Зима мести и печали

с ее тоже. Контакты Марго с мужчинами были неудачны, она разочаровалась в сильной половине человечества…
Легкая усмешка трогает ее губы.
– … Каким-то образом Царь разузнал о наших отношениях. Реакция его была дикой: он стал угрожать Марго расправой, а потом потребовал сексуальных услуг, иначе все откроет сыну. Впрочем, эта информация вряд ли бы огорчила Принца, у которого была постоянная и почти официальная любовница. Как эротический объект жена его не интересовала. Она была приятным собеседником, красивой, умной спутницей в театре или ресторане. Прекрасно говорила по-английски, кстати, и по-французски тоже, а он был англоманом. Разбиралась в классической литературе, а он поэт – не бог весть какой, но стихами балуется. Много ли женщин могли удовлетворить его духовные запросы?
– И когда Марго поведала вам о гнусных притязаниях Царя, вы нашли исполнителя? – учтиво, даже сочувствующе говорю я. – Так же как отыскали двух бугаев, которые приструнили обнаглевшего Веню, не так ли? Слабая, нерешительная Марго никогда бы не отважилась лишить жизни даже такое зловредное насекомое, как Царь, она по натуре жертва. Мы одни, свидетелей нет… Признайтесь.
Она извлекает окурок из мундштука, мужским жестом давит в пепельнице и впервые за время беседы улыбается. Зубы у нее белые, один к одному, уж не искусственные ли? Любопытно, испытывает ли она муки совести оттого, что отправила к праотцам Царя? Какой никакой, а человек…

* * *

В понедельник звоню Французу и удостаиваюсь небрежного «алло», в которое он ухитряется упаковать столько уважения к себе и презрения ко мне, будто закатил целую обличительную речь.
– Надо встретиться, Француз.
– Легок на помине. У меня (слышно, как он шелестит бумагой) на следующий четверг записано: «Королек» и петелька нарисована. Когда ждать?  
– Через полчаса буду. Не скучай, расслабься.
– Шутник. Юмор висельника, а?
Седлаю «копейку» и отправляюсь. Колеса машинки крутятся весело, приближая меня к развязке, а что случится потом, о том ведают только Бог да Француз…
Вступаю в кабинет президента компании «Аргонавт». Деловой бандит сидит за столом, неподвижный, как идол, однако по тому, как сжаты в кулаки его дебелые руки, понимаю, что неспокоен. То ли взыграл охотничий азарт, то ли еще какие бурные чувства бродят в его темной и грешной душонке.
– Ну что, мой маленький дружок, – Француз проводит ладонями по щекам, точно проверяет, гладко ли они выбриты, – каковы успехи? Порадуй меня плодами своей титанической легавой деятельности. Где дичь?
– Царя заказала Марго, жена Принца, – выдаю кратко, подстегнутый его нетерпением.  
– А ты уверен? – в его моргалках, точно вылепленных из блестящего сладкого шоколада, некоторое разочарование. – Не вздумай подсунуть мне туфту. Только продлишь свои муки.  
Рапортую обо всем, что сумел разведать, лишь вскользь упомянув директоршу «Заморья». Если Француз заинтересуется ею всерьез, придется сдать. А так – не стану отягчать совесть. Кто знает, как поступит с ней бизнес-бандюган? Пускай мертвяки хоронят своих мертвяков, а живым следует жить, даже когда порой хочется обратного.
Француз раздумчиво качает своим черепком патриция, переваривая информашку. По всему видать, ожидал он другого.
Сказать мне больше нечего. На языке вертится фраза: «Ну что, я пошел?», но произносить ее опасаюсь, чтобы не разбудить в бандите зверя. Француз медлит с ответом, и я догадываюсь, что творится в его мозгах.
Стою и молчу. Пускай лучше взвешивает мою судьбу на невидимых весах, которые колеблются в его башке. Тут даже вздохнуть страшно.  
– Думаешь, я не знаю, – цедит он, пожевав губами, – что под окнами торчит тачка с кодлой ментов. Это мы уже проходили. Вот почему ты такой смелый. Моя бы воля… – Он не договаривает, но продолжение фразы прочитывается без пояснений. – Дыши воздухом… пока. И учти. Я тебя не простил, сыч, и рассчитываться со мной будешь до самого последнего своего часа. Ступай.
Вывалившись на улицу, первым делом воплощаю в жизнь волю Француза: наполняю легкие медовым мартовским воздухом.
В последнее время я стал коллекционировать небо. Наверное, это фамильное. Отец собирает марки, а я – тучи, звезды, утреннюю и вечернюю зарю. Сейчас небесная твердь запружена большущими облаками, местами сказочно белыми, как крылья ангелов, местами – точно накаченными дымом, а между ними блистают полоски, лужицы, полыньи чудесной голубизны.
Нервы мои натянуты так, что вот-вот со свистом порвутся, и тонной пива не залить это страшное счастливое напряжение.
И вдруг ясно осознаю: то, что я остался жив, – это даже не половина дела, а так, мелочевка, ничто. Я, может, для того и сохранен на этом свете, чтобы отыскать и истребить убийцу Илюшки. А где он, в какой норке хоронится, и найду ли его когда-нибудь? И – точно солнце заходит за облака – мир разом тускнеет, и огромная тень ложится на мою душу.

