Больше ничего интересного по дороге не происходило. В Бирель мы въехали уже затемно, на второй день пути. Широкие грязные улицы пугали своей пустынностью; мало кто из жителей деревни осмеливался выходить из домов в ночное время суток, и, как я узнал позже, причиной тому были не только разбойники и хищные животные, как у нас в Сузатт.
— Мрачное какое-то местечко, черт возьми, — просопел Калимак. — Не нравится мне.
— Тогда не надо было за мной увязываться, — пожал плечами Маура.
Калимак с неохотой проследовал за товарищем к грубо отесанной деревянной двери. Откровенно говоря, мне вид этого здания тоже был не по душе. Изнутри не доносилось ни привычного грохота посуды, ни гула оживленных голосов; слишком тихо для кабака.
Открыл мужик с одутловатым лицом и заплывшими от беспробудного пьянства хитрыми темными глазками.
— Кто такие? — подозрительно спросил он, смачно сплюнув прямо нам под ноги.
— Свои, — ответил Маура, вовремя отступив назад. — Нам переночевать нужно.
Тот долго и придирчиво осматривал нас с головы до пят, не пуская внутрь и ковыряясь в зубах прутиком, пока мой хозяин наконец не догадался, чего от нас ждут. Так же демонстративно медленно он вынул из-за пояса мешочек, вытряхнул оттуда мелкие медные слитки и стал их тщательно пересчитывать. Не выдержав, хозяин кабака жадно схватил все у него с ладони и упрятал к себе за пазуху.
— На втором этаже одна комната осталась. Идите внутрь и направо, там прислужник покажет.
— Если нам здесь не понравится, вернешь половину, — сухо сказал ему Маура.
— Не понравится — так и катитесь к лешему! — гоготнул мужик, и к нему присоединилось несколько сидящих в углу большой залы посетителей, злорадно поглядывая на нас из-за кружек. Незнакомцев нигде не любили.
— Набьем этим свиньям морды? — предложил Калимак, глядя в спину удаляющемуся владельцу и засучивая рукава.
— Не надо, — остановил его Маура, кладя руку тому на плечо. — Все-таки это единственная ночлежка на всю деревню, и ни к чему, чтобы нас после драки отсюда выкинули.
— Нас — и выкинули?! Да мы с ними всеми разделаемся в два счета! Они за дверь полетят!
— Кали, хватит. Не до того сейчас.
Шаткая прогнившая лестница вела в предоставленную нам небольшую темную комнатушку под самой крышей. Мы первым делом надежно упрятали наши вещевые мешки глубоко под кровати, чтобы не украли. Умывшись в принесенном местным рабом корыте, мы решили снова спуститься в общий зал и как следует поужинать с дороги.
Мясо оказалось пережаренным, похлебка пресной и остывшей, пиво кислым, и даже в сладких сухарях попадались какие-то твердые, словно песок, крошки. Еда в данном заведении нас разочаровала до предела, и Калимак долго ругался, требуя позвать кухаря, который, впрочем, так и не удостоил нас своим выходом.
Ближе к полуночи количество выпитого постепенно развеяло подозрительность и настороженность постояльцев, они расслабились, повсюду зазвучали бытовые разговоры и пошлые шутки, громогласный хохот и хлопки по плечам. Наконец кто-то принес музыкальные инструменты — струнную рейку и обтянутый кожей бочонок, издающий глухую дробь при ударах по нему; несколько парней принялись подыгрывать на медных кружках, ударяя одной о другую и постукивая по их стенкам ложками. В такт попали не сразу и не все, но какая-никакая музыка образовалась. Те, что были совсем навеселе, вскочили на длинный стол, ногами сдвигая в сторону посуду, и принялись танцевать под радостное хлопание в ладоши.
Свист и улюлюканье достигли апогея, когда в зал зашла молоденькая прислужница, симпатичная и стройная, со светлой копной кудряшек. Ее разом втащили на стол, и от желающих потанцевать с ней не было отбоя. Мой хозяин и Калимак тоже лихо отплясывали на столе, увиваясь вокруг единственной представительницы противоположного пола в трактире. Маура несколько раз пытался и меня втянуть наверх, но я только мотал головой и упирался, стесняясь, пока он не бросил попытки.
