этом направлении. Словно по запаху я чувствовал, что носильщики должны быть где-то рядом. Оказавшись в слабо освещаемом пролёте, наконец я натолкнулся на человека в тёмной спецодежде с лямочками.
- Извините, вы случайно, не подскажете, как найти Мальцева? - Он ждал от него подтверждения своих догадок.
- Мальцева? - переспросил мужик. – Мальцева вы, наверное, теперь, долго не увидите.
Я внимательно посмотрел на него и, уже заранее предугадывая ответ, тем не менее, спросил:
- Почему?
- Да только что его увели. – Небрежно бросил мужик. - Человека он, говорят, убил.
Ничего другого я и не ожидал. Это было точкой в моих догадках. Я стоял в растерянности, не зная, что теперь и делать. Но вдруг, нежданно-негаданно появилось знакомое лицо Анохина. Он вышел из-за угла в сопровождении двух милиционеров – сержанта и майора. Лицо сержанта мне показалось тоже знакомым, майора я видел впервые.
- Обана, - воскликнул Анохин, - уже и пресса тут как тут!
Я протянул следователю руку:
- Добрый день!
- Добрый, добрый. Пойдём с нами, расскажу тебе всё, что надо, как обещал.
Без лишних вопросов я пошёл за ними.
- Кстати, - по пути заметил Анохин, - а ты как узнал-то, что убийцу арестовали, я Семёну Яковлевичу не говорил пока ничего?
Рассказывать следователю обо всех своих действиях я не счёл нужным и решил отшутиться:
- Везде свои люди.
Анохин шёл быстро, и все подстраивались под его темп. С одной стороны от него шёл я, с другой майор, и сзади майора - сержант.
Я вспомнил, где видел сержанта – в прошлый раз, когда в день убийства Крей направил меня на вокзал, этот сержант сидел в кабинете дежурного.
Выйдя из вокзала и успешно преодолев людскую толпу на привокзальной площади, мы обошли здание и вскоре оказались всё в том же кабинете дежурного. На этот раз уходить никто не собирался, и Анохин никого не выпроваживал. Мы сели к одному столу: Анохин во главе, остальные рядом.
- Ну что, собкор, - ухмыльнулся следователь, - записывай. Раскололся носильщик Мальцев. Он убил оперативника.
Глаза следователя горели, как будто он раскрыл преступление века, и ему непременно светит повышение по должности. Впрочем, если действительно, всё так, как он говорил, работа его вполне достойна похвалы. Прошло два дня, и преступление раскрыто, чем не показатель профессионализма?
Я снова решил воспользоваться диктофоном.
- Можно?
- Да, да, я же сказал, - разрешил следователь.
- Значит, всё, как я и думал, убил его носильщик ударом в горло, тот и отдал концы. Кстати, и вещдок у нас появился. – Анохин достал из портфеля завёрнутый в пакетик мобильный телефон. – Пожалуйста, телефон оперативника оказался у убийцы. Зачем только этому дурню нужен был телефон? - Анохин улыбнулся и взглянул на майора.
- Да он, небось, уже столько всего перетаскал у людей, пока сумки их катал, что, забирая деньги из кармана, телефончик прихватил автоматически, по привычке, а сбагрить не успел, - предположил майор.
- Так оно и было, - поддержал Анохин. – Я как этого Мальцева увидел, ну чистый ворюга, думаю, а ещё и на человека руку поднял. Так что, пресса, всё сходится, убийца пойман.
- Может быть, чайку? – прервав следователя, гостеприимно предложил майор.
- Можно немного, - кивнул я.
Майор поднялся, открыл крышку электрочайника, захлопнул её и нажал на кнопку, и пока он проводил эти манипуляции, в воздухе висела напряжённая тишина.
- Мент родился, - майор попытался разрядить обстановку, но шутка его прошла мимо.
Каждый присутствующий, похоже, думал о своём. Я тоже. Как-то ловко у них всё получилось. Слишком ловко. «Убийца пойман». Вроде бы, всё складно. Но всё же, зачем Мальцеву нужно было подбрасывать мне записку с картой памяти? Или не Мальцеву, а кому-то ещё? Если не ему, то кому? Не пришла ли пора рассказать следователю о конверте с запиской и картой памяти? Но меня что-то держало. Я не мог предположить последствий после того, как эти вещественные доказательства окажутся у Анохина, потому что сам ещё не разобрался, как всю имеющуюся у меня информацию правильно понять и оценить. Что в ней самое важное и кому она может навредить? Неплохо было бы встретиться с Мальцевым. Но как это теперь сделать?
- Скажите, а могу я поговорить с убийцей? – я решил рискнуть. Кто, если не Анохин может способствовать мне в организации встречи с обвиняемым?
Я ждал ответа, но ответ не последовал.
- Ещё чайку? – сделав вид, что не слышал вопроса, предложил Анохин. Это насторожило, но не заставило меня отступить, и я, поблагодарив за чай, повторил снова:
- Могу ли я поговорить с Мальцевым?
Вопрос был задан несколько громче, чем в первый раз, и в тишине помещения его никак нельзя было не расслышать. Нужно было как-то реагировать, и следователь, отодвинув от себя чашку с чаем, уставился на меня:
-А зачем?
По интонации и суровому тону голоса, я понял, что Анохин не только не приветствовал такого разговора, но даже и мысль об этом старался пресечь на корню.
- Для яркости образа, так сказать, - смягчил я чувствующееся внутреннее возмущение следователя.
