антиобщественное хулиганьё не догадывается, что практически всегда находится под присмотром с неизменными подозрениями в приступных деяниях или, как минимум, в тех же намерениях. Но если бы дружная парочка знала о наличии соглядатая, то уже, в свою очередь, удивилось до чрезвычайности – и без того хватало забот, например, что делать с несметным числом кузнечиков, налетевших откуда-то, их же, как вариант, срочно следовало съесть, но сил-то уже никаких нет. И что ж прикажете теперь делать? А тут ещё эта чёрная рожа с третьего этажа…
Но Барсик, как в тот день оказалось, не один разглядывал дворовых бездельников – на них обратили внимание и молодые голуби, спланировавшие на землю, как нарочно, где-то в полутора метрах от котиков, чем очень и очень озадачили полосатых. Птицы беззастенчиво и с наслаждением принялись выклёвывать плоды бессловесной флоры и ту часть фауны, которая, по своему обыкновению, ползала и прыгала. Но владыки ближайшего подвала и его окрестностей не сомневались и минуты в том, что, как минимум, эти козявки являлись исключительно их и только их добычей, и всякое покушение на действующий статус-кво может быть приравнено к разнузданной провокации или даже к агрессии, что никоем образом не могло остаться без надлежащего внимания. Именно так: никоем образом! Наглецов следовало должным порядком и показательно покарать или хотя бы выгнать за пределы личного суверенитета животных более высокого и ответственного порядка. И случилась-таки атака!
Пушистые сорванцы как-то по-особенному переглянулись и, обходя с флангов нарушителей, пригнувшись до самой последней возможности, краткими перебежками начали наступление! Но и их визави оказались не так уж глупы и заметили изменение в дислокации недоброжелателей. Одна из птиц, видимо, с психикой непопорченной едкими брызгами тестостерона, предпочитая гарантированно не числиться в трофеях, вспорхнула и скрылась в кроне ближайшего дерева, в то время как её сородич всего лишь отбежал в сторону, да и то без особой энергии. Однако, скучный манёвр оставшегося смутьяна был понятен охотникам и не оставил на сосредоточенных мордочках и усмешки – не такое видели, не с таким справлялись, о чём могли бы поведать многочисленные грызуны, но, увы, участь всякой добычи – молчание. Ближайший от пернатого кот попытался зайти совсем уж в тыл упрямца, в тот момент как другой привстал, отвлекая внимание, но и это несильно сработало – голубь, поднявшись в воздух на несколько сантиметров, спланировал за фронт нападавших и мирно продолжил трапезу.
Суета с перебежками, краткими перелётами и прочим метанием, правда, не имевшая определяющего разнообразия, повторялась многократно, задержав и заставив Барсика и Андрея с любопытством разглядывать незамысловатые, но всё же нестандартные для сонной дворовой жизни события. Мужчина непонятно с чего, но проникся уважением именно к паре охотников и, очевидно, находился на их стороне, взбудоражившись, словно речь шла о финале чемпионата мира по хоккею, где в бескомпромиссной сшибке отчаянно схлестнулись канадцы с нашими мужиками. Сложно сказать за кого болел домашний любимиц, но и его история, творящаяся, увы, вне зоны прямого доступа, вероятно, заинтриговала – животное от возбуждения сновало туда-сюда по подоконнику, а в наиболее острые, по его мнению, моменты приподымалось на задних лапах, буквально припадая к стеклу.
В целом наивная пантомима сводилась к издевательству геройствующей птицы над незадачливыми кошками и, наверное, рано или поздно разрешилась бы отлётом пернатого подальше от назойливой парочки, тем более, что растительной и животной пищи уже вполне хватило. Но тут случилось непредвиденное, непоправимое и, определённо, страшное… Так сложилось, что кто-то из жителей дома или прохожих, распотрошив старую магнитофонную кассету, забросил размотанную плёнку на газон, чем оказал голубю скверную услугу – одна из лапок попалась в петельку из крашеного целлофана. Понятное дело, у пернатого подростка, вылетевшего из гнезда полчаса назад, напрочь отсутствовал всякий опыт, и, обнаружив путы, тот попытался ретироваться, но удавка как-то вдруг затянулась на коготках, и разворот лишь усугубил ситуацию, связав уже обе конечности. Сизокрылый символ мирных намерений подпрыгнул с досады и попытался упорхнуть в родное гнездо – такое близкое и такое безопасное! Но не тут-то было – крепкий полимер не желал обрываться и, в натяг, последовав за птицей, ожидаемо зацепился за какой-то сучок, от чего пернатый дёрнулся и камнем рухнул вниз, повиснув над самой травой. Все попытки улететь, так или иначе, приводили несчастного к одному: он, падая к земле, раскачивался на проклятой привязи, отчаянно хлопая уже подуставшими крыльями.
Андрей такого поворота не ожидал! Лёгкая комедия стремительно превращалась в самую настоящую драму, где мужчина, разволновавшись от напряжения, вспотевшими ладошками потирал как-то вдруг раскрасневшуюся шею, и мысленно призывал к действию и подбадривал котиков: «ну-ну, ребята, ловите же его, а то уйдёт же». Но пушистые сорванцы не поняли, что это такое чудное тут происходит, и с озадаченным видом разглядывали мучительные метания бедной птицы – она в миг из разряда нарушителей суверенитета и возможной добычи трансформировалась в персонаж, походящий на циркового артиста, который крутил сказочные пируэты, поражая зрителей своей смелостью, ну и мастерством. Будь такая возможность, они бы и аплодисментами разразились, но подобные проявления восторга животным, как известно, не свойственны, а вот инстинкты таки берут верх над прочей глупостью; один из котов, выпрямившись, несмело подошёл к измученному пленнику и стремительно нанёс удар куда-то в область головы, прибавив пернатому ажиотажа. Голубь истово захлопал крыльями, и случайно возникшая подъёмная сила позволила несчастному взлететь ещё раз, но пленка, как и прежде, натянулась, и опять произошло досадное падение – в этот раз уже в лапы охотника, который запрыгнул на живой трофей и с силой вцепился в него всеми бойцовскими когтями и зубами.
