Знаете, вы не обязаны читать всё это дерьмо про любовь, про то, какой она бывает... И без меня в курсе про эти сопли. За небольшим исключением, которое касается больше вас. Я пишу этот трэш уже оттуда, куда вы боитесь попасть. Но попадёте обязательно. И когда это случится, у врат могут спросить, вы читали «Чезару»? Не говорите да! Иначе меня опять выпорют шомполами. Мадлен, моя бывшая, рассказывала про Данте. Этот кретин был прав, тут полная жопа...
Но, всё равно, спасибо, что купили книгу. Мальчик из вашего букшопа получил комиссионные, а вы – помогли Министерству мусора, которое из трэшевых отходов напечатало роман-трэш. Или не роман?..
И не верьте в любовь, не будьте идиотами. Я им уже был...
Глава 1
Чёртова работа! Давно пора бросить этот бизнес.
Они ввалились в офис вечером в среду. Я уныло ждал бывшую, которой приспичили бумаги о разводе, а их было четверо - малыш Пахерито и его три гориллы, они разнообразили моё ожидание. Он очень обижается, когда его зовут Пахерито. Я даже не успел дёрнуть ручку полки, где лежал Магнум и через секунду валялся на полу, а их ботинки штамповали мне рёбра. Сволочи, у них дорогие ботинки, баксов по семьсот. Каждый. Но знаете, что? Гориллам плевать на цену. Им всё равно, в какой обуви разговаривать с клиентом. Платит работодатель, а хороший работодатель не экономит на обуви. Это важно. Любой частный детектив скажет вам, что самое главное в экипировке - обувь. Поверьте мне, я – частный детектив, вернее, был им до этого дня и знаю толк в обуви.
Когда ведёшь клиента без машины, попробуй часа два топтать за ним асфальт. В дерьме за двадцать баксов ноги распухнут через час. Если не будет дождя. А если будет, то они промокнут, и тогда - кранты. Потому что, увидев твою кривую походку в отражении витрины, клиент даст дёру. И всё, что тебе останется – добежать до ближайшего таксофона и позвонить Саймону.
Кто такой Саймон? Саймон – друг, который должен быть у каждого детектива. Он обязательно в эту секунду занят сексом с дешёвой проституткой. Но если ты набрал его со словами, Саймон, мне нужна помощь, он даже не сдёрнет презерватив - так быстрее надеть брюки и помочь тебе.
У всех есть Саймон. Кроме меня, поэтому я сейчас на полу с кровавой мордой и отбитой селезёнкой. Правый глаз заплыл, но им вижу, как подходит четвёртая пара ботинок. Эти уже тысячи по полторы. Пахерито любит дорогие вещи. Ублюдок, постукивает носком по моей скуле:
- Я же просил тебя, мерзавец... Ну зачем ты слил маленького Джино?
Маленький Джино был ростом под два метра, сто сорок килограмм мышц. Пахерито поручал ему самую творческую работу, пока жена того не стала подозрительной. И наняла меня. Когда через две недели я позвонил и назвал номер в мотеле, она не нашла ничего лучше, чем заявиться туда с копами. Безмозглая дура! Сначала Джино сняли с бронзового мальчика, а потом закрыли за наркоту. На пять лет. Но что странно, имя моё нигде не всплыло, парни из полиции подтвердили, и, тем не менее, сейчас Пахерито, засунув в пухлые губы сигару, оплачивает ботинком счёт. Какая сволочь меня сдала?
- Здесь не курят, - хриплю я. Сейчас он меня прибьёт. Господи, где бы найти кучу денег и уйти на пенсию?
Ещё один пинок летит под рёбра, всё проваливается в черноту и затихает...
Она сказала, что я похож на Санта-Клауса, которого изнасиловали три оленя. Таким бывшая нашла меня в офисе, когда ушёл Пахерито. Почему три, не четыре? У женщин либо нет чувства юмора, либо такое. Когда она появилась, я как раз смог приподняться на локтях и вспомнить, что должен ей бумаги о разводе... Она посмотрела на меня:
- Господи!
Я вытянул ладонь вперёд, - не трогай меня!.. - и подтянул под себя колени. Стало чуть легче.
- Всё в порядке, – натянуто улыбнулся. – Ты пришла раньше времени, но я всё равно рад.
