- Вы не скажете, если я пойду туда, то там будет Дерибасовская?
- Даже если вы туда не пойдете, Дерибасовская все равно будет там!
Начало 90-х:
- Зелень! Зелень! Кому зелень!
- Почем петрушка?
- Уйди старая! Я баксы скупаю.
ПРИВОЗ!!! Середина 70-х. Пробовать можно все, что продается от семечек до селедки.
- Молодой человек! Отойдите от пробовать! За вами очередь моих покупателей! Они тоже хотят кушать, только дома за столом!
Милая Одесса! Впервые я окунулся в её колорит в 1971 году. На пляже, народ со всего Союза лежал вповалку на подстилках и ловил лучи солнца. Толстая женщина в порванных на больших пальцах тапочках, пошитых на Чижикова из старой шинели, несла корзину с вяленой рыбой, вареной кукурузой, пивом и креветками:
Бички! Бички! Воблочка! Кукурузка! Кушать несу под ваш нос! Даже вставать не надо –подам прямо на ваше лежбище! Если устали, посолю ваш качанчик и придержу руками, пока ви будете наслаждаться вкусом сладенькой!
На полотенце с волком лежит волосатый кавказец, рядом его русская жена, двое детей и мама жены. Жара беспощадно палит и особенно, не привычных к Солнцу. Разомлевший кавказец вскакивает под самым носом у торгашки:
- Клянусь мамой! Я тут сгорю! Мой волос на груди уже горит! Хочу домой!
Потная женщина роняет бутылку пива в песок и выскакивает с тапочек:
- И шо ты тут орешь!? Тут люди культурно себе спят и впитывают ультрафиолет, а ты орешь как на сковороде у Бабы Яги! И такой же волосатый как Кощей у неё в гостях!
Вскакивает его тёща, женщина далеко за 100 кг:
- Я Баба Яга? Мой зять честный моряк с Еревана!
- И шо там тоже есть море? И не давите на меня животом! У меня размер все равно больше! Спите себе с миром!
Смеялся весь пляж. До сих пор в сильную жару я позволяю себе сказать:
-Клянусь мамой я тут сгорю!
… Впервые я попал на Дерибасовскую в июне 1974 года, когда переехал с родителями жить в этот великий город-герой на море. Велик он был особым народом, говорившим на особом языке. А я не знал этого языка:
- Извинить. Як мне выйти к Привозу? – Обратился я к старому еврею, в фетровой шляпе.
- Мальчик! С таким вопросом вы к Привозу можете выйти только случайно! И шо вам там надо купить? Если ви хотите одеться, то у меня тут рядом есть мой старый портной и он вам сделает брюки за то время, шо вы будете искать наш Привоз. А брюки, шо на вас, он за это же время продаст. А то, шо вы будете искать Привоз без штанов тут никто не обратит внимания.
-Мне не надо брюки! Там конечная остановка моего автобуса.
- Молодой человек! Ваша конечная остановка совсем в другую сторону и лет через 60, если будете торопиться или через 80 – если вам сильно повезет. А пока идем к моему портному, за брюками и не морочьте мне голову, шо вам надо на Привоз из-за автобуса. На Привоз ходят видеть курочку, гуся или рибу. Вы видели там раков? Ими торгует моя Зося, скажете, шо вы меня знаете и она вам даст с походом на два рака. И скажите ей, шо я пошел в Гамбринус… вы знаете Гамбринус?
- Нет!
- Ну слава Иегове! Тогда с вас может получиться ученый или профессор! С меня тоже мог он получиться, но после войны я тоже искал базар и какой-то пленный румын показал мне в другую сторону. И пусть тот румын будет ещё живой ибо я попал в Гамбринус в 46-ом и до сих пор там сижу каждый день. А знаете за что? Я нашел у них гранату, вынес её наверх и продал в соседний дом старому Ёсе. А тот был слепой и стал давить ею мамалыгу и взорвал свой дом. С того времени на месте того дома площадь и шире обзор для Фимы. Вы знаете Фиму?
-Нет!!!
