Все начиналось очень невинно. Покинув "Клинок уннехта" Блум оказался на первой попавшейся планете. Центалгон понравился ему. Тут все было необычно: красивая природа, удивительная архитектура да и местные жители приветливые и улыбчивые. Он еще нигде не бывал один. Пока он стоял в раздумьях куда ему пойти, его кто-то окликнул. Он обернулся. За спиной стояла молоденькая красивая девушка. Они разговорились. Оказалось, что он прилетел сюда кстати: отец Лорьанаэ, так ее звали, большой человек, аристократ устраивает фестиваль молодых талантов. Она пригласила его участвовать, узнав, что он музыкант и поэт. Когда они расстались, Блум почувствовал, что влюбился. Он поспешил скорее записаться и вскоре был взят в число конкурсантов.
Его поселили в огромном доме, похожем на общежитие. В комнате с ним оказался один парень-центалион, сын должностного уннехта. Это был гордый и самонадеянный молодой человек. Амбиций у него было не меньше, чем у молодого Блума, и что хуже всего, он оказался претендентом на руку и сердце Лорьи. Блум знал его по Герэне: они бывало встречались там. Однако Блум посмеивался над надутым папенькиным сынком, не принимая в рассчет, что, возможно, его соперник может быть сильнее.
Марк-Николас и Лорья стали тайно встречаться. Для Блума это было каким-то невероятным счастьем. Они любили друг друга. Но все надежды рухнули, так как Укэ Он-Ве, тот самый, что был соседом по комнате, узнал об этом. Скандал случился после выступления Марка-Николаса, принесшего ему неожиданную громкую славу и успех.
Укэ вызвал молодого Блума на дуэль. Они встретились в городском парке подальше от лишних глаз и ушей. Неизвестно откуда Лорья узнала об их дуэли, она поспешила найти их. Марк-Николас подумал, будто Лорья явилась туда из-за него. Это предало ему сил, но она молча и бесстрастно взирала на поединок, словно между ней и Марком-Николасом никогда ничего не было. Равнодушие любимой задело юношу. Он атаковал Укэ и сделал ошибку. Укэ отошел в сторону и, ударив сбоку, ранил соперника, а потом выбил из его рук меч и свалил его Силой на землю. На глазах у Блума его любимая, не обращая никакого внимания на него, ушла под руку с Укэ.
Вечером Марк-николас пробрался в сад под ее балконом. Он долго ждал, пока она выйдет, а после спросил, что он сделал ей плохого?
Она ответила, что, что выходит замуж за Укэ, потому что он оказался сильнее, что такой слабак, как Марк-Николас ей ни к чему. Она попросила его забыть о ней.
- Но ты же не любишь его! - Воскликнул несчастный юноша.
- Я исполняю свой долг, - сказала она строго. - Улетай отсюда. Здесь тебе ждать нечего.
В тот же вечер Блум собрал свои нехитрые пожитки и покинул Центалгон, как он думал, навсегда...
Просыпаясь Марк-Николас почувствовал, что его лицо мокрое от слез. Икэ-Ар Внимательно смотрел на него.
- Почему ты плачешь? - спросил он.
- Мне приснился кошмар, - ответил ему Блум.
- Чудовище?
- Да...
Он вытер свое лицо и улыбнулся.
- Это всего лишь сон.
- Возьми, - мальчик протянул ему металлическую миску с каким-то неаппетитным варевом, - это завтрак. Еле упросил дежурного, что бы он оставил тебе поесть.
- Завтрак? - переспросил мужчина, взяв миску из рук мальчишки. - Который же час?
- Скоро обед. И вообще, еда тут не вкусная, - пожаловался мальчонка грустно.
- Конечно, - кивнул Марк-Николас, - это тебе не дворец.
Марк-Николас погрузился в еду, размышляя, как помочь сыну той, которую он когда-то так любил. Затем он подошел к зарешеченному с внешней стороны окну и открыв раму выглянул, насколько позволяла решетка. Здание Окружной Тюрьмы располагалось квадратом вокруг внутреннего двора.
- А это что еще такое?
- Внутренняя площадь, - пояснил ему мальчик. - Там порят арестантов.
