Дуракам закон не писан, ч. 2, главы 1-5

этим словоблудием  –  вернее сказать мыслеблудием, – мы ещё проехали километров сто, если не больше.
На улице заметно потеплело, и ехать стало намного комфортнее, чем пару часов назад. Руки теперь не мерзли, да и вещички мои наверняка сыграли определённую роль.
В общем, всё было не так уж и плохо, как мне казалось ранее.
«Пора бы уже и перекурить! А то разогнались, как сумасшедшие!» - подумал я о пачке сигарет, которая лежала у меня в кармане. Не успел я закончить свою мысль насчёт перекура, как мой мотоцикл стал глохнуть прямо на ходу, как будто в баке заканчивался бензин.
–  Да ну на х…! Не может быть! –  непроизвольно вырвалось у меня. –  Там еще как минимум должно две трети бака оставаться!.
Я покрутил ручку газа, но все напрасно. Мотоцикл катился по инерции, быстро теряя скорость.
- Твою мать! Этого только не хватало!- продолжал я ругаться, подруливая к обочине. Прежде чем остановиться, я решил попробовать завестись прямо на ходу. Включив передачу, я отпустил сцепление. Двигатель фыркнул пару раз, и мой мотоцикл как ни в чём не бывало покатил дальше.
Если кто-то подумает, что я очень сильно обрадовался этому обстоятельству, скажу откровенно: вовсе нет! Человеку, который с техникой в общем-то на ты (в данном случае я имею в виду самого себя), было совершенно очевидно, что это только начало. И если не разобраться с этой бодягой чем скорее, тем лучше, то кукарекать тебе, милок, на обочине, причём в самое ближайшее время. Ну, а пока я плавненько прибавил газу и, объезжая попутные машины, принялся догонять своих товарищей.
Минут через десять напряжённой езды я увидел впереди двоих мотоциклистов.
«Ну, наконец-то! А ведь они даже внимания не обратили, что я подотстал! Когда остановимся, надо сказать им чтобы по зеркалам поглядывали!»- решил я, и тут же поймал себя на мысли: « А вы наглеете, Николя! В вашем-то положении  –  и диктовать условия?!  Но с другой стороны, за язык их никто не тянул. И если уж решили ехать вместе, то извините за каламбур, вместе и нужно ехать!»
    Как это ни печально, но мои опасения насчет отдыха на обочине подтвердились буквально километров через двадцать. Причём в самый неподходящий момент.
   Когда мы подъехали к какому-то более или менее большому городу, на трассе (если её вообще можно было назвать таковой, поскольку дорога была совсем узкой) скопилось большое количество транспорта. Впереди я увидел целую вереницу машин, плетущуюся за каким-то грузовиком. Саня с Игорем, долго не раздумывая, с ходу пошли на обгон. Я, разумеется, чтобы не отстать, рванул за ними. И тут, когда у меня оставались считанные секунды, чтобы убраться в свой ряд, освобождая дорогу встречным, двигатель мило чихнул пару раз и заглох, не оставляя мне абсолютно никаких шансов закончить манёвр.
Под возмущённые сигналы румынских «чайников» мне удалось в последний момент каким-то чудом, регулируя скорость одними тормозами, протиснуться в свой ряд, а затем и на обочину. При этом я испытал неизгладимые ощущения от этих пируэтов.
Завестись, как в первый раз, мне не удалось, и когда я наконец остановился, то первым делом слез с мотоцикла и смачно пнул его ногой в раму.
- Сволочь!- выругался я. – Какая же ты сволочь!
Затем непроизвольно посмотрел наверх:
– Ну, а тебе-то я чего такого сделал? Сколько же можно издеваться?!
Как я и предполагал, сверху мне никто ничего не ответил. «Хотя…  –  я тут же поправился, –  спасибо, что все обошлось, а то раскатали бы меня сейчас по асфальту, как букашку несчастную. Тогда уже на все было бы наплевать. А так я еще, пожалуй, побарахтаюсь.»
За всю свою водительскую практику у меня было достаточно много экстремальных ситуаций. Но одна из них запомнилась мне особо.

                                             5.

    Это было года три назад, в Ленинграде. Я ехал ранним утром, в рабочий день, с молокозавода, гружёный под завязку, и думал лишь об одном:
«Распихать бы поскорее эти проклятые триста ящиков по магазинам и поехать домой немного поспать».
За окном накрапывал мелкий противный дождь. Сидя в тёплой кабине под заунывное урчание мотора, меня рубило просто не по-детски.
«Хоть бы музыка была, что ли, а то скукотища одна. Так и заснуть можно».
Но поспать мне в этот момент так и не удалось.