* * *

Автор

В толпе пассажиров стальной король поднимается по трапу. Его сопровождают Альбина и два охранника. Принц оглядывается на серое здание аэровокзала, нелепым кубом врезающееся в заволоченное дымными облаками утреннее небо, заходит в салон; усевшись, бессмысленно смотрит в иллюминатор на разгоняющийся невдалеке будто игрушечный самолет.
Ему вспоминается вчерашний звонок Королька, сообщившего, кто убил Царя.
«Марго не могла заказать моего отца, – зло возразил он. – У нее не было таких денег, а киллер стоит дорого. И вообще, это просто смешно: Марго и убийство. Рассказывай свои сказки кому-нибудь другому».
«Тем не менее, сведения верные. Могу представить доказательства. Заодно поведаю, кто ухлопал Марго».
«Не обязательно, – сказал он и вдруг с удивлением обнаружил, что ему совершенно безразличны и отец, и Марго, и все это безмозглое человечество. – А кто покушался на меня, выяснил?»
«Передо мной такая задача не стояла», – и он уловил в голосе сыча холодную отстраненность, точно тот разом потерял к нему интерес.  
Возникла пауза, которую оба не торопились прерывать.
«Что ж, работу ты выполнил, подъезжай, получишь гонорар».
«Спасибо. Мне уже заплатили».
«Кто, если не секрет?»
«Француз».
Они обменялись еще несколькими фразами и распрощались. И Принц ощутил, что этот звонок как бы подвел черту под целой полосой его жизни, и начинается что-то новое, неведомое, и кто знает, сколько оно продлится и чем закончится…  
… Взревев, рокочут моторы, вызвав легкую дрожь гигантского корпуса крылатой машины. Принцем овладевает томительное и сладкое волнение, какое бывает всегда перед дальней дорогой. Но в него подмешана изрядная доля страха. А если тот, кто решил меня убрать, взорвет самолет? Ерунда, успокаивает он себя, абсолютная чушь, из-за одного человека, даже такого, как я, этого не сделают, но убийственная капля ужаса, уже проникшая в его кровь, как яд, не исчезает.  
– Прощай, немытая Россия, – произносит он одними губами.
– Ты что-то сказал, милый? – любовница кладет холеную ладонь на его руку.
– Так, ерунда. Просто счастье, что с меня не взяли подписку о невыезде, правда, пришлось ментам дать на лапу.  
– Ничего, все наши беды уже позади. Прилетим – сразу в гостиницу. Как следует отдохнем, переоденемся и – гулять. Обожаю вечерний Лондон. А какие шикарные магазины, господи! Да по сравнению с Лондоном наш городишко – всего-навсего грязная вонючая дыра.  
– Да, д, – рассеянно кивает Принц.
В иллюминаторе обрывается и разом пропадает земля, самолет возносится в ледяную высь. Как хорошо было бы лететь, не приземляясь, всю оставшуюся жизнь, думает Принц, не лицемерить, не лгать, не страдать, не трястись от страха, только лететь среди облаков и звезд…  