- Порят? А за что?
- За преступления.
- А тебя пороли?
- Нет.
- А что потом?
Икэ-Ар пожал плечами и развел руками:
- Не знаю.
В голове у Блума созрела идея. Однако эта теория побега была очень слабой.
- Послушай, малый, ты с мечом умеешь обращаться?
Икэ-Ар молча кивнул. Марк-Николас продолжил вполголоса:
- Я к сожалению не могу поубивать тут всех ради тебя одного, так как другие то же люди и жить хотят. Но есть у меня одна мысль. Сделаем так: я попрошу, что бы меня выпороли и отпустили, скажу, что хочу понести наказание за ущерб, ну... или что-то вроде того. Если я буду на свободе, то я смогу тебе помочь и вытащить тебя отсюда, хоть я и не знаю как. Во всяком случае, если не вернусь до ночи, то меня точно выпустили.
- Что же ты сделаешь, Марк-Николас?
- Я проберусь сюда ночью и опущу тебе меч...
Однако он не договорил из-за бурной радости мальчика:
- У тебя есть меч?! Ты уннехт, как мой папа?!
- Тшш, ты что кричишь? - строго погрозил ему Блум. - Слушай меня внимательно и молчи. Радоваться будем потом. Так вот. Я опущу тебе меч, ты срежешь решетку и вылезешь в окно, а дальше держись крепче за веревку. Понял?
Икэ-Ар опять кивнул. Блум проворчал:
- Только меч не забудь взять с собой, иначе у нас будут большие неприятности.
Марк-Николас все же уговорил охранника отвести его к Токку и вскоре оказался вновь в кабинете начальника.
- Вас что-то не устраивает, Блум? - строго поинтересовался Токк.
- Устраивает все, вот только... у меня к Вам, господин Токк, предложение. Я понимаю, что я виноват, но торчать тут 10 дней очень скучно. Поэтому не можете ли Вы отпустить меня, наказав более сурово? Например поркой?
Токк удивленно посмотрел на Блума.
- Вы разве куда-то спешите?
- Ну, если честно, то время моих гастролей заканчивается и у меня есть договоренность со студией звукозаписи, - соврал Блум.
- Ах, так Вы занятой человек?
- Именно так, господин Токк.
Начальник прикинул все плюсы и минусы.Тут арестовают кого-нибудь каждый день, а этот музыкантишка занимает место. И еще его требуется кормить, а на это выделять средства. С другой стороны, более высокое новое начальство требует сажать подозрительных личностей. Однако подчиняться этому новому высокому начальству как не хочется, а приходиться. Иначе могут донести и тогда прощай должность. Впрочем, если уничтожить все протоколы оформления, то кто поверит какому-то там соглядатаю. Виарпы подчиняются лишь своему начальнику и верны ему, а потому врядли кому-то захочется терять свой заработок.
- Ладно. Так и быть. Я вас выпорю и отпущу со всеми вашими вещами. Но послушайте моего совета, Блум, убирайтесь отсюда куда хотите. Вы меня поняли?
- Да. Благодарю Вас.
- И еще. Не взыщите уж, но выпорю я вас сурово. Как вора.
- Согласен.
- Тогда ступайте в свою камеру. Через час вас заберут.
Этот час для Марка-Николаса показался вечностью. Затем пришли двое мускулистых виарп и увели его во внутренний двор. Перед этим Блум оставил оконную раму открытой, так как в случае побега маленький Икэ-Ар просто не дотянулся бы до задвижки, да и ему не хватило бы сил открыть плотно прилегающую раму.
Уходя Блум обнял мальчика и прошептал:
- Жди меня.
Его спустили во внутренний двор. Это был просто квадратный каменный мешок с одним выходом. Пока Блум снимал куртку и рубаху он старался повнимательней осмотреться. Окна все были одинаковые, но нужное он вычислил просто: Икэ-Ар сидел на карнизе и смотрел изнутри вниз. Блум улыбнулся и махнул мальчику рукой. Поглядел в небо, от чего его голубые глаза стали еще ярче, а потом лег на специальную каменную скамью. Его руки приковали к ней. Свистнул кожанный бич. Блум почувствовал сильный удар по спине. Он сконцентрировался, что бы смягчить болевой эффект.
