32. Выход
- Здесь очень холодно, - возразил я. – Поэтому по-другому нельзя.
- Но должен же быть иной способ?! – воскликнула она. Искры негодования сверкали в ее глазах.
- Нет такого способа. За сотни лет мы ничего другого не придумали. Ты сама видишь, что печь не справляется, и окна вымерзают. А это только начало. Поверь мне, все так греются. - Моя рука скользнула по ее щеке, и меня тут же обожгло взглядом полным ярости. Ясото с шумом выдохнула.
- Хадзукашиме (яп. унизительно)!, - с ее глаз украдкой упали маленькие слезинки.
Мы лежали под толстым одеялом, сделанным еще моей мамой. Поверх я положил шубы. Нам пришлось сдвинуть наши кровати и отделить теплую часть комнаты от холодной плотной занавесью из шкур, и такие же шкуры развесить по стенам, а так же на окно. Там снаружи ветер воем возвещал наступление периода трескучих морозов, во время которых люди, как медведи в берлогах, сидят подобных утепленных уголках и греют друг друга. Раньше, когда я был мал, мы так спасались от холода вместе с родителями. Потом меня согревала сестра. Когда я стал жить один, в такие дни я оставлял дом и уходил к шурину. Этот раз - первая моя самостоятельная зимовка.
Для меня все было естественно, но Кин наши традиции доставляли массу страданий. Она лежала, полная негодования, возраставшего с каждым моим случайным прикосновением, неизбежным в такой ситуации. Ее недоверие ко мне имело настолько высокую степень, что казалось, она не заснет, дабы следить за моими движениями.
"Так нельзя... Нужен какой-то выход", - напряженно подумал я. Но в голову лезли идеи - одна бредовей другой.
- Ясото, может быть, нам пожениться? - неожиданно сам для себя произнес я вслух.
Она резко повернула ко мне голову. Ее лицо выражало крайнее возмущение. Я спокойно, но неуверенно продолжил.
- Правда. Это решит много проблем. Ты официально сможешь жить в этом доме, в этом селении. Ты не будешь видеть ничего запретного в таких вот зимовках. Ты знаешь, что ходить не сможешь, и не сможешь выполнить свое обещание Нараянену. Даже если тебя что-то связывает с Сэйей Чан-Оуэном, я слышал, ты звала его в как-то бреду, то он вряд ли переживет период морозов, хотя я его тщательно готовил. Пока еще не так холодно, и можно выходить на улицу, мы могли бы пригласить...
- Мо и (яп. хватит)! Хватит! - панически громко крикнула девушка. Она явно теряла контроль над собой и своим даром. - Ямеру! Аната-но котоба ва итаи десу! Сэйя-кун ва щинунай! Ватащи ва аруку кото га декимас! (Яп. Прекратите! Ваши слова причиняют боль! Сэйя не умер! Я смогу ходить!)
- Успокойся, - попросил я, ее поведение все больше походило на истерику. - Я смогу разделить с тобой все страдания, попробую научить жить с этим. Да, и мне тоже не будет оди...
-Дамару! Июрусай! Ямеру! Ямеру!(яп. Замолчите! Не говорите! Прекратите! Прекратите!) - кричала она, пытаясь отодвинуться от меня как можно дальше. Я попытался схватить ее за руки, так усиленно отталкивающие меня, но вдруг почувствовал ощутимый удар по коленке и от неожиданности ослабил хватку. Девушка вырвалась и упала с кровати, застонав от боли. Мои эмоции блуждали от гнева до радостного удивления. Я стянул одеяло с кровати, чтобы укутать Ясото, иначе в одной, хоть и теплой, сорочке, она могла замерзнуть и заболеть.
Кин лежала на холодном полу, захлебываясь слезами и обессилено стуча кулаком по доскам.
- Акиримаста... акиримаста...тсукареримаста...инъи то, муриоку ва акиримаста... тсукареримаста, (яп. надоело... надоело... я устала... от этой слабости и беспомощности... устала) - скороговоркой шептала она.
- Ясото, - позвал я, наклоняясь, чтобы укрыть ее, но она отстранилась.
- Нани (яп. что?)? - ее злое лицо было очень неприятным, а в голосе слышался оттенок ее дара.