Идиллию нарушил неожиданно ворвавшийся огромный широкоплечий верзила, с ходу схвативший за лодыжку первого, кто попался ему под руку, яростно сбрасывая того со стола.
— Опять, кабаны недорезанные?! На бабу мою слюни распустили?!
С перекошенным лицом он обернулся к двум мужикам, пришедшим с ним.
— Лупите их, ублюдков!
Началось столпотворение. По залу полетели стулья и посуда, послышались треск и ругань, рычание нападавших и вой потерпевших. Я юркнул под стол, чудом уворачиваясь от просвистевшего возле уха ножа, и оттуда наблюдал за дракой. Маура и Калимак, ничуть не растерявшись, включились в этот новый вид развлечения — я восхищенно ахнул, видя, как мой хозяин ловко разбил кувшин о голову набросившегося на него парня с оголенным кинжалом; кулаки Калимака тем временем мелькали направо и налево, врезаясь в челюсти и животы противников, словно мощные тараны.
— Разойди-и-ись! — раздался новый крик, перекрывший шум драки. Прибежавший владелец трактира почти визжал, хватаясь за голову. — А ну прекратите, скоты, сволочье! Вон отсюдова! Всю посуду мне расколотили, твари!
Его помощники, подоспевшие с большим ушатом холодной воды, резко окатили из него дерущихся и кое-как растащили немного протрезвевших мужиков. Потасовка была прервана в самом разгаре и до того, как появились первые трупы.
Ревнивый верзила удалился, таща за собой упирающуюся девушку и ощупывая разбитое в кровь лицо; остальные, кряхтя и охая, тоже расползлись по комнатам зализывать боевые раны.
— Хотел драку — пожалуйста, — в опустевшем зале обратился Маура к другу, вынимая остатки еды из волос и потирая ушибленную челюсть.
— Ну здорово же мы им врезали! — удовлетворенно ухмыльнулся Калимак, сжимая и разжимая кулаки с ободранными и покрасневшими костяшками пальцев. — Жаль, трактирщик все испортил.
Посмеиваясь и обнявшись за плечи, они пошли к лестнице, и я поплелся за ними, кляня себя за свою всегдашнюю трусость.
— А ты весело проводишь время, — произнес вдруг вслед нам суховатый голос.
Мы все разом обернулись.
— Почему вам интересно, как я провожу время, почтенный? — соблюдая вежливость, спросил Маура.
— Потому, что некоторые из здешних посетителей не теряют своей бдительности, и тебе не стоило бы привлекать их внимание, — ответила высокая фигура, показываясь из тени коридора.
— Думаю, не только мне, — отметил мой хозяин, остановив взгляд на его серо-коричневатой коже и характерных резких чертах, сразу неприятно поразивших меня сходством с Эль-Орином, хоть и в относительно смягченном варианте. Вертикальная впадина на его лбу была не глубокой и темной, а едва обозначенной, лицо имело чуть более привычные пропорции; однако он все же отличался от всех виденных мной людей достаточно сильно.
Был он далеко не молод, и, я бы сказал, лет пятидесяти с лишним, о чем свидетельствовали многочисленные морщины на прямоугольном лице. Но в волосах его не было и намека на седину — они были густо-черными, как смоль, и даже не отражали свет, полностью поглощая все блики.
— Это еще что?! — недоуменно спросил Калимак, во все глаза уставившийся на незнакомца. — Ты откуда вообще такой взялся?
— Издалека, — усмехнулся чужак, отчего в узких светлых глазах его вдруг вспыхнули крошечные яркие искры.
У Калимака от изумления отвисла челюсть.
— Так ты и есть Эрели́н?
Маура резко дернул его за рукав, сделав знак замолчать.
— Скольким еще людям ты рассказал о нашем деле? — спокойно обратился незнакомец к моему хозяину, никак не реагируя на этот возглас.
— О каком еще деле? — не меняясь в лице, переспросил тот. — Не знаю, о чем вы.
