действительно была Катя Поливанова, с которой когда-то я даже сидел за одной партой.
В тот миг мне показалось странным, что раньше я не обращал на неё должного внимания: в ней определённо была какая-то изюминка! Или раньше она не была такой? Уже было не так просто и вспомнить.
Я подошёл к ней и, поздоровавшись, по-дружески коснулся рукою её плеча.
Она улыбнулась:
- Тебя не узнать.
- Да, вроде, такой же, как и был. Ты-то, как? Какими судьбами здесь?
Её бездонные глаза, как мне показалось, в своей глубине таили частички какой-то грусти.
- Проходила мимо, увидела твою фамилию, дай, думаю, зайду, - улыбнулась Катя.
- Ну, и как, не разочаровалась?
Я смотрел на неё, не сводя глаз, и приятно поражался неожиданным признаниям:
- Нет, что ты, мне всегда нравились твои фотографии.
- Спасибо, – поблагодарил я, - а я всё время думал, что из нашего класса к этому моему увлечению никто серьёзно не относился.
Катя медленно хлопнула длинными ресницами, и, не менее изучающее, чем я, посмотрела на меня.
- Да, что ж мы стоим-то? Пойдём, присядем, - наконец, опомнившись, предложил я. – Рассказывай, как жизнь: муж, дети, работа?..
- Что рассказывать? – Задумалась Катя. - Работаю переводчиком в одной небольшой фирме, по совместительству преподаю английский в Бауманском, детей нет, вот и весь рассказ…
- А муж? – Не услышав полного ответа, я посмотрел на её правую руку.
- Мужа тоже.
О моей жизни Катя почему-то не спрашивала. Возможно, у неё не возникало сомнений, что у меня всё в порядке.
Моё чрезмерное любопытство она восприняла с пониманием, улыбнулась, и мне подумалось, что наша случайная встреча для меня, а может быть и для неё тоже, достаточно приятна.
С тех пор, как встретились наши взгляды, прошло минут десять, и вдруг, как-то совершенно неожиданно, Катя посмотрела на часы и неуверенно произнесла:
- Пойду, нужно бежать. Приятно было пообщаться.
- Мне тоже приятно, - сказал я, не спросив ни номера её телефона, ни где она теперь живёт, ничего, хотя, сразу же, как только она исчезла в дверях, в глубине души почувствовал свою промашку. Но вскоре себя успокоил: кроме воспоминаний прошлого между нами вряд ли может что-нибудь быть, у каждого своя жизнь, свои интересы, свои проблемы. У неё проблем явно хоть отбавляй, у меня – тоже, чего только стоит проблема загадочного убийства оперативника в привокзальном туалете, или проблема разгадки полученной от дяди Коли странной информации, которые после ухода Кати снова всплыли в моём сознании.
4.
Поздней ночью, когда улеглись все страсти, можно было собраться с мыслями.
Стрелки часов, висевших в комнате, перевалили за полночь. Я сидел перед компьютером за заваленным книгами и бумагами столом, ярко освещаемым небольшой настольной лампой, и пытался писать статью об утреннем убийстве оперативника. Мурлыкал и тёрся о ноги старый лохматый кот. Ужасно хотелось спать, но писать было нужно кровь из носу – иначе Крей начнёт рвать и метать, обвиняя всех на свете в непрофессионализме и бездарности. На меня, правда, Крей не кричал никогда, но за время, в течение которого я работал в «Новом времени», я вроде бы никогда и не подводил. Своё дело знал, и всегда его старался выполнять достойно, даже тогда, когда казалось, нет сил, времени и никакой возможности для этого. Лицом в грязь падать было нельзя. К утру нужна была статья, интересная и захватывающая. И не было бы проблем в этом, если б ни одна заковырка: я совершенно не мог понять, что в принципе захватывающего и интересного может быть в рядовом убийстве.
Кроме информации, полученной от следователя, по сути дела я тогда не знал ничего. Следователь для меня был единственным источником. Но лишь одной его речью, перенесённой с диктофона на лист бумаги, вряд ли можно было заинтересовать читателей. Загадка, напряжение, конфликт – вот что нужно для удержания их внимание. Раздумывая над этим, я пытался оптимизировать все данные.
Загадка в истории была, ведь не известно, кто убил оперативника.
Безусловно, был конфликт. Без конфликта не было бы и убийства. Но в чём конфликт? Кого с кем? Как уверял следователь, перед убийством оперативника ограбили. Но кто это сделал, и как происходило ограбление с последующим убийством? Увы, прямых доказательств и свидетелей не было, что меня и смущало.
Получалось, крути, как хочешь, создавай напряжение, несмотря на то, что на самом деле, в аналитической газете, страницы которой в большинстве своём посвящались расследованиям убийств и прочему беспределу, происходящим в городе, кроме маленькой заметки в несколько строк, писать нечего. Я не понимал, зачем Крей вообще зацепился за это преступление? Интересно получалось: он хотел статью с претензией на аналитическую, хотя, основанную только лишь на информации следователя, и причём, написать её я должен был в невероятно сжатые сроки, фактически без проведения журналистского расследования. Очень мне это не нравилось. Делать выводы, не имея объективных доказательств, - слишком непрофессиональный шаг. Без доказательств, аналитика - пустые сплетни. Но что мне оставалось делать, кроме как выполнять указание главного редактора. Писать! Писать то, что мне было известно, стараясь не перевирать события, и обещать читателю, что продолжение будет по мере того, как появятся новые данные.