- Ты меня пнула, - как можно спокойнее сказал я, но получилось очень строго. Она внимательно посмотрела на меня, я снова попытался приблизиться к ней, но она отодвинулась на локтях.
- И что? - ее глаза сверлили меня. - Вы хотите ударить меня за это? Давайте, вы уже один раз делали это! Вы самый ужасный доктор!
Конечно, выслушивать эти истерические вопли не доставляло удовольствие, но я решил проявить максимальное терпение.
- Если понадобится, я ударю. Но сейчас осознай одну вещь: ты меня пнула... ногой, понимаешь? Ты ей двигала.
Ясото забыла, как дышать, настолько поразила ее моя фраза, сам понятый ею факт: ее ноги не мертвы.
- Дэмо (яп. но), - прошептала она. - Но как? Мы прекратили лечение неделю назад. Вы сказали, что все бесполезно. А теперь... Но я по-прежнему почти не чувствую их...
- Я могу ошибаться, - она покорно разрешила себя укутать и перенести на кровать. - Сейчас поздно, но завтра я тебя еще позлю и ты меня отпинаешь. А уж, может, потом ты сможешь пойти к Нараянену...
- Я хочу пойти к Сэейе, - тихо сказала она. - То, что вы сказали... Сэйя-кун может умереть?
Она смотрела с такой надеждой, что это разбивало мне сердце, но я не хотел зря обманывать ее. Сколько раз она верила, что все наладится, а потом разочаровывалась.
- Вероятность, что он переживет морозы всего 20 процентов.
- Значит, шанс есть, - прошептала она. - Юката (яп. Слава Богу)...
Я лег рядом. Глаза слипались, но мозг не хотел отключаться. "Как она начала двигаться? Неужели сильные эмоции могут способствовать таким чудесам? Она упала, и ей было больно... Интересно..."
- Ты сильно ушиблась?
- Не очень. Только локоть и бедро, - машинально ответила она. Я резко раскрыл ее.
- Покажи. Ты могла повредить... - Она дрожала от холода и смущения, но покорно дала себя осмотреть. Ничего серьезного, просто немного содралась кожа, и намечался синяк. Я провел ладонью по ноге от бедра до голени. Девушку слегка передернуло, и она настороженно посмотрела на меня.
- Ты что-то чувствуешь? - спросил я. - Мое прикосновение?
- Слабо. Но раньше этого не было. Но я не могу помешать. Я не могу согнуть ногу.
- Теперь это все в голове, мне кажется, - заключил я, укладываясь. - Ладно, утром разберемся. А теперь спать. Я больше не буду тебя пугать своим поведением. Обещаю, ты скоро забудешь о моем присутствии...
- Лекс-сенсэй, - перебила она. - Извините меня. Я не знаю, что на меня нашло. Я столько вам наговорила...
- Ничего, я сам виноват.
Моему плечу вдруг стало мокро и горячо, но я сделал вид, что это меня не касается. Я уже изучил поведение девушки за то время, что прожил с ней бок о бок. Она редко давала волю эмоциям, но бывали небольшие срывы, когда она вот так тихо плакала, уткнувшись в подушку. Истерики, подобные сегодняшней, никогда не случались. Но любые волнения почти всегда выливались в ночные кошмары, из которых она с таким трудом выходила. Прошло немного времени, и ее дыхание стало ровным. Слушая его, я уже начал было засыпать, когда она сильно сжала мое плечо, что-то говоря во сне, дрожа всем телом.
- Сэйя-кун... таскете... онегай-симас...щинунай, Сэйя-кун...Дарека! Таскете! Ди-сэнсей! Лекс-сенсэй! Дарека! (яп. спасите... пожалуйста... не умирай, Сэйя-кун... Кто-нибудь! Помогите! Учитель Ди! Доктор Лекс! Кто-нибудь!)
Это было мучительно. Я хотел встать и приготовить ей успокаивающий отвар, но она вцепилась в мою руку. Тогда я осторожно прижал ее к себе, пытаясь успокоить хотя бы словами.
- Я здесь. Все будет хорошо. С Сэйей все будет хорошо, он сильный и умный.
- Хонто ни? Юката (яп. Правда? Слава Богу)...- совсем тихо сказала она, прижимаясь, как к родному.
