей бестолковости Слава, которого к тому времени на Ушакова уже и в лицо забыли. — Ну, ты лош-шара!
Они с Джоном ещё надеялись, видимо, заполучить и всю внутреннюю отделку дома Вадима.
Не «срослось»…
Ветер осени первыми порывами развеял те друзей надежды, рассеяв и половину дружной их бригады (вторая в срочном порядке была переброшена на «Кловер»). В сентябре, когда мы спасали заказ уже на улице Емельянова (тот самый, по пути на смотрины которого и поругались тогда мы со Славой — «по взрослому!»), в день его сдачи имел «шеф — нарасхват» пренеприятный, видимо, разговор телефонный с Вадимом:
— Я здесь, на Емельянова, объект мы здесь заканчиваем… Вадим… Вадим!.. Ну, мы же тебе не завтра ещё заканчиваем.
— Чего там? Мозги тебе взрывает, хлыст? — поинтересовался я, когда Слава упрятал телефон в нагрудный карман комбинезона.
— Да нет, — по-настоящему грустно вздохнул Слава. — Если бы все заказчики были такими, как Вадим… С ним-то, как раз, договориться можно.
И он со вздохом обернулся на оклик здешней фурии: «Вячесла-ав! А что это вот здесь?..»
На Емельянова мы в тот день заказ сдали!
Через пару дней я приехал, за компанию со Славой, на дом Вадима. Был серый, холодный, промозглый день с непрекращающимся дождиком, временами переходящим в косой ливень. Из коробки дома, где в пустых дверных и оконных проёмах гулял ветер, и лишь устланная