Но, как же всё-таки был убит Горохов? Одним ударом в горло. Случайно ли? Действительно ли причиной убийства было его ограбление? Неужели какой-то носильщик мог быть причастен к этому?.. С въедливой скрупулезностью я всё-таки пытался разобраться. Вопросы возникали в голове один за другим, наслаивались друг на друга, переплетались, мелькали быстрей и быстрей, не успевая требовать ответов, и перед моими глазами постепенно, наливаясь красками, начала появляться запомнившаяся ему во всех подробностях картина. Мне вдруг показалось, что я её видел не впервые, как минимум раз в третий. Действие происходило на ограждённой металлическим решетчатым забором территории, находящейся в середине огромного поля. На этой же территории стояло какое-то двухэтажное здание. Я вбежал в это здание, но ненадолго. Заметил, что в длинном-предлинном коридоре горит тусклый свет, и нет ни одного человека. Желания пройти дальше не возникло, и я решил выйти обратно. Вышел на улицу, и оказался в самой настоящей западне. Вместо простенького забора, который был раньше, теперь здесь появился целый лабиринт. Как же из него выйти? Сквозь арматуру забора я пытался увидеть выход, но не видел его. Начал метаться, бегать в одну сторону, в другую, в третью, но выхода не было. Он где-то рядом, думал я, вот-вот и доберусь, но нет, не тут-то было. Мне как будто не хватало воздуха, моя свобода была ущемлена, и я очень хотел вырваться из клетки, словно загнанный в неё зверь. Вот так ловушка! Выход должен быть обязательно, думал я, и снова пытался выбрать нужный путь. Перед собой я отчётливо видел несколько дорожек, но бежать по какой-нибудь из них не решался, а лабиринт тем временем становился больше, длиннее. Сеть заборов разрасталась с каждой минутой, и я начинал понимать, что найти выход становится всё сложнее и сложнее. Но сдаваться было нельзя! Нужно было собрать все силы и волю вместе и действовать. И только я собрался действовать, как очнулся.
Я открыл глаза и понял, что задремал. К чему, интересно, был сон?.. Голова моя лежала на онемевших руках, приникши к столу, и, с трудом подняв её, с силой, насколько это было возможно, я потёр руки, приводя их в нормальное состояние. Несколько секунд поразмышляв о сне, я решил, что образно сон вполне мог отображать мою реальную жизненную потребность. Поиск единственно правильного выхода из ситуации, в которой я оказался благодаря охраннику дяде Коле, главному редактору Крею и Бог весть ещё кому, тогда для меня явно был актуальным.
Прогнав сон, я наконец вспомнил о карте памяти, переданной мне охранником, достал её из кармана вместе со злосчастной бумажкой; развернул бумажку, и ещё раз прочитал текст:
«Информация, содержащаяся здесь, может быть очень важной. Очевидно, кому-то она будет нужна, и кому-то может очень сильно навредить. Будьте осторожны. Отдавать в милицию, не рекомендовано. Аноним».
Я взял свой мобильный телефон и поменял карты памяти. Что же там могло быть? Нажимая на кнопки, я листал меню: номера телефонов каких-то людей. Номеров было много, попробуй, разбери, какие важные, какие – нет. В разделе «заметки» - чисто; в «сообщениях» – чисто… Что ещё? «Видео». Может быть, там что-то есть? Я нажал на кнопку и обнаружил, что последняя запись была сделана вчера утром в 10 часов 5 минут.
На экране где-то был виден поезд, какие-то люди, машины. Часть людей - в форме носильщиков, остальных не разобрать. Выгружают из поезда большие тюки с вещами. Что же это такое?.. Не это ли самое важное, что здесь есть?
Не понимая до конца, для чего мне нужна эта запись, и что с ней делать, меня вдруг осенило. Телефон, похищенный у убитого оперативника в привокзальном туалете; карта памяти, кем-то подброшенная в редакцию и переданная не кому-нибудь, а именно ему; железнодорожный вокзал, носильщики, снятые на видео. Похоже, всё это должно быть взаимосвязано, и я начал осознавать, что история, в которую, судя по всему, я влип, может иметь очень неприятные последствия. И это, как всегда, в самый неподходящий момент. Хотел на одну недельку отвлечься на выставку. Всего лишь на одну единственную недельку, и всё. А тут, бац, на тебе. Подбросила судьба загадки. У меня появилось желание отдать эту запись следователю, пусть разбирается, ищет доказательства, оценивает их. Но что я ему скажу? Нате, приобщите к делу, мне принесли сегодня. Откуда? Кто принёс?.. Скорее всего, плюнет следователь на эту карту памяти, и думать о ней забудет. Что же делать, недоумевал я? А эта фраза анонимщика - «отдавать в милицию не рекомендовано», как к ней относиться? Впрочем, следователь не из милиции, а из следственного комитета. Разница есть. Наверняка, разгадка информации, содержащейся на карте памяти, может помочь раскрытию убийства, и вполне вероятно, кому-то она может сильно навредить. Но кому? И если она может кому-то навредить, почему её просто не уничтожили, а принесли в редакцию? Вопросам не было конца, и я решил, что пока не стоит спешить делать какие-то выводы, и тем более отдавать карту памяти в руки следователя. Всему своё время, и для начала лучше разобраться во всём самому, учитывая, что это входит в обязанности журналиста отдела расследований газеты, в которой я трудился. Себе уж я доверял куда больше, чем кому бы то ни было.
Со статьёй в ту ночь я, конечно, намучился, но с Божьей помощью часам к четырём утра всё-таки написал, однако доволен ею никак не был, учитывая принципиальные соображения.
«…Итак, попробуем подвести предварительные итоги. В привокзальном туалете на станции Москва-Киевская убит оперативный сотрудник правоохранительного органа.
У убитого пропал мобильный телефон, и, судя по пустому кошельку, какая-то сумма денег, ввиду чего, основная и фактически единственная на настоящий момент официальная версия преступления склоняется к тому, что убит оперативник был случайным ударом горе-грабителя. Подозреваемый уже есть, но,