Ладонью схватился за угол стола, потянул себя и встал... если так можно сказать. На полусогнутых, с откляченной жопой и лбом, упёртым в крышку стола. Кажется, ещё и рука перебита... Но дело – есть дело!
- Куда ты ползёшь? – беспокойно спросила Мадлен. Так её зовут. Кому как, а мне нравится это имя. Мадлен... Будто звон колокольчиков в руках ангелов.
- Погоди, они где-то в ящике... я про бумаги...
- Что в ящике?! Господи, посмотри на себя! – и сравнила меня с изнасилованным Санта-Клаусом. – Тебе надо врача!
- Не надо! – прослюнявил я. Но ботинок, сволочь, поехал в крови, и я опять грохнулся на пол. Нет, всё-таки, почему три оленя?
Больше она не слушала. Взяв под мышки, оттащила к дивану и прислонила спиной. Потом присела на корточки, сжала кулачок у рта и вперила жалобный взгляд. Я отдышался:
- Не мой день, Мадлен. Кое-какие интересы пересеклись. Надо переодеться. Надеюсь, они не спёрли запасной костюм...
- Помолчи. У тебя есть полотенце?
- У раковины. Посмотри, там не осталось выпить?
- Если не покупал. Остатки я вылила неделю назад.
Мадлен святая! Если бы в припадке бешенства она не выбросила бутылку... если бы она не сделала так... малыш Пахерито растолок бы стекло в порошок. А потом набил мне им рот, в лучшем случае рот. Тёплое полотенце легло на лицо. Полегчало, скоро приду в себя...
- Дай сигарету.
Она порылась в ящиках стола и вытащила мятую пачку Camel. Я курю только их. Обычно детективы курят Marlboro, я – нет. Терпеть не могу ковбоев на пачках. Романтические ублюдки на лошадях, в руках лассо, в глазах вопрос, мне заплатят сегодня за мозоли на жопе от седла?
- Что будешь делать? – Мадлен грустно посмотрела на меня. А я на неё. Между нами тонкая струйка сигаретного дыма, она пахнет приятнее, чем наши отношения за последние два года. Что я буду делать?
Всегда должен быть план Б. Так сказал мой папаша в то утро, когда полез наверх чинить провод. Где-то на середине столба тот сорвался с соплей, на которых висел, и упал старику на лысину. Когда через двадцать минут труп престал дымиться, соседка по трейлеру, тётя Августа, пожала плечами, почему не вызвать электрика? Это бы стало планом Б.
Я рассказал Мадлен о плане Б.
- Ты глупее, чем моя мать, - это был приговор. Глупее её матери только верблюд на пачке сигарет, всё остальные умнее. Так Мадлен сказала, когда мы первый раз переспали.
Не знаю, что ей не понравилось? Две недели назад умер мой дядя – психиатр с лицензией, которая ещё висит в рамке на стене его кабинета. Ключ валяется в полке стола уже года три, и ничто не мешает мне стать Чарльзом Виндом, психиатром высшей квалификации, профессором, лауреатом всяких бла-бла-бла, членом попечительских советов бла-бла-бла... ну, и так далее. Когда умирает сыщик, рождается психиатр, аминь. Куда кинуть десятку за благословение?
В конце концов, Мадлен забрала бумаги и ушла. А я грустно вздохнул. Нет, не из-за неё, а потому, что Пахерито порыскал на моём столе и забрал мятый листок. Это плохо, очень плохо. Там был амстердамский номер одной суки, которая меня сегодня наняла. Кажется, её звали Дороти Бинглз. Имя и номер – ерунда. Но на кой чёрт я приписал снизу да Винчи, перевозка, Амстердам?
Через час я нашёл самый замшелый мотель в стране. Пока плешивый скунс за стойкой рассматривал мою последнюю двадцатку, я пошарил в карманах и понял, что забыл в офисе вторую обойму. Если здесь накроют парни Пахерито, смогу только пару раз пальнуть, а потом придётся отбиваться той шваброй с ведром. На крайняк, могу швырнуть в них плешивым скунсом с моей двадцаткой. Мерзкий старик.
Спустя пару минут я дрых в койке. В плаще, штанах и ботинках.
