Алексей лежал на больничной кровати и смотрел в одну точку на потолке. Мысли его были рассеяны: он почти не сознавал, что с ним происходит. Палата была двуместная, но одна кровать была аккуратно заправлена: пациент был выписан днём раньше. Дверь приоткрылась, и в небольшую щель просунулась голова молодой медсестры в высоком, накрахмаленном колпаке. Девушка посмотрела на лежащего и, увидев его открытые глаза, вежливо позвала:
- Больной Карпухин! Вы уже не спите? Очень хорошо: вас же-лает осмотреть доктор. Зовут его Виктор Григорьевич. Он же - и заведующий нашего наркологического отделения.
Алексей перевёл взгляд с точки на потолке в сторону от-крывшейся двери и безразлично заметил:
-Пусть смотрит.
Через несколько минут в палату вошёл высокий, седо-власый мужчина в белом халате с папкой бумаг в руке. Он встал у ног больного и внимательно посмотрел на него:
- Алексей, я понимаю, что тебе сейчас не до разговоров, но для того, чтобы назначить лечение, мне нужно кое-что выяснить у тебя. Поговорим?
Больной кивнул. Доктор сел на стоящий в проходе меж-ду кроватями стул и раскрыл папку. Перелистав бумаги и про-бежав по ним глазами, Виктор Григорьевич по-отечески обра-тился к Алексею:
- Тебе помочь можно, и я постараюсь сделать всё возможное, но, Алексей, без твоей помощи ничего не удастся. Ответь мне, пожалуйста, хочешь ли ты сам изменить свою жизнь? Тебя сюда привезла мать, и, если ты будешь лгать и симулировать вежливого больного, то лечение не будет успешным. Я говорю это тебе со знанием дела. Зная все уловки, на которые способны наркотически зависимые, предупреждаю тебя: мне солгать почти невозможно, я вижу тебя насквозь! Если ты согласен с моими условиями, начнём лечение, если - нет, я тебя не держу. Но твоей матери я обещал убедить тебя исполнять всё, что необходимо для полного выздоровления. Что скажешь?
Алексей посмотрел на доктора пустым взглядом, по его лицу пробежала судорога, и он закусил губу. Ничего он не хотел сейчас, кроме одного: очередной дозы наркотика. Уже третий день Алексей испытывал боли во всем теле: шла ломка. Но доктор ждал ответа, и Алексей решился:
- Я согласен, но сначала пусть сделают мне укол! Один! По-следний!
- Алексей, я же предупредил тебя: все твои просьбы об очеред-ной дозе удовлетворяться не будут! «Последнего» у вас не бы-вает! Мы поможем тебе пережить ломку, но только нашими методами, не твоими.
Виктор Григорьевич встал со стула и строго сказал: «И ещё, Алексей, не пытайся бежать: обратно не приму!» - И вы-шел из палаты.
* * *
На вокзале было многолюдно: готовый к отправлению поезд с армейской техникой, солдатами и командным составом провожали близкие и друзья. То там, то здесь раздавались воз-гласы, звучал смех, а порой всхлипывания. Люди были возбуж-дены и встревожены: их сыновья и любимые уезжали в Афгани-стан, где велись боевые действия против душманов. У края платформы стояли, обнявшись, молодой офицер и миловидная, темноволосая женщина. Рядом стояла детская коляска, в кото-рой мирно спала девочка, не достигшая ещё одного годика.
Находящиеся рядом могли слышать нежный разговор молодой пары, но мало кто обращал внимания на других: все были заняты своими чувствами и разговорами. Офицер ласково обнял свою подругу и заботливо произнёс:
- Пожалуйста, Танюша, не волнуйся! Помни, что я очень-очень люблю тебя и нашу крошку. Время пройдёт быстро, и мы снова будем вместе и счастливы. Ты же веришь, да?
- Алёшенька, мне страшно! Там же не курорт и даже не целина. Ты едешь на настоящую войну. Я ничего не хочу, только бы ты остался. Мы только начали жить! Юленька тебя забудет: она такая маленькая! Я даже не представляю, как проживу без тебя неделю, не то чтобы год или больше! О, Алеша!
