смогла бы вот так резво махать лопатой, очищая тропинки от снега, Зиночка как-то не подумала. Но ей даже в голову не пришло обидеться на ту, с кем она подружилась посредством интернета. «Раз не пишет – значит, делами занята», - размышляла Зиночка, глядя в окно, за которым периодически начинали начали падать лёгкие мелкие снежинки.
Но прошло ещё несколько дней – а компьютер продолжал хранить своеобразное молчание. И Зиночка не на шутку разволновалась.
- Надо что-то делать, - то и дело повторяла она, нервно расхаживая по комнатам, - не мог же человек вот так взять – и пропасть ни с того, ни с сего!
Дима, мимо которого не прошли нервные переживания сестры, отреагировал на них более, чем спокойно:
- Ну, не пишет – значит, не может, - говорил он, качая в руках самые лёгкие гантели (поднимать тяжёлые ему пока запретил врач).
- И вообще, что ты к этой тётке привязалась? – недоумевал он, глядя на то, как сестра постоянно бегала к компьютеру и была готова часами не отрывать взгляда от монитора.
- Никакая она не тётка, - один раз вспылила Зиночка. – Подруга она моя.
- Тётка… - в сердцах передразнила она брата, - ты посмотри, как она шикарно одета. И какая она вообще красивая! И какими словами мне пишет. Словно писательница. Мы-то с тобой учились-учились в школе, а так, как она ни за что бы никогда не написали.
– Тётка… - второй раз с негодованием произнесла она.
- Ну, раз подруга – значит, напишет скоро, - примирительно произнёс Дима, который терпеть не мог всяческих ссор и споров. – А ты вообще уверена, что это её фото?
- Уверена, - чуть не расплакалась Зиночка, - я сердцем чувствую, что у неё что-то случилось…
- Знаешь, что? – Дима взял сестру за обе руки, как когда-то делал это в детском доме. – По-моему, ты слишком много внимания даришь той, кто этого совершенно не заслуживает.
- В смысле? – подняла на брата глаза Зиночка. Губы у неё дрожали, а глаза уже набухли вот-вот готовыми хлынуть из них слезами.
- Ну… - замялся Дима, подыскивая правильные слова, - слишком сильно прилипла ты к ней что ли… Ну, или взяла она тебя чем-то… - он не мог найти нужных слов.
- Ну, понятно, конечно, что мы без родителей выросли, - понизив голос, нахмурился он, - и что тебе порой не хватает совета кого-то более старшего по возрасту, - но так ведь тоже нельзя. Ведь ты все мысли, все свои чувства отдаешь человеку, которого ты ни разу в жизни не видела.
- Ну и что? – Зиночкин голос едва не перешёл на крик, - твоё-то какое дело?
- Да никакого, собственно, - пожал плечами Дима, надевая рубашку с длинными рукавами, - просто… - он опять запнулся…
- Просто сердце у тебя легко ранимое, и его попусту нельзя раздавать кому-попало, – наконец закончил он свою мысль, ожидая, что Зиночка сейчас всё-таки закричит, бросившись доказывать ему свою правоту.
Но этого, к счастью, не произошло.
- Полина – не кто-попало, - сдерживая слёзы, пробурчала сестра. – И все мысли я ей не отсылаю, как ты сейчас выразился. Просто дружим мы – и всё.
Она ещё раз посмотрела в монитор, ожидая увидеть письмо от подруги, но папка «Входящие» всё так же была пуста.
Вздохнув, Зиночка поплелась на кухню, включила утюг и начала гладить бельё. Горка выглаженных наволочек, полотенец, Диминых маек постепенно росла, но по Зиночкиному лицу можно было понять, кому адресовались мысли, которые валом толпились в её голове.
Она уже не подходила к компьютеру, не искала писем, но мысленно оторваться от общения с Полиной она уже не могла.
Прошла ещё неделя. Семь дней молчания. Семь дней Зиночкиных мучений. То с надеждой, то с тоской она продолжала смотреть на фотографию Полины, но связь, очевидно, совсем разладилась. Или была какая-то другая причина, которая была Зиночке неизвестна.
