Зима мести и печали

что сынок твой останется не отмщенным. Так не проще ли довериться веселой русской рулетке и узнать предпочтение фортуны. А сколько адреналинчика, Королек! Ну!..
Словно в бреду, Королек подносит револьвер к голове. Ствол утыкается в спортивную шапочку, и оттого, что сталь не холодит висок, как будто легче.
Он смотрит в черноту неба. Над узкой накренившейся лодочкой нарождающегося месяца иголочкой света сияет «его» звезда. Расширив глаза, он давит на тугой спусковой крючок. Близко-близко раздается резкий стук. Хрипло выдохнув, Королек опускает револьвер.
– Дай мне, – нетерпеливо просит киллер.
Они стреляют в себя – каждый по разу. Разочарованно щелкает курок, напрасно ищущий гильзу, и Королек вдруг ловит себя на том, что желает хоть какого-то результата, только бы не слышать этих выматывающих душу щелчков.
– Фу, скукота, – капризно говорит киллер, как пацан, которому надоела игра. – Пожалуй, надо добавить драйва. Правила меняются.
Он наводит оружие на бывшего сыча, спускает курок. Измотанный дуэлью Королек даже не вздрагивает.  
– На, – киллер протягивает ему револьвер. – Стреляй, не раздумывай. Прежде для меня все было просто и ясно: одна сволочь заказывала мне другую, и я не без оснований считал себя Ангелом Возмездия. Там, где менты и прокуроры были бессильны, вступал в дело я и очищал человечество от всякой мрази. А потом оказалось, что нужно убрать тебя. Мне следовало отказаться, но я был на нуле, а для игры требуется бабло. И Бог покарал меня: я убил ребенка. Мои белые одежды запятнала невинная кровь. (Да он помешанный! – вновь проносится в голове Королька.) Меня нужно остановить. И сделаешь это ты. Сейчас.  
И видя, что Королек стоит в нерешительности, кричит отчаянно, исступленно, то ли провоцируя его, чтобы продлить пронзительное наслаждение игры со смертью, то ли действительно жажда собственной погибели:  
– Уничтожь меня, брат, я приношу только зло! Стреляй, я убийца твоего сына!
Даже не прокрутив барабан, Королек нажимает на гашетку. Он намеревался прицелиться в плечо, но рука сама инстинктивно поднимает револьвер на уровень головы. Вспышка. Грохот выстрела. Пошатнувшись, киллер валится лицом в снег.
Несколько секунд Королек бессмысленно смотрит на охваченное последней дрожью тело, кидается через дорогу к «копейке», проваливаясь в глубокий снег, залезает в остывшую кабину, заводит мотор и летит в темноте неведомо куда…