- Фима! Фима торговал там пивом в подвале, его знала вся Молдаванка и даже Пересыпь, как того Костю, шо как пел Марк, возил рибу на Привоз…
Первого сентября я пришёл в школу, в 8 класс. Все вокруг говорили как тот еврей на Школьной и пару дней я испытывал конкретный прессинг со строны одноклассников. Спас меня мой родной брат…
Брат был старше меня на 13 лет и занимался боксом, параллельно работая токарем на заводе. Будучи мастером спорта в тяжелом весе Толик был в «авторитете», по нынешним меркам, во всем районе, а я был его многолетней «грушей». Он меня очень любил, брал в клуб, на фильмы, и я всегда сидел на спинке кресел. Бывало, кто-то давал мне щелбан по уху, но тут же кто-то произносил:
- Тихо! Это брат Анатолия Владимировича!
И я расправлял свои семи-девяти летние локти. К третьему классу, в своей сельской школе, я уже мог за себя постоять и до отъезда в Одессу, был бессменным старостой класса, активным судьёй всех соревнований на площадках поселка.
5 сентября меня особо достал Саша, местный раздолбай, с родным старшим братом – моряком. И после уроков мне пришлось выйти с Сашей на «разборки». Уложил я его сразу на виду у всего класса, хотя до этого сильно волновался. Был у меня случай в пятом классе. На перемене меня по голове ударил палкой-копьем Боря Романишин и я дал ему сдачи заученным от брата приемом. У Бори остановилось сердце. У него оказался врожденный порок сердца, о котором не говорили в школе его родители. Меня сильно пороли родители, разборы были суровые но, слава Богу, Боря выжил. А урок я усвоил надолго.
10 сентября меня выбрали старостой класса. Осталась одна проблема – язык. Меня стали поправлять на каждом шагу и о чудо! Через месяц, за столом во время завтрака с родителями, я выдал:
- Благодарю за вкусненькую картошечку!
На что папа отреагировал репликой маме:
-Ты ба! Тэпэр мы маемо за столом еврея.
Это были пророческие слова. Всю жизнь меня принимали за еврея, армянина или грузина. В училище это было нормой и только в 82 году, на аэродроме Кабула, спустившись по трапу из самолета, у которого меня встречали мои однокашники, я услышал долгожданную фразу от Толика Лугового:
- Ух ты! Теперь мы видим, что ты не еврей.
И так Одесса 70-х годов прошлого столетия. Дерибасовская всегда запружена гуляющим народом круглосуточно. Мои леса и речки сменились походами на эту улицу. Я слушал говор и запоминал на всю жизнь колорит. Попутно учился разговаривать.
- Семочка! – Снимая шляпу произносит старенький дедушка такому же встречному.
- Вы живы, дай Бог прожить ещё так два раза, или вы приведение, посетившее меня, чтобы выпросить у меня те три рубля, что вы мне заняли года два назад, бо они были у вас лишними.
Так я вам их отдам, как только у меня станет зарабатывать моя внучка.
- Здравствуйте, Аркаша! И шо ваша внучка уже не ходит в садик? – Семочка снимает шляпу, низко кланяется своему другу. – Или вы научили её играть на скрипке, которую взяли у меня с квартиры, пока я был на фронте, а вы делали пуговицы для НКВД тут на Большой Арнаутской в подвале этой конторы?
- Сема! Не смеши меня тут, я уже не в том возрасте когда можно смеяться широко
открыв рот. Симочка закончила аспирантуру и скоро начнет работать.
- Как спешит время! - И опять, сняв шляпы и поклонившись, два старичка мирно расходятся.
- Сара! Вы в этом платье три года назад встретились мне на Привозе. Что так плохо?
- Здравствуйте, Фира! Нет, не дождетесь. Просто мы так редко видимся, что все остальные платья проходят мимо вас. Зато вы цветете и пахнете теми духами, что мы с мужем подарили вам лет пять назад. Редко гуляете? Или так понравились духи, шо вы их теперь покупать ездите в Париж?
- Та якой там ваш Париж! В туалете на углу Дерибасовской купила у цыганки, не вставая с толчка.