При Диме она старалась не плакать, но когда его не было рядом, чувства, никого не спрашивая, вылетали на волю свободным роем бабочек. И вот тогда Зиночка начинала сначала всхлипывать, потом в ход шёл носовой платок, а заканчивалось всё тем, что и носовой платок уже не помогал.
Выросшая в детском доме, Зиночка по всем законам жизни должна была уметь противостоять сложностям, которые иногда подбрасывала ей эта самая жизнь, но, как ни странно, здесь у неё ничего не получалось.
Вот и в этот раз, открыв крышку ноутбука, Зиночка уже приготовилась к тому, что глаза у неё начнёт неприятно щипать, и в точности такое же неприятное пощипывание почувствуется где-то в глубине носа, как вдруг ей в голову пришла мысль.
- Ведь дружит же Полина ещё с кем-нибудь, не одна же я у неё в подругах числюсь, - внезапно сообразила Зиночка.
В следующую секунду руки её уже бегали по клавиатуре.
Знакомых и друзей у Полины оказалось действительно много. Намного больше, чем у Зиночки. Раньше ей даже в голову не приходило посмотреть, кто находится у Полины в друзьях. Теперь же, найдя, как ей показалось, выход из положения, она стала просматривать совершенно незнакомые ей странички.
Иногда её постигало разочарование, потому что она видела, что та или иная страничка не посещалась давным-давно.
Но большинство виртуальных друзей Полины Сергеевны, судя по датам последнего посещения, всё-таки были людьми контактными. Некоторым из них Зиночка и решила написать. Но не просто написать, а задать вопрос, не знает ли кто-нибудь о том, куда, а главное – почему – внезапно исчезла её подруга.
Ждать пришлось несколько дней. Большинство тех, к кому обратилась Зиночка, не откликнулось на её просьбу, и её запросы так и остались «висеть» на просторах интернета. Кто-то написал, что ничего не знает. И только один человек, ответа от которого Зиночка ожидала меньше всего, написал ей несколько строчек. В его коротеньком послании говорилось, что Полина лежит в больнице с инфарктом и что-то там ещё про то, что он надеется на лучшее, к чему он призывал и Зиночку.
Прочитав это известие, Зиночка какое-то время, не двигаясь, сидела возле монитора.
Затем, чувствуя, что не может больше оставаться одна дома, она вышла в сени.
Наспех накинув шубейку и кое-как завернувшись в старый шерстяной платок, Зиночка вышла их дома.
- Инфаркт, инфаркт, инфаркт… - то и дело раздавалось у неё внутри. Казалось, это слово то разрывает её на части, то – наоборот – сковывает по рукам и по ногам, не давая им пошевелиться.
Сама не зная почему, она решила дойти до церкви. И хотя Зиночка была крещеной, у неё редко возникало желание пойти туда, куда бабушки в платочках ходили каждое воскресенье. Пройдя несколько шагов и поскользнувшись около соседских ворот, Зиночка упала лицом прямо в небольшой сугроб жёстко-колкого снега, который тут же не преминул забраться ей под воротник и под ставшие уже выцветшими на краях рукава шубы. Но Зиночка сначала словно не почувствовала холода от снежинок, набившихся ей под одежду и прилипших к лицу. Она поднялась и, держась за забор, медленно пошла в сторону храма.
Шла она долго, аккуратно просовывая пальцы в красных вязаных перчатках в отверстия, которые соединяли железные квадратики сетчатого забора, потому что упасть второй раз и почувствовать, как холодный снег забивается повсюду, куда только можно, ей уже не хотелось. Когда же забор кончился, Зиночка, всё так же медленно переставляя ноги в валенках, не прибавляя шага, продолжила идти, словно ощупывая землю под ногами.
Добравшись до церкви, она с трудом открыла массивную кованую дверь и вошла внутрь.
Её сразу же обдало приятным теплом, несмотря на то, что алтарь находился дальше, за следующей дверью. Когда же Зиночка преодолела и вторую дверь, в нос ей ударил приятный медово-восковой запах, и она невольно зажмурила глаза, немного отвыкшие от яркого света.
