отнимаешь, наоборот — что-то в него несёшь: ты — созидатель!
А не будь работы этой, так бы ярок был свет тех софитов, что в студии одной?!. Разве легло бы это новое, светлое, чистое так тебе на душу, разве так радовало бы теперь?
Ни в жизнь!
Так что благодари те кирпичи, что стоят по углам камина, как в стенах закоулков кварталов латинских, где знают и труд, и нужду, и оттого, конечно, так ведают толк в зажигательных своих ритмах, огнём страсти которых всё и опалено!..
…А ведь звонила она, не зная точно, что я не дома.
Смелая!
И под розовеющий вечер, когда угасающее солнце крестило стену с камином оконным переплётом, припёрлись хозяева с другой семейной парой, и Гаврила, завидев их издалека, тотчас зажёг в камине пионерский костёр из досок маленького ящика из-под плиток. Чтоб «заценили» тягу безупречную.
Показушник — пробы ставить негде!
Но ведь убывала плитка-то, убывала!..
* * *
А вечером, по моей законной просьбе (как «стёклушко» же я домой приехал!), нагадала мне Таня под Рождество:
— Большие перемены. В первой половине года уедешь далеко- далеко…
В море, конечно, пойду!
— Проблема денег перестанет волновать… Я буду тебя выгонять, а ты будешь противиться…
Нет, Таня, не буду!
— Выпадает тебе новая работа…
Новое — хорошо забытое старое: «Здравствуй, трюм мой милый!»
— Новое место жительства даже!..
«My ship is my home»! Моё судно — мой дом!
— И новая любовь — глубокое чувство…
Не надо мне новой, Таня, и никакой другой — не надо!.. Да и в какой уж омут — глубже?..
* * *
Татьяна слыла известной умелицей по части гаданий. Она гадала (и немало из того сбывалось) многим своим подругам и коллегам. И Любе — тоже. До турнира, теперь, наверное, надо было полагать…
