Васька Синицын жил на Колыме всю свою сознательную жизнь. Хотя какая она может быть сознательная у 20-летнего пацана? Да еще из неблагополучной семьи, да еще и сам он крепко «накатить» умел. «Так себе» жизнь была, не очень.
Выпала пора его 20- летия на бурную вторую половину, как теперь говорят - «лихих» девяностых. Хотя, что в них особо лихого, Васька не понимал, в их забытом и заброшенном новой демократической властью поселке «лихо» было только то, что вот уже второй год они жили без света. Это надо понимать так, что электричество было только на поселковой котельной, которую еле тянул старенький дизель-генератор. Уже и дети малые подросли, которые лампочку Ильича видели только в качестве простого стеклянного пузырька под потолком. Если кто не верит, могу подтвердить, что после описываемых событий света в этом поселке не было еще 3 года. Итого 5. Вот и считайте.
Рассказ вообще-то не о том, как выжить в условиях Крайнего Севера. Зимой в многоэтажном доме без электричества, вода, хоть с перебоями, но все же, была и даже иногда теплая. В остальном проще: «буржуечка», труба в форточку, и живут люди, а куда деваться? Когда Васька вечером шел по поселку, то если б он видел знаменитые фильмы ужасов, он бы смеялся. Вот представьте, минус сорок, стоит морозный пар, вокруг мертвые, темные многоэтажки, темные, в смысле, что в их окнах кровавые отблески керосинок и свечек, и из каждого окна валит дым, окутывая дома уже вообще киношным туманом.
Но Васе все это было «фиолетово». Он привык. Проблема была в другом, где найти (нет, не угадали, даже не выпить, с этим, как ни странно проще), просто пожрать. Дома шаром покати, и самое интересное, что Васька таки работал. Работал именно на этой местной котельной, кочегаром. Но вот какая штука господа, зарплату им не платили тоже, второй год. Сначала вроде было терпимо, там перечисления, какие то, можно было в магазинах взять «под запись», но потом местные коммерсанты тоже устали, да и было их не так уж много, на весь поселок три магазинчика. И теперь в долг взять было проблематично, спиртное еще давали, а продукты, если только безнадежно просроченные, и то, не всем. Самое интересное, что, не платя денег, с работы увольняли за прогулы, а в те годы это значило потерять северную надбавку, зарабатывать которую потом снова пришлось бы 5 лет. Васька и держался за работу лишь поэтому, да еще может по привычке. Но это все опять для того, чтоб дальше вам понятно было.
Шел он к одному знакомому мужичку в надежде перехватить миллиончик до пресловутой зарплаты. Так как дома, вернувшись со смены, он обнаружил только в дым пьяных родителей и пустые бутылки на столе рядом со шкурками от картошки, да «курить» не было тоже. Вот и брел наш герой сквозь клубы пара и дыма, зябко поеживаясь и матерясь себе под нос. Денег он не нашел, но в гостях у дяди Бори, к которому шел, он выпил, поел и разжился «Беломором». Во время пьянки и состоялся тот примечательный разговор, о котором Василий вспомнил в это жаркий летний день, спустя полгода после того как…
После того как в пьяном сне умерла его мать, а он даже полностью не помнил, как ее хоронили, потому, что последнее, что отложилось в памяти, это, почему-то, песни под гитару за поминальным столом. После того как, неизвестно куда исчезли отец и средний брат. Их было трое братьев, Васька - младший, старший жил отдельно и к ним давно уже совсем не касался. «Привет - здорОво», вот и все отношения. После того как сам Васька потерял пусть и неоплачиваемую, но работу. Была на тот момент у Васьки никому не нужная трехкомнатная квартира, старый нерабочий телевизор (все равно света нет), и кое-что из поломанной за долгую бурную жизнь, мебели. Проблемы у парня были обычные - хотелось есть. И тут он вспомнил….
