проходят по прекрасной дороге грузовики с немцами.
"Как дела, лейтенант?" - на моём плече огромная тяжёлая рука майора Петрова, нашего комбата - "Доволен броском? Наверное, о Венгрии мечтаешь? Не горюй, все они одним миром мазаны, хотя история у каждого своя".
От майора слегка тянет сладковатым запахом спирта. Он из осколка рода забайкальских казаков.
"Почему Вы так решили?" - я раздражаюсь, что кто-то читает мои мысли.
" Ты не ершись, сынок, я это от зависти. Я вот не смогу прокатится на танке по тем, кто мою семью изувечил. А что чехи, так не переживай, была бы печаль, кабы на Сербию с такой миссией шли. Хотя и с ней не всё ясно в твоей личной трагедии. Гнусно себя Югославия вела в 1956 году, а отвечать за подлость придётся, всем придётся, раньше или позже, а придётся. Всем ойкнутся русская кровь и слёзы. Ох, и ойкнутся! Не ведают они, что творят!" - он хлопнул меня по плечу и пошёл по обочине дороги, на мгновение остановился, повернулся ко мне и тихо сказал: "Я верю тебе, казак".
Мы снова двинулись на Прагу.
.................................................................................................................................................................
Последние дни осени, начинает вьюжить, мокрый снег налипает на лобовое стекло, покорно ложится под колёса, разлетаясь мокрой липкой кашёй. Знобит, я включаю печку, тёплый воздух заполняет салон, глаза начинают закрываться. Резкая дробь по боковому стеклу, обдав грязью и подрезав, вперёд уходит чёрный "Хаммер". Найдёшь, паскуда, свой гвоздь, на каждый молоток находится свой гвоздь, об который он уколется.
В голове последний сон.
Майор Петров?
Казак?
Чехословакия?
А сколько мне тогда было лет?
Это было в 1968-м, а я родился в 46-м. Двадцать два, училище едва закончил....
Что за чушь!
Какой сорок шестой?
Какое училище? Эти сны сведут с ума! Я - это я!
А сны отдельно!
Включаю правый поворот, торможу, прижимаясь к обочине, выхожу, закуриваю, мокрый снег налипает на лицо, протискивается во все щели одежды, но освежает, сон уходит. Домой, к семье, они ждут, они у матери в деревне, осталось совсем не много.
Резко газую, вильнув задом на мокром асфальте, машина, покорная моей воле, рвет вперёд. Пурга разгулялась не на шутку, сворачиваю на просёлок.....
Разбитый асфальт из под тонкого снега подло подсовывает колдобины, дорога петляет среди засыпанных снегом деревьев, в белом коридоре сошедшихся сверху крон лесных великанов. Снегопад прекратился, сейчас опасный поворот, снижаю скорость, а прямо, уткнувшись капотом в могучий ствол, стоит чёрный "Хаммер".
"Что, долетался, соколик?"
Останавливаюсь, дверь в джипе открылась легко. Кожанка, бритый череп, золотая цепура на толстой шее, залитое кровью тупое рыло.....
Я сразу узнал эту сволочь! Сколько раз я мысленно убивал эту гадину! Теперь он в моей власти! Вот он - Ваха! На "торпеде", спокойно стоит патрон от ППШ. Откуда он здесь? Почему не упал от удара?
Открываю защёлку бардачка под ним, пистолет - ТТешник, готов к стрельбе, только снять затворную задержку. Через мгновение я спокойно стреляю в ненавистную башку, осколки черепа с мозгами разлетаются по салону, стекают по дорогой обшивке. Патрон ППШ падает и замирает на «дипломате», что лежит на переднем сиденье. Значит это для меня, я забираю его, пистолет, спокойно сажусь в машину. Ну, поехала, родная.
Через полкилометра мостик через речку, скидываю "пушку", она плюхается в чёрную воду, два пузыря, всё, открываю кейс.
Вот так! Таких денег я никогда в жизни не видел!