- Ну, довольно, родная моя! Только не плачь! Мы с тобой так договорились ещё дома. Если я увижу твои слёзы, мне будет ещё труднее уезжать. А вот и мама с отцом идут! Они будут те-бе во всём помогать: ты не одна, Танюш! Ну, милая!!
К молодой паре подошли родители Алексея, Юленьки-ны бабушка Мария и дедушка Виктор.
- Мы думали, что не успеем - троллейбус сломался! Но, слава Богу, вы ещё не в вагонах! Сыночек, ты пиши нам почаще, хотя бы пару строчек каждую неделю! – умоляюще произнесла мать Алексея Мария.
- Мать, он всё уже это слышал! Я хочу сказать тебе, сын, только одно: будь мудрым и береги своих солдат! Помни: ты – совет-ский офицер!
Последние слова отца потонули в командном
«По вагонам!». Алексей обнял жену и покрыл её родное лицо поцелуями. Потом поцеловал мать, отца и, нагнувшись над ко-ляской, поцеловал спящую малышку в тёплый лобик: « Дочень-ка! Расти, милая, и будь здорова! Не забывай папу!». Не огля-дываясь, Алексей вскочил на ступеньку вагона и скрылся из ви-ду.
Поезд тронулся, и двери тамбура захлопнулись.
* * *
Время для Татьяны потянулось страшно медленно. Если бы не забота о дочурке, она просто – как ей казалось - умерла бы без Алёши. Вечерами, уложив Юленьку в кроватку, она рас-сказывала дочери о её папе - своей первой любви! В самых мелких подробностях Татьяна вспоминала свои встречи с Алё-шей. Иногда она так увлекалась, что забывала о давно уже ус-нувшей дочери и продолжала вслух воспроизводить прошлые разговоры с Алешей в парке, в автобусе, просто на улице - всюду, где они только встречались! Она снова ( но уже без не-го) переживала первый их поцелуй, первое его признание в любви, свадебный вечер, его радостный возглас на её волную-щее сообщение, что у них будет ребёнок, рождение Юли и по-следние месяцы совместной, очень спокойно- счастливой, суп-ружеской жизни.
Татьяна работала в ресторане. Именно здесь она впер-вые увидела Алёшу, когда он с друзьями зашёл пообедать, и она обслуживала их столик. Тогда, рассчитываясь, Алексей улыб-нулся ей и вежливо спросил:
- Девушка, скажите, пожалуйста, своё имя! Поверьте, я у вас первой спрашиваю об этом! Я думаю, оно должно звучать не-обычно!
- Татьяной меня зовут! Ничего необычного, как видите! Сколь-ко Татьян ходит вокруг!
- Та-атья-яна-а! – нараспев повторил Алексей. И, услышав из его уст своё имя, Таня впервые удивилась его звучанию.
Вечером, выйдя из ресторана после работы, Татьяна уви-дела направляющегося к ней парня в военной форме. В его руке был букетик розово-белых гвоздик.
- Можно подарить девушке с чудесным именем Татьяна эти первые от меня цветы? - Алексей стоял перед удивлённой и чуть растерявшейся девушкой, и его глаза светились из глубины радостным светом ожидания.
В этот вечер Алексей проводил Таню домой и, пожелав спокойной ночи и радостного пробуждения, ушел также неожи-данно, как и появился.
Но каждый вечер, именно в её смену, Алексей снова по-являлся возле ресторана и встречал Таню с букетиком свежих цветов. Его внимание было не назойливым: никогда Алексей не назначал свиданий Тане, но и не было такого (Татьяна не пом-нила!), чтобы он не пришёл просто встретить её после работы, проводить домой и сказать самые простые слова на прощание « Спокойной ночи!».
Сейчас же, когда Алёша был очень далеко, Татьяна воз-вращалась домой почти бегом, чтобы забрать Юленьку от ба-бушки и проверить почтовый ящик: может быть, именно сего-дня есть письмо от любимого!