Андрей в момент триумфа кошачьих с торжеством победителя как доброго друга обозрел Барсика; с ним вместе они наблюдали за стоящим матчем с феерической развязкой! Животинка ответила странным кивком и, словно лев в клетке, продолжила сновать по подоконнику, ещё и истерично мяукая, царапая стекло, видимо, надеясь попасть к собратьям, бьющимся за честь всего рода. На улице же драма перешла к своей основной – кровавой части! Полимерная удавка, не выдержав все двух тел, лопнула, но волю птица, лишённая свободы крыльев, – своего чудо-оружия! – не получила. Кот, свалившись несуразно и неудобно, всё своё раздражение выместил на несчастном сизаре, которого в дикой эйфории принялся грызть и рвать, особенно усердствуя задними лапами. Второй из пары безродных хулиганов в свару не лез и не мешал сородичу, он лишь ходил вокруг живого клубка из шерсти и перьев, флегматично обнюхивая что-то в траве. Через пару минут остервенения из шеи жертвы брызнула-таки кровь, крылья почти тут же перестали хлопать, а свирепое животное, поняв, что всё кончено, отпустило безнадёжно гибнущий символ мира и надежды, который, немного подёргавшись, затих окончательно, словно речь шла о надувной игрушке, проткнутой спицей… ради забавы, конечно.
Коты к поверженному врагу подошли парой и с большой осторожностью. Осмотр взъерошенной тушки происходил с очевидным интересом, говорившим об уникальности добычи. Каждая часть птичьего трупа выглядела и нелепо, и как-то пугающе – голова с открытым клювом на сломанной, очевидно, шее оказалась закинутой назад таким образом, что в остекленевших глазах отражались и спина с крылом, торчащим веером в небо, и обе розовые лапки, крепко накрепко спутанные старой магнитофонной лентой. Процесс обзора трофея сопровождался обнюхиванием, а ещё они каждый по разу аккуратно коснулись несчастного: то ли пытались разбудить бывшего недруга, ради продолжения, то ли хотели удостовериться в качестве своей работы, мол, сдохла ли божья тварь или же ей ещё добавить…
Мужчина, меж тем, совсем разволновавшись к финалу, ощутил себя кем-то вроде патриция на гладиаторских боях; он бы обязательно опустил большой палец вниз, голосую за скорую и безусловную расправу. Однако, находясь совсем не в античном Риме, будущий доброволец не смог реализовать свою, внезапно возникшую страсть к крови, да и ситуация с голубем совсем закруглялась – бродяжки, закончив осмотр, потеряли к трупу всякий интерес; подельники дежурно вылизались и удалились восвояси. Родители же погибшего с его сестрой или братом – кто их разберёт! – как тот коммунистический отряд, который «не заметил потерю бойца…», продолжили что-то клевать, летать и зазывно ворковать на весь двор, ещё до них умиротворённый своей архаичностью.
Покинув свой наблюдательный пост, Андрей ощутил стойкую потребность в крепком алкоголе, но спиртное дома для всякого случая не держали. Конечно, соответствующий магазин работал и располагался неподалёку, но это же необходимо что-то накинуть на голый торс и отправиться на улицу, на что кипящее сознание не соглашалось – его недавно захлестнула волна тестостерона особого качества, и сейчас приходилось отплёвываться и отфыркиваться, полагаясь исключительно на рефлексы, а они тормошили и напрягали буквально каждую клеточку. На помощь мужичку пришла дочка-ангелочек, которая, накормив Барсика, отправилась на часок-другой к подружке в соседний подъезд. Не мешкая, отец семейства подсел к жене и без всякого прелюдия, молча запустил руку в прорезь халата, тут же встретившись с упругой, весомой грудью, уверено стремящейся к третьему номеру; расслабленный было сосок, тут же отозвался – подобрался, набух, будто и супруга ждала своего суженного с вполне понятными мыслями. Женщина с удивлением, но одобряюще улыбнулась и, хитро осмотрев мужа, дала-таки волю своим тёплым ладошкам, которые знали все правильные стёжки-дорожки и умели свести воедино оба организма, доведя их, в конце концов, до высочайшей, звенящей ноты возбуждения, которая разряжалась такой феерией взаимного наслаждения, что небеса, прикусив губу, завидовали, ой, как завидовали!
Дядька, настроив ритм движений до вышесредних значений, на аккуратную спину супруги смотрел без традиционного восхищения, а и в меру округлые ягодицы, образовавшие с талией и прочим рельефом эксклюзивное сердечко, так призывно пружинящее его толчки, сексуальностью своей отчего-то не добавляли страсти – её и без этого хватало, но происходила она совсем не от вида обнажённого тела молодой женщины, и уж конечно не от светлого образа матери его ребёнка! Нетугие, домашние косички от непрерывных импульсов одна за другой соскользнули с плеч и упали на кровать; уже волосы наполовину растрепались, опутав руки жены, согнутые в локтях, однако, и они к действу не добавляли эротики. Мужчина по обыкновению наблюдал, как груди любимой, находясь с ним в сумасшедшем резонансе, отвердевшими сосками цеплялись за складки сбившегося покрывала, от чего супруга