Вытряхиваю содержимое и пустой дипломат, проплыв пару метров, идёт вслед за пистолетом.
Низкие тучи обрушивают на дорогу настоящую пургу.
Следов больше не будет.................
.................................................................................................................................................................
Прошедший мимо нас немецкий батальон остановился, вкатившись в город на километр-полтора, на небольшой площади, вокруг которой теснилось несколько пивнушек. Небольшое пространство сразу заполнилось лающим говором, командами, топотом армейских сапог. Через пол часа техника стояла стройным каре, внутри которого солдаты складывали ящики и мешки из грузовиков, устанавливали палатки, деловито вбивая крепления растяжек прямо в брусчатку площади. Худой ефрейтор в очках тщательно рисовал большим куском мела белую черту вокруг своего лагеря, окончив труд художника, он расставил по периметру небольшие стойки, натянул по ним шпагат и развесил таблички с надписью по-чешски "Стой! Стреляю!" Ближе к пяти вечера, прилично накачавшись пивком, вокруг лагеря начали собираться группы пёстро одетых недорослей. Между ними мелькали вполне взрослые мужчины и женщины, дававшие указания и команды. Появились тележки с бесплатными бутербродами, жареной колбаской, колой и пиво. Несколько ораторов, взобравшись на аккуратно сделанные передвижные трибунки, клеймили позором "цивилизованных и культурных" немцев, выполняющих приказ "красных, тупых иванов". Нафталиновых интеллигентов с редкими седенькими волосёнками сменяли накаченные джинсовые молодцы и девицы в юбках длиной с носовой платок. Публика вполне подогрелась. Над ней качались плакаты, в основном на английском. Центром внимания был человек с огромной кинокамерой и раскрашенная мадам с видавшим виды лицом и мужчин телом. Мадам трясла двухцветными волосами, выставляя вперёд острое коленце, бойко молотила по-английски, временами давая поговорить на камеру толпившимся рядом нафталиновым пиджакам и джинсовым костюмчикам. Отработав оплаченное время, мадам дала команду поношенному мужичку, который взял плакатик с надписью " Go home", потряс им под гудёж накаченной пивом публики, оскалил подобие улыбки на измученной алкоголем физиономии и, выставив напоказ жёлтые зубы, направился к белой черте на мостовой. Он остановился прямо возле таблички, висящей на шпагате новой "границы" Германии, помялся с ноги на ногу, повернул давно не стриженую голову назад. Новые друзья, так здорово угощавшие его весь день, подбодрили его хором возгласов, и он шагнул за шпагатик. Пуля вошла ему точно между глаз.
ЧССР потеряла давно забытого ею непутёвого человека, а защитники демократии получили очередного героя, отдавшего жизнь в борьбе за их идеалы. А бедный человечек просто хотел халявского пива, на которое у него всегда не хватало денег.
Площадь опустела в течение нескольких минут, приехала полиция, и тёмный фургон увёз в своём чреве очередную жертву борьбы за передел мира.
В Берлине инцидент не заметили, в Москве недовольно поморщились и выразили сожаление, в Вашингтоне с удовольствием потёрли руки, а их пресса, естественно независимая, подняла стайный вой. А в Праге через неделю тихо закопали за муниципальный счёт безвестного борца за демократию. Проходила практическая обкатка будущих "цветных революций"
.................................................................................................................................................................
За окном весело шлёпает с крыши холодными каплями вчерашняя пурга, солнечные зайчики пляшут на посуде в старой "стенке". Сколько лет этой мебели? Двадцать? Сорок? Или целая вечность? Я всегда помнил только её, другой не было...
Мать суетится у стола, накрывает поздний завтрак, дети уже на улице - меряют сапогами глубину луж. Умываюсь, усаживаемся.
" Мы вот тебе подарок приготовили, с Натальей выбирали, решили на праздник подарить"- в руках у матери ноутбук. Господи- это сколько она копила на него? Я целую маму, жену. Правда, очень приятно. А что за праздник такой вдруг? О-й-ой-й-ой! Как я забыл - мой день рождения!