Пороли его долго. Блум смог насчитать около 50 ударов. Спина его была исполосована до крови. Ему было очень больно, но он терпел сжав зубы, потому что знал, за что страдает.
Наконец его отцепили от скамьи. Марк-Николас, стараясь не выдать своей боли и не пролить слез, поспешил сам встать. Он снова улыбнулся через силу, но голубые его глаза уже не улыбались. Он заметил, что поровший его палач и охрана смотрят на него со страхом и уважением. Он не проронил ни слова, когда его привели обратно в кабинет Токка, не издал ни звука, когда его спину обработали и перевязали. Он только взял вещи и осторожно поклонился.
Токк был удивлен таким геройством, долготерпению и кротостью своего арестанта.
- Да вы настоящий уннехт! - произнес начальник с восхищением. - Многие и 15 ударов не выдерживают.
- Что? Кричат, молят о пощаде?
- Ну, нет. Умирают. Да-да, и такое случается. А все же я рад, что Вы живы. А теперь берите-ка свои вещички и ступайте прочь отсюда.
- А я как рад, - пробубнил под нос Блум. - Всего хорошего Вам, господин Токк.
Токк вызвал молодого виарпа.
- Итэ, проводи-ка гостя.
Блума вывели из здания Окружной Тюрьмы, ворота перед ним открылись, но он не успел сделать даже шаг, как его окликнули. К нему бежал второй виарп.
- Господин Блум! Подождите! Вот ваши 10 галаксов. Господин Токк просил отдать их Вам.
Блум забрал свои деньги, коротко поблагодарил виарпа, а потов шагнул за ворота, которые сразуже захлопнулись за ним.
Он переволновался, был голоден. К тому же его спину будто терзали львы. Однако он должен был подумать, как не будучи арестованным снова попасть за высокую каменную стену.
Обошел вокруг стены и не нашел ничего интересного. Вверху торчал частокол из длинных тонких прутьев, через которые к тому же был пропущен ток.
Марк-Николас засмотрелся, и не заметил, как сошел с мощеного тротуара, обошел раскидистый кустарник, глядя вверх. И вдруг его нога за что-то зацепилась, Блум чуть не упал. Внизу, из густой травы, виднелась решетка канализационного слива.
Мужчина обрадовался. С помощью меча сломал замок, запирающий ее. Припрятав вещи в кустах, он быстро спустился вниз. Канализация была многоуровневая и из нее мерзко воняло. Однако другого пути не было. Он прошел вдоль тунеля под каменной стеной и поднялся вверх по встроенной металлической лесенке аналогичного колодца.
Ему повезло. Такая решетка была скрыта кустами и густой травой. Центалионы любили природу, а потому растения росли везде в единственном огромном городе на единственном огромном материке, не считая естественные природные ландшавты. Доказательством тому были деревья, растущие рядом со зданием тюрьмы. Одно из них, корявое и перекрученное, с обрубленными нижними сучьями и торчащими выше крыши толстыми ветвями находилось у стены в десятке шагов от Блума. Плохо было то, что мимо туда-сюда ходили двое патрульных. Их надо было как-то нейтрализовать, а дальше залезть на дерево, с помощью доброй веревки спрыгнуть на крышу и вытащить мальца из камеры. Всего-то!
Тут в животе у Марка-Николаса громко забурчало. Ему пришлось покинуть "наблюдательный пункт", вернуться к своим вещам и отправиться искать себе обед.
Подороге он купил бабину крепкой веревки длиной метров 100, а так же банку регенеранта, перевязочные принадлежности и анаболики, часть которых вколол себе сразу. Через некоторое время ему стало легче, боль отстступила.
До ночи надо было где-то переждать, поэтому Блум снова отправился в тот клуб-бар, где играл накануне. Хозяин сначала не хотел принимать его, но потом смягчился и позволил ему выступать, однако плату урезал.
Марк-Николас снова ушел под сцену, где репетиционное пространство было разделено раздвижными стенами. Служащий клуб-бара показал ему маленькую гримерную с зеркалом и оставил его