* * *

ПРОЩАНИЕ

Теплый зимне-весенний день. Городской «арбат», пестреющий поделками из металла, камня, дерева, бересты и глины, монетами, значками, матрешками, примитивными яркими картинками и прочим товаром. Сидя на складном стульчике в сутолоке покупателей и продавцов, Сверчок поджидает желающих заполучить свой портрет, сделанный цветными мелками. Но пока таковых не находится, и он отрешенно смотрит в пространство с видом усталой старой собаки.
При виде приятеля он расцветает и с радостью позволяет увести себя на набережную.
Они усаживаются на любимую скамью Королька, и вскоре Сверчок уже болтает, не переставая.
Над ними плывет одинокое ватное облачко.
– … Человек становится слабым звеном цивилизации, – вещает Сверчок. – Компьютеры превосходят его мозг, машины – силу. Достижения его с каждым годом все совершеннее, а между тем сам он не меняется. Он глуп, ленив, жаден, как тысячи лет назад. Уже к концу этого века тяжелый и монотонный труд ляжет на плечи роботов. Не нужны станут официанты, грузчики, продавцы, бухгалтеры, охранники. А ведь людей подобных профессий абсолютное большинство. Наступит время, когда два-три процента взрослого населения будут создавать новое, а остальные – бездельничать и вымирать, как предсказал еще Карел Чапек.
– Ну и что делать?
– Спасение в генной инженерии. Пока что она забавляется детскими игрушками вроде клонирования, но основная ее задача – создание идеального человека.
– Погоди, но если появятся совершенные человеки, куда денутся обычные? Их что, усыпят, как больных зверьков, чтоб не воняли?
– Представляю так. Идеальных гомо сапиенсов будут выращивать на какой-нибудь планете Солнечной системы. У меня даже сюжет появился. На Плутоне создана колония новых людей, я окрестил их неонитами. Населению Земли запрещено размножаться: оно должно исчезнуть и очистить планету для неонитов. На Земле настает время отчаяния и греха. Власть захватывают силы зла. К Плутону направляется армада боевых кораблей. Неониты к войне не готовы, но благодаря своей одаренности в считанные дни создают сверхоружие. Начинается  космическая битва… Хотел написать роман; увы, напрочь лишен дарования. Дарю сюжет тебе. Попробуй, вдруг получится.
– Нет уж, хватит с меня писательства. Предлагай кому другому.
– Жаль, у меня и любовная линия есть. Юноша-землянин влюбляется в девушку-неонитку. Это можно занимательно подать…
– Уезжаю я, друг, – внезапно прерывает его Королек. – Когда свидимся, не знаю. Огромная просьба. Без меня Гаврош пропадет. Пожалуйста, приюти ее у себя. Женщина – чистое золото. И готовит прекрасно. Квартирка твоя засияет, как новенькая.
– Твое желание – закон, – вздыхает Сверчок, которого не слишком греет перспектива поселить в своей квартире незнакомого человека. Но отказать Корольку он не в силах. – Куда отправляешься? Если, конечно, это не тайна…
– А вот не скажу. Хочу быть загадочным, – Королек вспоминает, что примерно такую же фразу обронил вчера в забегаловке киллер, и внутренне передергивается.
Они поднимаются со скамьи. Сверчок еще торопливо, бессвязно лепечет, пытаясь на прощание высказать нечто очень важное, и сам понимает тщетность, бессмысленность произносимых слов, пустых, как валяющаяся неподалеку бутылочка из-под «кока-колы». А Королек смотрит на храм, скупо поблескивающий золотом куполов и крестов на другом берегу скованного льдом городского пруда.  
В это время, словно отвечая на его потаенные мысли, начинается дальний перезвон, и Королек с невольной усмешкой вспоминает, что один из колоколов на звоннице храма пожертвован Царем, а другой – Котом, и этот чистый колокольный звон – как перебранка двух сгинувших с лица земли кровавых братков…