Служба к тому времени уже закончилась, поэтому народу в церкви почти не было. То тут, то там можно было увидеть ходивших по одиночке людей, со свечами в руках и без них. Кто-то стоял перед иконами и крестился. Один мужчина, держа руки перед собой и опустив голову, стоял неподвижно, словно замер, перед Образом Всех Святых.
Зиночка подошла к тому месту, где можно было купить свечи, и вдруг увидев, что стоявшая перед ней женщина, держит в руках небольшой белый листочек с написанными на нём фамилиями, вспомнила, что ей тоже надо написать и подать записку о здравии.
«Почаще бы в церковь-то ходить надо, - упрекнула она себя, сделав шаг в сторону, - глядишь, сразу сообразила бы, что свечи без записок не подают».
То, что записку можно подать и без свечи, а так же сделать наоборот – поставить одну лишь только свечку, не написав при этом записку, мысленно назвав имя того, за кого ставится свеча, Зиночка не знала. В свои редкие посещения храма она часто видела, что покупая свечи, люди пишут при этом записки с именами, и поэтому решила, что так надо делать всем. По-другому, как думалось ей, делать было нельзя.
Подойдя к невысокому столику, где она увидела небольшие бланки с надписями «О здравии», «Об упокоении», «Молебен» и прочие, Зиночка осторожно, словно боясь чего-то, взяла один листочек с надписью «О здравии» и написала на нём имя Полины. Потом, оглядев листочек со всех сторон, нерешительно вернулась к тому месту, где можно было приобрести свечи.
Служительница церкви взяла листок, затем, внимательно поглядев на Зиночку, тихо сказала:
- Так писать нельзя.
- Почему? – так же тихо спросила Зиночка и почувствовала, что лицо у неё краснеет.
- Именем Полина не крестят, - всё так же вполголоса продолжала служительница, - при крещении Полине даётся имя Пелагея или Аполлинария.
Зиночка продолжала стоять, топчась на месте и не зная, что ответить.
Она стояла и думала, что связь с Полиной Сергеевной у неё прервалась теперь надолго, и что спросить, какое у той крестное имя, ей вряд ли бы удалось.
- Это Ваша благодетельница? – внезапно услышала она.
Зиночка подняла раскрасневшееся в тепле лицо, и из её глаз почему-то неожиданно потекли слёзы.
Никакой благодетельницей Полина для Зиночки, конечно же, не была – во всяком случае, Зиночка это никогда не приходило в голову. Но глаза церковной служительницы смотрели на неё с таким участием и, кроме того, Зиночке так понравилось впервые услышанное слово «благодетельница», что она, не вытирая слёз, кивнула.
- Не плачьте, пожалуйста, - сочувственно произнесла женщина, продававшая свечи и другой церковный инвентарь, - давайте я запишу Вашу благодетельницу как Пелагею, а Господь сам разберёт, кому и за что подать.
- Ч-ч-чего подать? – не поняла Зиночка.
- Милостыню, - снова сочувственно улыбнулась женщина. – Ведь Господь постоянно милует нас, а значит – подаёт нам духовную милостыню.
- Вы, видимо, в храм ходите редко, - сказала она, но дальше этой фразы разговор не пошёл.
- Редко. Очень редко, - опять промелькнуло в голове у Зиночки, и, купив несколько свечей, она пошла к иконам.
Тоненькие жёлтые восковые палочки с фитильками внутри словно отдавали тепло не успевшим ещё окончательно согреться Зиночкиным рукам. Она огляделась вокруг: к какой иконе ей лучше подойти и попросить здравия за Полину Сергеевну?
- Господи, - шептали её губы, когда она ставила свечи, - только бы Полиночка поправилась. Только бы выздоровела. Переходя от одного образа у другому, она уже не обращала внимания на постоянно вытекающие из глаз слёзы, а только ходила и тихо, почти неслышно, то и дело
Сильная вещь, Лина!