Наташка жмётся к плечу: " Бросай свои гонки-перегонки, сиди дома, пиши книжки!"
Я поднимаю рюмку: "За всех нас! Обещаю, что больше никаких перегонов! Всё! Закончил!"
Безумно интересно, но у меня нет, ни малейшего угрызения совести после вчерашнего в лесу. Совсем ничего! Наоборот, висевшая постоянно на душе тревога, куда-то исчезла, легко и радостно, как в безоблачном детстве.
На круглом столе, посреди комнаты - мой "бук", а прямо на нём - патрон от ППШ!
Хорошо! Хорошо! Я понял! Я напишу, как смогу о том, что ты мне рассказываешь, слово в слово, неизвестный мне друг, что стал частью меня.
.................................................................................................................................................................
"Садись, капитан, вот дело по убийству вчерашнему, ну, знакомого нашего общего из Чечни завалил кто-то. Знал его? Я перед тобой душой кривить не буду, мы старые боевые друзья. На нём крови наших товарищей - полно. Тому, кто его грохнул, я готов руку пожать. Жаль не я это сделал. Так ты не переусердствуй, при раскрытии - висяком больше, висяком меньше. Сам понимаешь. Но, трудись, товарищ офицер, что бы пыль столбом, но не больше. Удачи!"
Вечер плавно перекатывался в ночь.
..............................................................................................................................................................
Для нас "поход" в ЧССР закончился быстро и без особых приключений. Так, мелочи - пару раз упирались в перегородивших улицу молокососов с плакатиками. Они визжали неокрепшими голосами, брызгали слюной, швыряли банки с дерьмом. Тогда вперёд выходил взвод разведки и, поигрывая сапёрными лопатками, шёл на "героев революции". Бросая наглядную агитацию, они моментально растворялись в узких улочках, а мы шли дальше. Лишь раз из проезжавшей легковушки вылетели две бутылки, разбились о идущий в конце колоны танк и подожгли его. Экипаж моментально сбил огонь, а террористы, видимо пересрав, воткнулись в фонарный столб, не проехав и двадцати метров. Двоих тут же поймали и, выбив зубы, отпустили домой, сушить портки. С их "Шкодой-105" поступили вообще гуманно - танк только дважды проехал по ней туда-сюда.
Через десять дней мы были на марше домой. Великая чешская революция закончилась. Я был частично удовлетворён, я видел, как разбегаются те, кто брызгал в нас слюной, я видел, как эти герои прудили в штаны и поджимали хвосты при самом слабом напоре, я впервые почувствовал специфический запах победы - запах обосравшегося врага, хотя мне ещё предстояло узнать и другие запахи победы - крови и гниющих трупов. Победа не всегда пахнет шампанским и женскими духами. У победы чаще суровое лицо.
"Мочить их надо было, как немцы!" - мрачно изрёк Петров, когда вечером, в городском сквере, мы тесной компанией пили пивко. "Замахнулись, а не ударили, а это не есть хорошо, Отмоются и опять возьмутся за старое. А уж героев "борьбы" с нами сколько расплодится! Да и хозяева ихние почти бесплатно репетицию провели. А социализм, капитализм здесь ни при чём. Ненавидят нас на Западе и всё дела. По-разному мы на жизнь смотрим. То в ней понимаем, что их убогими языками и не выскажешь" - майор допил пиво, поставил под лавочку пустую бутылку - "Ухожу я со служб, пора на пенсию. Всех благ тебе, казак! Ты парень умный и честный - разберёшься в жизни. Даст бог - свидимся".
Мы пожали руки и расстались навсегда.
Казачий атаман Петров погиб в девяностые годы на Кавказе.
Как в калейдоскопе замелькали картинки сна - я стреляю в бандита из "Хаммера", а вот он, ещё живой, стреляет в раненного