– … Куда ты завел нас, проклятый старик? – дурашливо ворчит Акулыч, окидывая взглядом кафетерий, где Королек обычно встречался со Сверчком. – Это что, знаменитый шалаш Ильича? Пригласил бы в серьезный пивбар, в котором мы не один литр оприходовали. У меня там и стульчик насиженный. Или совсем обеднял, служа верой и правдой толстосумам? Что-то ты шибко мрачен. Не слыхать твоих туповатых шуток. Да ты еще и небритый! Дурной знак. Валяй, выкладывай. Сойду за психотерапевта… Кстати, пока не забыл. Насчет молодчика, которого ты подозревал, что вроде бы он киллер… Пришили ентого типа в ЦПКиО, в лесочке возле казино. Не в курсе, кто его?..
– О нем позже. Сначала хочу подвести некоторые итоги нашего дела.
– Ежели ты насчет смертоубийства Царя и Маргоши, то нам уже мно-огое известно. Само собой, не без твоей подмоги, соколиный ты наш глазок. Однако против директорши «Заморья» ровно никаких улик, а с Маргошиного батяньки взятки гладки. Судил его божий суд. Куда присудил и на какой срок, сие нам неведомо, перед нами небесная канцелярия не отчитывается, а надо бы. Не в пример бы веселее дело пошло…
– А дальше, – говорит Королек, – пошла срабатывать цепная реакция. На арену выступила парочка сизых голубков – сын Царя и дочка Кота, которым бандюганы-папаши не дозволяли любить друг друга. Запевала в этом дуэте – котовская дочурка. Наверняка именно она задумала заказать собственного папашу. И ведь рассчитала верно: когда кончили Царя, все подумали на Кота, а убийство Кота, естественно, приписали Принцу. Непримиримая Клавдия первая клюнула на хитрость дочурки, и каюк был бы Принцу, не заслони его своим телом нищий поэт.
Акулыч покачивает плешивой полуседой головой.
– Отмороженная публика… Кстати, слыхал новость? Людмилка, старшая сестричка взрывоопасной Кирочки, уходит-таки от своего благоверного к режиссеру. Будет у них драчка! С кровопусканием!.. Продолжай, птаха, сладко щебечешь, одно удовольствие слушать.  
– Заметь, Акулыч. Казалось бы, когда на кону такие финансы, причиной убийств должны быть только бабки и власть. Ан нет. Началась заварушка из-за нежной Марго, как в свое время троянская война – из-за прекрасной Елены. Директорша «Заморья» и Марго любили друг друга, Царь помешал им – труп. Илья и Кира хотели быть вместе, Кот встал на их дороге – труп. Два бывших дружка-уркагана, жили себе, поживали, ничего их не брало, всех ломали. Но стоило им оказаться на пути любви – и хана.
Как ни крути, люди остаются людьми. И в нашем насквозь продажном мире осталось еще заповедное местечко для любви, ревности, мести. Вечные чувства никто не отменял. И Принц должен был сгинуть только потому, что Клавдия мстила за своего ненаглядного муженька-лиходея. Так ведь и киллер тут был не совсем обычный, он сам сводил счеты с Принцем за убитого брательника.
– Вроде бы оно и так, – соглашается мент, – хотя из-за деньжонок, квартир и прочая грохают людишек все ж таки чаще. Материя – она завсегда первичнее сознания…  
– Я человека убил, Акулыч, – быстро, не оставляя себе возможности отступления, признается Королек.  
В медвежьих глазках Акулыча появляются жесткость и печаль.
– Нехорошо шутишь. Вообще-то смешить ты никогда не умел, а сейчас и вовсе юморишь, как пацанчик, которого папка давно не порол.
– Какие шутки, Акулыч. Это я убил киллера, который взорвал Илюшку. Поверь, все было по-честному, просто ему меньше повезло.
– Так, – Акулыч делает глоток, ставит стакан на стол, барабанит короткими толстыми пальцами. – Ну, братан, давай по порядку.
– Какой уж тут к дьяволу порядок, – усмехается Королек, и шрам на его левой щеке прихотливо змеится…
Выслушав бывшего сыча, Акулыч принимается раздумчиво раскачивать свою увесистую тушу. Спрашивает, мельком взглянув на Королька и тотчас опустив глаза:
– Что делать будешь?
– Явка с повинной – иного мне не остается.
– На нары не терпится?
– Не хочу скрываться, противно.
– Как на духу – я бы сдаваться ни в жисть не стал. Но я простой мент, хоть и при золотых эполетах. А ты парень особой породы, корольковской. Скорее всего, ты, конечно, не сядешь. Шлепнул наемного убивца, да еще вроде как по принуждению. Разве что условный срок заработаешь.
– Как бы то ни было, завтра приду в ментовку.
– А может, погодишь? Куда торопиться-то?.. Вот ведь ситуация, черт. И отговаривать не могу, и похвалить язык не поворачивается. Давай-ка, дерябнем пивка. Авось легше станет…

Объяснение с Гаврошем мучительно, ирреально, как в гнетущем сне.
– Ты уходишь… к ней? – спрашивает она после его неуклюжих попыток подсластить горечь расставания.
Она не плачет: с самого начала их связи понимала, что этот день когда-нибудь наступит, только не знала когда и старалась не думать о неизбежном. Каждый вечер исправно читала слова приворота, но, видимо, никакими средствами не удержать мужчину, если его тянет к другой.  
– Все не так просто… – неуверенно начинает Королек, потом отвечает коротко: – Да. Если примет.
Гаврош резко поднимается с дивана, подходит к окну. Королек не решается