Зимой, когда как-то сидели у дяди Бори, разговор зашел о цветных металлах, нет, не о золоте, в районе их поселка его просто не было в таких масштабах, поселок стоял как бы на вершине хребта. Говорили они о меди и алюминии, тогда только начали массово принимать металл у них на Колыме. Даже в их поселке в бывшей трассовской столовой, теперь гордо именуемой «кафе», хозяйка открыла Пункт приема. По мелочам и сам Васька таскал с котельной туда украденные куски провода и выжженные из старых электромоторов куски меди. Вот об этом и говорил подвыпивший дядя Боря. Оказывается, до «перестройки» он работал монтером на линии правительственной связи. Была у них тогда и такая, бункера стояли и стоят до сих пор, примерно километров через 30-40 друг от друга, где вдоль трассы, где спрямляя участок.
- И прям до самой Москвы?- не поверил тогда уже изрядно окосевший Васька.
- А то, малой, ты еще дурачок, ДЕРЖАВА была, и на каждом участке бригада работала. А говорю я тебе все это вот к чему. Вот, например, совсем рядом с поселком, за поворотом на мусорку, это километра полтора, мост через ручей, знаешь?
- Ну да, канеш.
- Так вот, там у нас постоянно обрыв был весной, льдом рвало кабель, он хоть и в оплетке из проволоки, но рвет, как нитку. Природа, мля. А у нас тогда всего вволю было, вот на катушке этого спецпровода метров 500, и мы, чтоб не заморачиваться, просто хоронили старый, оборванный, а новый кусок - рядом, понял?
- И что, дядь Борь, до сих пор лежит?- не поверил парень.
- А куда он «нах» денется, - пьяно рыгнул тот, - кто знает то, забыли поди уже все, а так - ну лежит проволока и лежит, цена то черному металлу -копейка, кто возиться будет? А разматывается он просто, рубишь кусок или отпиливаешь, и проволока, она мягкая, легко разматывается, а внутри то, медь. В метре кабеля, пожалуй, грамм семьсот меди и будет, а скорее даже кило, кто ж его тогда взвешивал? И так сынок, почти везде, где кабель через реку идет.
Выговорив это, дядя Боря уронил голову на стол и окончательно уснул. Разговор этот, сразу же как-то забылся, а вот теперь, сидя в полупустой комнате на продранном диване, Васька вдруг вспомнил о нем. «Пойти, что ли, проверить? Да брехня, наверное, медь уже дорогая, за пять кило, наверное, и самогонки можно взять. А это, как дядька говорил, всего-то 10 метров. Делать нечего, все равно, пойду, схожу, это ведь рядом».
И взяв с собой ножовку по металлу, зубило и топор, сунув в карман пассатижи с отверткой (хотя, что там откручивать то?) Васька отправился к этому ручью. Неторопливо подойдя к тому мосту, о котором говорил пьяный связист (кстати, этот мост находился прямо на федеральной дороге Магадан-Якутск», или, попросту, на Колымской трассе), Вася дошел до середины этого небольшого моста и задумчиво посмотрел на ручей.
- Где тут че может валяться, вот, дурачок, поверил алкашу, - костерил он сам себя, и вдруг…. Его взгляд зацепился за выглядывающий прямо у опоры из гальки кусок толстой трубки, присмотревшись, он, понял, что это свитый в жгут проволочный кабель. Сердце бухнуло, губы пересохли. Так это же…
Он бегом спустился под мост и, откидывая руками, мелкие камешки убедился, что это оборванный конец КАБЕЛЯ. В середине оплетки тусклым желтым цветом отсвечивало множество мелких медных проводков.
- Нифигасе, - парень присел на ослабевших вдруг ногах, - так, выходит правда, и сколько же его тут?- он ошалело завертел головой. Найденный им кусок, извиваясь вдоль речки, уходил дальше по руслу, потом выбравшись на берег, терялся в мелких кустах, очевидно уже залегая глубже. Но это было еще не все! Пройдя вдоль берега, Васька обнаружил еще, по крайней мере, пяток оборванных концов, перейдя на другой берег ручья, и там он увидел такие же оборванные скрюченные концы. Но те уходили наверх, в сопку.