* * *
Пахло солнцем. Где-то высвистывала невидимая птица, озвучив округу весёлой по-весеннему трелью. Алексей лежал в окопе; недалеко от него спали двое солдат. Уже третьи сутки они не смыкали глаз: был перемежающийся с затишьем бой. На этот раз тишина длилась дольше. Может, душманы ушли или готовятся предпринять нечто хитрое: это так похоже на них. Алексей погладил мягкую, словно мох, травку и, протянув руку, сорвал терпко пахнущий, матово-жёлтый цветок. «Как странно: война и цветы!» - подумал он и, опрокинувшись на спину, стал смотреть в ярко-голубое, до боли в глазах, небо. Он ни о чём не хотел думать. Желание покоя было настолько сильным после каскада пулемётной очереди и буханья взрывов, что, закрыв глаза, Алексей замер, боясь своим неосторожным движением спугнуть тишину.
Но мысли стучали в висок, и память вырывала из про-шлого дорогие картины: он снова видел свою Танюшку и спя-щую на его сильных руках Юленьку; видел мать и отца, и брата, которые жили сейчас в ином мире, не похожем на этот чужой, далёкий и страшный, куда забросила его военная судьба. Потом вдруг вновь ворвалась в память та жуткая ночь, когда его взвод отбивался от невесть откуда явившихся душманов, и полегло в этом бою столько ребят! Алексей и сейчас не был уверен в том, что оставшиеся лежать в горах на холодной, утренней земле солдаты, были мертвы. Отступая, пробираясь по горным склонам, они надеялись, что подоспеет помощь, но когда вышли к расположению роты, ужас объял их: здесь не было ни одной живой души. Смерть зловеще смотрела из-за каждого уголка, всё было пропитано кровью и мазутом, то там то здесь лежали разорванные взрывами тела, и дымилась обгоревшая военная техника. Тогда Алексей упал на землю, обхватив голову окоченевшими руками, и из его горла вырвался стон, перешедший в рёв ужаса и отчаяния. Он не хотел жить!
Сколько прошло времени, Алексей не знал, когда на его плечо легла чья-то рука и потрясла его. Алексей поднял голову: перед ним стояло трое уцелевших из его взвода молодых, слу-живших первый год, солдат. На грязных, уставших лицах неес-тественным блеском светились глаза, и тонкие полоски на ще-ках свидетельствовали об уже высохших слезах.
Тогда Алексей первый раз взял предложенную самокрут-ку, набитую зловещей «травкой». Он затянулся раз, второй, и по его телу потекло странное, неведомое прежде тепло. Уходила куда-то боль, усталость, страх. Он курил, не сознавая того, что принимал первую дозу губительного яда, который, проникая в каждую клеточку его существа, оставит в нём страстное желание снова и снова испытывать ложное чувство облегчения, убивая его разум и чувство, и волю.
Алексей тряхнул головой, словно прогоняя это воспо-минание и появляющееся следом осуждение, открыл глаза: го-лубое, чистое, без единого облачка небо ласково смотрело на него. Он ощутил себя ребёнком и почувствовал мимолётное, нежное прикосновение к своей щеке. « Что это? - подумал он. – Почудилось! Устал, страшно устал! Когда всё это кончится? Так хочется мира и любви!». Но другая мысль, словно споря с первой, засверлила в уме: «У тебя есть возможность испытать желаемое быстрее, чем ты думаешь! Здесь среди этого ада это - единственная «скорая помощь» от твоей горечи». И он достал ампулу с белым порошком, надломил её и высыпал содержимое под язык...
* * *
Прошёл год разлуки. Письма от Алексея, приходившие прежде почти каждую неделю, становились редкими и коротки-ми. Татьяна чувствовала что-то очень недоброе, но что? Об из-мене мужа она не допускала мысли. Нет, он не способен на подлость! Может, он ранен? Может, болен? Она боялась задавать такие вопросы в письмах и продолжала писать, как прежде, тёплые и нежные слова, в подробностях описывая свою жизнь с дочуркой. Юленька уже бегала и говорила много и забавно. «Наша лопотунья передаёт папочке поцелуй и машет ему ручкой» - писала Таня мужу и обводила ладошку дочки на листе бумаги. Ждала ответа с