   Подъезжая к перекрестку, я увидел трамвай, остановившийся справа. Он стоял, пропуская всех, кто ехал по главной. Это был один из немногих нерегулируемых перекрестков в городе, где трамваи обязаны были уступать дорогу всему транспорту, движущемуся и справа, и слева.
Когда до него оставалось метров сто или чуть больше, меня обогнали  несколько легковушек. Как только они миновали перекрёсток, трамвай неожиданно тронулся с места. Видимо, тот дебил, сидевший в кабине трамвая, решил, что успеет проехать, поскольку у меня скорость была небольшой. Но встречные, зная, что у них главная дорога, и не думали пропускать этого мудака. Трамвай, уступая им, встал как вкопанный, перегородив своими двумя вагонами дорогу в моём направлении.
Обложив его трёхэтажным, как полагается, я стал притормаживать. И все бы ничего, но на второй или третий качок у машины где-то внизу лопнула тормозная трубка. И тут моя педаль, выражаясь простым языком, «упала на пол». Я машинально дёрнул ручник, который, к слову сказать, давным-давно уже не работал, и за несколько секунд оценил ситуацию. Мои волосы встали дыбом. Имея за спиной четыре тонны груза, плюс сама машина, я фактически остался без тормозов. Слева был узкий разделительный газон с высоким поребриком и металлическим забором. Справа небольшой парк с высаженными в шахматном порядке деревьями. Чуть левее автозаправочная станция.
  На улице было ещё темно, и в салоне трамвая горел свет. Когда между нами оставалось метров пятьдесят, я с ужасом увидел, что оба вагона битком набиты людьми.
 Несколько машин, которые ехали в моём направлении остановились, и видимо обкладывая этого барана матюгами, спокойно дожидались, пока он освободит дорогу. Ну, а мне, в отличие от них, ждать было уже нечего да, собственно говоря, и некогда. Счёт шёл на секунды. Скорость была ещё приличной. Хоть я и пытался тормозить передачами, но расстояние между нами неумолимо сокращалось.
Вариантов у меня на тот момент, честно говоря, было совсем немного. Либо прямиком в трамвай, что в мои планы, по понятным причинам, никак не входило, либо куда-то в сторону. Налево нельзя, там металлический забор, и встречные. Направо можно, но там заправка и эти дурацкие деревья.
Из трёх зол пришлось выбирать наименьшее. Я крутанул руль вправо, и тяжёлая машина с высоким фургоном, чудом перескочив высокий поребрик, остановилась между двух деревьев и буквально в каких-то десяти метрах от заправки. При этом я сильно треснулся головой о потолок, чуть не свернув себе шею, а затем грудью об руль. Но это я почувствовал уже потом.
 Честно говоря, я тогда чуть в штаны не наделал от этих кульбитов и, уцепившись за руль, долго не мог поверить, что всё уже закончилось и никто не пострадал.
 По всем законам физики машина должна была бы опрокинуться набок, поскольку груз был расположен по шесть ящиков в высоту. Но этого почему-то не произошло.
 Пока я сидел в кабине, провожая взглядом удаляющийся трамвай с его счастливыми пассажирами и перебирая в голове всевозможные экзотические выражения в адрес его водителя, к машине подошёл мужчина с маленькой собачкой и постучал в стекло.
- Эй, братишка! С тобой всё нормально?!
Я отрешённо посмотрел на него и, с трясущимися руками, медленно выбрался на улицу.
- Да, спасибо. Все в порядке.
- Ты что, заснул?- не унимался он.
- Да нет, говорю же, со мной всё нормально! Тормоза просто отказали.
- А-а!- протянул он. – А то мы смотрим с Бонапартом, машина на газон выскочила, вот-вот перевернётся! Ящики из кузова вываливаются  –  думали, водила заснул!
- С кем вы смотрите?- не понял я.
- Да вон с ним!- он показал на свою собаку. Бонапарт, услышав свою кликуху, весело взвизгнул и, виляя хвостом, встал на задние лапы.
Я невольно улыбнулся. Обычно таких собачек называют Шариками, Тузиками… а тут Бонапарт! Надо  же!
Тут я вспомнил о своём грузе, и обошёл машину.
Двери фургона были открыты настежь, от удара соскочила щеколда, и штук пятнадцать, а то и двадцать ящиков валялись на газоне, заливая всё вокруг молоком. Еще штук десять лежали перевёрнутыми внутри фургона, из которого ручьями также лилось свежее молоко. Поблагодарив мужика, я стал закидывать полупустые ящики обратно в фургон, уже не обращая особого внимания на их содержимое.
     Короче говоря, тогда всё обошлось! А ведь могло быть и намного хуже.
Вот и сейчас ничего страшного, собственно, и не случилось. Жаль только  –  не вовремя.