"Возможно, я смогу полюбить это молодое тело, такое беззащитное и красивое. Возможно, я смогу привыкнуть к ее двойственности и внезапности. Но мне точно никогда не завоевать ее. С ней рядом был такой человек, как Ди, но не добился ответа ее сердца. Я же... А я и не хочу добиваться. Она не та, кого требует моя душа. Я действительно мог бы продолжать заботиться об этой девушке, но не как муж. Я всегда буду знать, что это временно, ждать, когда все закончится. Но, в итоге, это будет просто меня тяготить", - рассуждал я про себя, засыпая.
Утро встретило нас пробирающим до костей холодом. Я быстро оделся и стал возиться с печью. Ясото, укутанная с ног до головы, молча наблюдала за мной. Выражение ее лица было таким, словно она наделала много глупостей, а теперь не знает, как это исправить. На нем читалась борьба между необходимостью что-то сказать и стойкой убежденностью, что лучше промолчать. Я, делая вид, что ничего не замечаю, продолжал свои привычные занятия. Процесс приготовления завтрака занял у меня больше времени, чем обычно, потому что я никак не мог перестать обдумывать факт свершившегося прошлой ночью чуда.
- Лекс-сенсей, у меня был кошмар вчера? - смущенно спросила она, когда я подал ей тарелку, и сам забрался на кровать. - Я помню все очень смутно, но такая тяжелая голова... Ди-сенсей сказал мне однажды, что я страдаю кошмарами. Это из-за того, что я пережила в детстве... Из-за того, что я не могу это контролировать, я доставляю столько неудобства другим...
- Да, вчера тебе снился кошмар, - вздохнув, подтвердил я. - Но здесь нет твоей вины. Такие вещи никто не может контролировать... Однако, мне почему-то кажется, что ты хотела спросить не об этом.
- Да, - бросила она, ковыряясь в тарелке. - Вы... Ваши слова вчера… про свадьбу… не были шуткой? - В ее голосе было столько открытой надежды, что я не смог сделать вид, что не понимаю, о чем речь. Я отрицательно покачал головой. - Я подумала над этим. С практической точки зрения, если отбросить эмоции, вы правы. Но я не могу связать свою судьбу с человеком, которого не люблю... Кроме того, вы всегда будете пытаться заменить мною другую женщину, а это обжигающе больно. Я не собиралась обидеть вас этими словами, - поспешно добавила она, видя, как во мне бурлит негодование на такое бесцеремонное вмешательство в самое сокровенное. - Просто поймите, своим согласием я сделаю вас несчастным навсегда, а вы не заслужили это...
Действительно, ее отказ принес мне облегчение, хотя я понимал, что тем самым она закрывает для себя удачный выход из сложившейся печальной ситуации. Однако то, что она без зазрения совести топчет все, что так лелеет мое сердце, меня очень сердило.
- Ты снова копаешься в моей голове? - сурово спросил я.
- Нет, - грустно улыбнулась она. - Местная пища очень грубая. Мне все сложнее и сложнее считывать информацию с тонкого плана. Я уже давно не читаю ваших мыслей.
После выяснения отношений не хочется говорить, но тишина давит. В тягостном молчании мы закончили завтрак. Затем я долго сидел у печи и копался в литературе, пытаясь понять причину возвращения подвижности ногам Кин, а так же информацию о том, что делать дальше. Сначала в результате серьезной травмы позвоночника, вызвавшей ушиб спинного мозга, она была полностью парализована. Но мануальная терапия, прижигание и другая работа на энергетическом плане заставили двигаться шею, руки и грудной отдел, хотя и через боль. Она чувствовала боль так же в пояснице и ощущала ноги, но потом мы где-то ошиблись, и нижняя половина ее тела словно перестала существовать. С наступлением холодов мы полностью прекратили лечение. В целом ее организм настолько слаб, что ее руки не могут удержать ничего тяжелее тарелки, она кое-как может сама сесть, способна слегка сдвинуть свое тело, опираясь на локтях. Но вчера она оказывала мне ощутимое сопротивление, свидетельствующее о достаточной силе в
- их бы заменить чем-нить, что задумывалось изначально 