* * *

Королек

Во вторник полдня валяюсь в постели. После короткого разговора с Французом ощущаю себя как выпотрошенная и зажаренная курица, которую приправили разнообразными специями и – ножками кверху – подали на стол. Чувство странное, тоскливое, словно перед путешествием в неведомую даль. Дело об убийстве Царя вроде бы подошло к концу, стало прошлым, а вместе с ним точно отсекли часть души, и из этой дыры тянет сквознячком.
Немного поразмышляв, дозваниваюсь до Инночки и умоляю о рандеву. Она кочевряжится, именуя меня подлецом и скотиной, но, в конце концов, соглашается встретиться – всего на пару минут, для такого мерзавца, как я, и этого много.
Наше свидание вновь происходит в спорткомплексе на Котовского. Располагаюсь на том же диваничике, что и в первую нашу встречу. За окном вовсю лыбится солнце, полудохлый снег упрямо пытается изображать из себя рафинад, а душу мою распирает сладкое предчувствие весны.
Примерно через полчаса после назначенного времени ко мне подходит свирепого вида охранник и молча меня шмонает, после чего возникает, будто дефилируя на подиуме, фотомодельная Инночка. «У! Как теперь окружена крещенским холодом она!» – это не я, Пушкин сказал, но все равно недурно. Причем, хотя телохранитель и отступает в тень, кажется, что между ним и Инночкой появилось нечто общее, некая невидимая связь, общая аура, как выразился бы экстрасенс. Похоже, мужик занял в постели Иннуси мое место. И правильно, давно пора. Эти двое – как две стороны одной медальки.
Инночка усаживается рядом со мной. На ней блестящая мини-юбчонка, прикрывающая только трусики. Вдовушка с явным умыслом демонстрирует мне свои бесконечные ножки в черных колготках и сапожках, дескать, гляди, чего лишился, дурак, и у меня, признаться, слегка сбивается дыхание.
– А ты, оказывается, сыч, – зло ухмыляется она. – Теперь мне о тебе кое-что известно. Все высматриваешь, вынюхиваешь. А я-то дура разнюнилась, поверила, что влюбился. Чего тебе надобно, сыч? – обращается она ко мне, как всемогущая золотая рыбка к старичине-подкаблучнику.
– Совсем немного, Иннусенька. Я произнесу всего несколько слов, а ты ответишь, да или нет. Ладненько?
– Ну-ну, – откликается она неопределенно.
– Видишь ли, я тут выстроил логическую цепочечку, не хватает только одного звена, махонького, но без него цепка неполная. А я как на грех такой дотошный… Это ведь ты рассказала Царю про то, что у Марго есть любовница? Правда? А потом, когда твой муженек скапутился, это ведь ты сообщила Валентину Семенычу, что Царя прихлопнули из-за Марго, ага?  
Инночка бледнеет, неестественно смеется, и я чувствую, как останавливается ее маленькое железное сердечко. Потом говорит, деревянно двигая накаченными губками:
– Кто тебе такую фигню сказал?
– Сам догадался, солнышко. Кроме тебя практически некому. И Царю ты могла, хихикая, шепнуть в постельке насчет проказницы Марго, и Валентину Семенычу была не чужим человеком. Тебе они верили, и к словам твоим не относились как к проискам врага. А ты, в свою очередь, уж очень хотела избавиться от Царя. Чего уж там скрывать: чем хуже в царевом клане, тем тебе лучше. Самое клевое – если они поубивают друг друга. Тогда ты останешься одна при всех капиталах. Закладывая Марго, ты ничего не теряла, зато выиграть могла многое. Что и произошло. Гляди, как здорово получилось. Царь и Марго мертвы. Принц свалил из страны, обгаженный с ног до головы. А ты и жива, и осталась, и чистенькая, и богатенькая, и опять готова под венец. Твоя взяла, Инночка, ты на коне. Я прав? Да или