В этот момент в коридор вышел владелец кабака.
— А, так это твои дружки, долговязый, — недовольно протянул он, уперев в бока мощные ручищи. — Так я и знал, что это из-за вас сыр-бор весь сегодня загорелся. А ведь мы вашего брата предупреждали — еще раз сунетесь сюда, пощады не будет. Я-то еще добрый, а вот соседи, глядишь, как бы не накостыляли. Мало того, что ты мне постояльцев распугиваешь, так еще и разгром здесь устроил. Давайте-ка, за убытки платите и валите все по-хорошему. Мне проблемы ни к чему.
Тот, кому была адресована эта гневная речь, вынул из мешочка четыре золотых слитка размером с лесной орех.
— За убытки и за ночевку, — опустил он их на широкую заскорузлую ладонь трактирщика. — Утром мы уйдем.
Еще посомневавшись для виду, тот наконец упрятал слитки в свой искусно расшитый мешочек из тонкой ткани.
— Чтоб ноги вашей здесь поутру не было, — пригрозил он напоследок, удаляясь в комнатку возле главного зала.
— Вижу, тебя в этих местах хорошо знают, — приподнял брови Маура. — Спасибо, конечно, но никто тебя не просил за нас вступаться. А тем более переплачивать за ночевку.
— Хотелось бы все-таки поговорить спокойно в помещении, а не посреди улицы, — ответил тот.
— И о чем же нам с вами говорить?
— Так ты считаешь, что не о чем? — как бы между прочим он порылся в своем простом кожаном мешочке, достав оттуда тонкий металлический цилиндр, блеснувший в свете факела на стене, и поигрывая им в пальцах.
Задержав на нем пристальный взгляд, Маура вынул из-за пояса точно такой же предмет, тот самый, привлекший внимание Калимака в Зараке.
— Значит, ты тот знакомый Эль-Орина, с которым назначена встреча? — уточнил мой хозяин. — Он даже имени твоего не упомянул.
— Мое имя Арго́н, — наконец счел нужным представиться его собеседник, и интонации его немного потеплели. — А твое — Маура.
— Да, — сдался наконец хозяин. — Но я не ожидал, что ты окажешься… — он осекся.
— Таким же, как он? — закончил чужак. — То есть он предпочел тебя заранее не отпугивать. Это правильно. Мне тоже нужно было убедиться, что и ты тот, о ком он говорил. Наши враги очень изобретательны по части ловушек и предательств. А все твое поведение говорит о том, что ты либо не знаешь ничего о них, либо сам один из них.
— А проще можно? — вконец рассердился Маура. — Зачем ты здесь? Зачем тебе я?
— Не мне, а вот этим людям, — тот вынул из своей сумки небольшой свиток из древесной коры, развернул его и протянул моему хозяину. — Почитай.
Взяв свиток, Маура несколько мгновений непонимающе смотрел в него, затем нахмурил брови:
— Что это такое?
— Ты не умеешь читать? — без насмешки спросил стоявший напротив.
— Умею. Но это же вовсе не наши знаки, а какой-то чужестранный язык. Ваш, наверное? Откуда я его знать должен?
— Понятно, — тот забрал вещь обратно, не выказывая удивления.
— Что там написано? — не выдержал Маура. — Кто это писал?
— Я, — терпеливо пояснил Аргон. — Я писал Эль-Орину о том, что происходит в Гоне, в том краю, где я раньше жил. Как ты уже знаешь, тамошние жители пока страдают больше всего, так как находятся поблизости от восточной базы. Их убивают, чтобы вынудить нас сдаться. Может, все-таки пройдем в вашу комнату? — Аргон в который раз быстро огляделся по сторонам. — Или ты все еще меня боишься?
— Да чего мне тебя бояться? — вздернул подбородок Маура. — Идем.
Я тяжело вздохнул, поняв, что эта ночь все же будет бессонной.
В комнате было темно и холодно, оставленная на столе длинная лучина в горшочке уже почти догорела, и Маура быстро зажег от тлеющего огонька новую, а я