… Слова, слова, слова! Чтобы слышать ту речь надо её слушать, а не читать. Шли года, в любой компании я был тамадой и своим говором мог положить под столы её всю. Истории не заканчивались, они приходили на память после каждой выпитой рюмки. Уже уйдя на пенсию и вернувшись в свой Ильичевск я однажды стал свидетелем ещё одного разговора сына и мамы еврея. Он – тридцатипятилетний колоритный, под рокера, продавец в собственном букинистическом магазине в подвальчике на Советской Армии. Я выбираю «Сегуна», мы долго беседуем и тут из соседней комнаты выходит колоритнейшая женская фигура, как из анекдота:
- Мадам! Где на вашем платье будем делать талию? – Обращается к клиентке портниха в маленьком ателье.
- На три пальца выше пупка.
- Но тогда ваш пупок будет на два сантиметра торчать под швом отрезного фасона. Давайте приспустим на уровне пупка. Так сейчас модно.
- И шо? Талия не будет торчать вместе с пупком?
… От мамы резко пахнуло жаренным сладким болгарским перцем и сын возмущенно:
- Мамуля! У меня серьезные люди делают мне бизнес, а ви своим запахом отпугиваете мой навар!
- Ви это слышали? Ты столько лет ешь мою еду и теперь, когда ты начал делать вид, что зарабатываешь на неё деньги, тебе колит глаз мой запах? - Мама возвращается уже со сковородкой в руке и протягивает её нам под глаза.
- Я в 8 утра на своих уставших костях дошла до Привоза, купила вот такой перчик, а там ещё и бички на плите! Знаете, у меня две сковородки из самого детства от моей мамы! Слава Господи, что твоя бабушка не видит такого неблагодарного внука - она на этих сковородках в оккупацию кормила весь двор…
- Мама! Какие у Вас кости? На Вас даже фартук из двух метров ткани!
- Не, ви его слышите? Он уже посчитал сколько я ем.
…. В 90-х Дерибасовская стала пустеть. С Чижикова куда-то делись маленькие мастерские по пошиву всего, куда можно воткнуть иглу. В одной такой мастерской я шил себе фуражки. Владелец подвальчика сидел в нём с послевоенных времен.
- Гриша! Молодой человек! Для вас я только Гриша! Шоб Вы знали я, вот этой рукой, обмерял самого Георгия Константиновича! С тех времен я без очереди шью любому офицеру нашей славной армии. У вас 58-й, но это не страшно! Вы не пугайтесь, я возьму с Вас столько же как если бы у Вас был 54-й. И я знаю Вашу маму!
- Откуда!
- Та шо тут «откуда»! У Вас в руках её сумка! Я её помню! Мама всегда приходила с этой сумкой, а шоб вы знали, эти сумки делает только Фима на всю Одессу и только для своих. Так что я поздравляю Вас с окончанием училища, товарищ лейтенант! Любой Ваш заказ для меня закон и сделаю я его к утру, если Вам спешно, или через неделю, если Вы хотите повалятся на пляже. Как поживает Ваша мама?
-Спасибо, здорова!
- Если Вы не спешите домой к маме, походите по городу. Тут столько приезжих, что Вы не уедете один на свое место службы и вам будет легче защищать Родину, зная, что я Вас есть тыл. Сходите на Староконный! Туда сегодня завезли дунайку! Вы любите дунайку?
- Люблю! И родители любят!
- Сходите! Купите! Порадуйте своих родителей и если Вам не трудно и вы будете идти на автобус мимо в Колхозный переулок, принесите мне три дунаечки, я порадую свою Люсю. Ей будет приятно, я живу с ней 50 лет и так редко радую, так много работы, что нет времени даже на Привоз. А она сидит дома с Жорой, внуком от нашего оболтуса. А может Вам дать адрес работы моего оболтуса? Я вижу, что Вашей улыбке может понадобиться мой оболтус. А шоб Вы знали, он хорошо делает ровные зубы. Скажете, что принесли мне дунаечку, а ещё лучше купите ему две, одну ему, а вторую его, Господи как ты мог это допустить, жене. Мой сын женился на Маше! Маше! И она решила отдать нашего внука в садик! Шоб он рос на манной каше и ел гороховый супчик без сухариков и ребрышек! Тот день, когда он сказал, что нашел свою Машу до сих пор у нас в календаре черный. Она пошла на работу! Всего два года кормила нашего Жорочку грудью и пошла