- Тут не взять просто так, - понял парень.
Наскоро перекурив, он живо принялся за дело, среди тех кусков, которые он обнаружил, было несколько не очень длинных обрывков, метров по 10-30, за них он и взялся. Помня наставления дяди Бори, он попробовал разогнуть проволоку руками, и вот тут, как ни странно, пригодились и пассатижи и отвертка. С их помощью дело вообще пошло живее, оплетка была мягкой, сплетена между собой особым образом и по одной проволочке отделялась легко. Потом, когда уже неудобно было обкручивать ее вокруг кабеля, Вася просто перекусывал ее пассатижами. Когда он размотал примерно с треть оплетки, он увидел внутри нее свинцовую трубочку, дело упростилось, ее он просто отрубил зубилом, ударив по нему обухом топора. Прижав к груди первый кусок, он оттащил его под мост и, набрав кучу сушняка, которого в русле было в избытке, распалил костер, сунул в него добычу и, закурив, принялся ждать. Совсем скоро свинец потек, и вот, еще несколько минут, и перед обалдевшим Васькой лежал кусок чистой медной проволоки, который состоял из сотен мелких проводков.
Подцепив палкой, парень швырнул его в реку. Раздалось шипение и через секунду, под звонкими прозрачными струями воды лежал совершенно чистый отливающий червонным золотом медный кабельный жгут. Забыв о времени, Васька самозабвенно мотал, крутил, рубил и обжигал. На проносящиеся почти рядом с ним и над ним машины, он давно перестал обращать внимание. Да никому и не было дело до того, чем это непонятным он там занимается.
Остановился он только тогда, когда руки и ноги налились свинцом, тем самым, который стекая в костер, образовал уже большое блестящее пятно. Сложив скрученные (обожженная медь удивительно мягкая и пластичная) куски добытой меди в благоразумно прихваченную из дому сумку, Вася с трудом оторвал ее от земли. С учетом усталости, пожалуй, килограммов тридцать будет. И это за неполный день. Посмотрев на свой Клондайк, он увидел, что повсюду валяются размотанные им куски проволочной оплетки. Хотя парень и очень устал, но благоразумие победило, и он, пошатываясь, побрел скидывать эти «улики» в речушку. Наведя на месте раскопок относительный порядок, Василий, с трудом закинув сумку на плечо, отправился в путь. Идти ему предстояло километра два, до того самого кафе, хозяйка которого принимала цветной металл. С каждым шагом увесистый груз становился все тяжелее. Пройдя меньше полпути, Василий был уже твердо уверен, что добыл за сегодня не менее 50 килограммов. Потом перекуры стали чаще, а сумка тяжелее, но он все же, дошел. Подойдя к стоявшему в небольшом отдалении от входа в кафе большому металлическому контейнеру, который и служил приемной базой, Василий тяжело уронил сумку у двери и оглянулся по сторонам. Увидев вышедшую на крыльцо хозяйку, Вася махнул ей рукой и хрипло крикнул:
- Маринка, примешь?
- А че у тебя? Если медь, то возьму, - cразу же откликнулась она.
- Медь Маришка, медь,- устало выдохнул он,- килограммов 60 возьмешь?
- Шестьдесяяят,- недоверчиво протянула дородная Маринка, глядя на щуплого измученного Васька,- да откель же ты стока уволок, болезный?
- Не гавкай, Марусь, мое дело - откуда, чистая медь, менты не приедут, обещаю.
- Ну, хорошо Васенька, возьму, но смотри, если что. Давай на весы.
Меди, как показали Маринины весы, оказалось почти 40 килограмм, в поселке все, кто сдавал ей металл, говорили, что весы безбожно врут, особо продвинутые даже взвешивали дома, перед тем как нести. Но помогало это мало, для хозяйки ее весы были единственно верными.
- Продуктами или водкой возьмешь?- закончив клацать калькулятором, спросила она.
- А сколько там, Марин,- спросил парень.
- Ну, продуктов
