видимость, что все в порядке, чтобы дать как можно больше времени остальным. Лейтенант же, по счастью, был слишком увлечен изучением открывающихся его взгляду прелестей, чтобы обратить внимание на новых караульных.
— Вы не проводите меня вон до того угла? Мой портшез на соседней улице.
— С удовольствием.
Часы на башне пробили час. Арабелла удивилась: неужели всего час прошел с тех пор, как она появилась здесь? Солнце уже палило вовсю, на площади, где не было никакого укрытия, находится было невыносимо.
Дойдя до середины площади, она украдкой оглянулась и увидела, как корсары все же покинули свой пост. Сбросив мундиры и превратившись в прилично одетых молодых людей, они быстро удалялись по направлению к одной из боковых улочек. Часовые на крыше, наверно, просто ослепли, или это солнце напекло им головы?
Все прошло так быстро и просто, что казалось неправдоподобным. Оставалось только надеяться, что ничего не случится в самый последний момент.
Арабелла со своим спутником достигла поворота на улицу, которая вела к губернаторскому дому, и наконец-то распрощалась с ним. Как только носильщики подняли портшез, она в изнеможении откинулась на спинку и закрыла глаза. Сейчас, когда проходило колоссальное нервное напряжение, девушка действительно была на грани обморока. Вот и все, она сделала зависящее от нее. Теперь остается ждать.
...Лейтенант Коэн, заметив пропажу часовых, бегом пересек двор и ворвался в здание тюрьмы. Он увидел тела солдат и в ужасе бросился в камеру самого важного пленника Порт-Ройяла. Обнаружив, что тот исчез, лейтенант понял, что будет завидовать капитану Бладу, когда подручные Бишопа возьмутся за него. Череда омерзительно ярких и пугающих сцен и образов промелькнула перед глазами, он даже будто ощутил близкий жар раскаленных щипцов мастера Лиддла. Такое развитие событий Коэна никак не устраивало.
Нужно исчезнуть из города или затаиться, пока не объявлена тревога! Он знал один притон, но без денег его и на порог не пустят.
Коэн склонился над одним из солдат и заметил, что тот не мертв, а пребывает в неком подобии паралича. Впрочем, его товарищ был вполне себе покойником. Он не стал удивляться этим странностям. Не будучи человеком строгих моральных принципов, лейтенант быстро обшарил карманы у всех лежавших, не разбирая живых и мертвых, и выскочил обратно.
...Джон Муррей с нарастающей тревогой прислушивался к странной тишине внизу. Пробили часы, их должны уже были сменить, но никто не появлялся. Да тут еще лейтенант разбегался по двору.
— Эй, Дик! – крикнул он товарищу. – Что-то неладно. Пойду-ка я гляну, заснули они там что ли.
Через пару минут его вопль разорвал сонную тишину знойного дня.
Тревога была объявлена.