- Для яркости образа?.. – задумался Анохин. – Думаю, что пока это не возможно. Сам пойми, пока следствие идёт, Мальцев должен быть ограничен от посторонних общений. Пока напиши, так мол, и так, убийца найден, вину признал, то да сё… погорячился, не рассчитал удара… Ну, сам знаешь, не мне учить.
Я кожей чувствовал, что уже порядком поднадоел Анохину с вопросами, да и просто своим присутствием. Помощи от следователя, видимо, никакой больше не будет. Понятное дело, тайна следствия, а я тут со статьями. Скупые официальные сведения получил, спасибо и на том, а всё, что непонятно, придётся самому устанавливать. Как? Я не знал, как не знал и то, что бы мог изменить мой разговор с Мальцевым, будь он неладен. Выключив диктофон, я поблагодарил следователя за информацию и попрощался, ощутив вдобавок ко всему прочему в его хитром взгляде недоверие, а может быть и лицемерие. Впрочем, нельзя сказать, что и я к Анохину проникся доверием. Совсем нет. Недоговорённость, недосказанность Анохина, безусловно, чувствовалась. Знал он явно больше, чем говорил, хотя к этому я тогда отнёсся с пониманием – следователь, есть следователь. С какой стати он должен какому-то журналисту всё выкладывать, тем более, что ещё и следствие не закончено? К сожалению, правда, этот факт меня не успокаивал, а только лишь будоражил мысль о том, что действовать придётся самостоятельно, полагаясь лишь на Господа Бога, удачу и хороших людей.
Я вышел на улицу.
Погода начинала портиться: в небе медленно плыли небольшие рваные тучки, из которых, по всей видимости, вот-вот должен был брызнуть дождь, ветер гонял бумажки по привокзальной территории.
Гонимый тем же ветром, как никому не нужная бумажка, рядом с ним откуда-то появился грязный бородатый бомж, державший в руках коробок спичек и, ритмично стуча по нему пальцами, в такт распевал:
«Когда я был мальчишкой, носил я брюки клёшь,
Соломенная шляпа, в кармане финский нож…»
Прервав песню, бомж жалостливо прослезился:
- Подайте, Христа ради, сколько сможете.
Бомж вдруг резко изменился в лице, замолчал, набрал воздух в лёгкие и прислонил указательный палец правой руки к лицу, соединив им кончик носа и подбородок.
Я смотрел на него, точно не понимая, что с ним происходит. Через несколько секунд, слава Богу, он снова задышал и пронзил его жутким взглядом, словно рентгеном. Лишь бы он быстрее отстал, я вытащил из кармана смятую десятку и сунул ему в руку.
- Господь всё видит, за всё всем воздастся по заслугам, - пробурчал он, не меняясь в лице, и пошёл дальше.
Не обратив внимания на его слова, я направился в другую сторону, вдоль привокзальной площади, опустошённый и немного расстроенный неопределённостью дальнейших действий. Из моей головы не выходил Мальцев.
Значит, он, Мальцев, убил, думал я. Допрашивал Горохов кого? Мальцева. По словам Свиридова, Мальцев был соучастником контрабандной поставки. Мужик он крепкий, один раз приложился кулаком по горлу двадцатитрёхлетнему пацану, и всё, больше ему было не нужно. Странно только, почему он в редакцию передал эту загадочную записку с картой памяти? А впрочем, кто сказал, что записку приносил Мальцев? Ну, в спецовке, высокий человек, и что? Мало таких носильщиков что ли? Да вот этот, например, с которым я разговаривал. Тоже высокий, и тоже в спецовке. Убить вполне мог Мальцев, а его коллега мог стать невольным свидетелем этого, пообщался с оперативником до его последнего вздоха, и сделал то, что посчитал наиболее целесообразным. А целесообразным с его точки зрения, было как раз уйти в тень, чтобы подозрения не легли на него. Но жить спокойно он не смог, увидев убийство, решил хоть как-то с души снять напряжение, написал анонимку и отнёс её в редакцию, авось поможет восстановить справедливость. Вполне может получаться и такая картина.
9.
Перед выставкой я снова решил зайти в редакцию. Если Крей будет на месте, рискнуть и поговорить с ним насчёт продолжения статьи, решить некоторые организационные вопросы. Я открыл кабинет, и в ту же секунду задребезжал рабочий телефон. Крей. Он как будто следил за мной. Перед тем, как взять трубку, я уже почувствовал неладное, понял, что звонок этот вряд ли чего хорошего принесёт.
- Слушаю, Семён Яковлевич.
- Зайди ко мне, сейчас же, - приказным тоном сказал Крей и сразу же повесил трубку.
Вот это я удачно пришёл, подумал я. Что понадобилось шефу на этот раз, я не мог даже предположить, и чтобы не гневить его понапрасну, да и поскорее узнать, что стряслось, не стал терять времени. Пробежав через ступеньку на этаж выше, я вскоре стоял перед шефом. На мой «добрый день», Крей не повёл и ухом, сразу же с порога, не здороваясь, точно в припадке, опрокинул на меня поток непонятных негодований:
- Кто сегодня тебя просил ходить на вокзал? Кто?
Вот тебе и на! Крей застал меня врасплох. Информация распространялась слишком быстро.
- Семён Яковлевич, к чему такой переполох? Я просто-напросто хотел довести до конца начатую работу.
Крей был неумолим.
- Начатую работу?.. Никогда ни-ку-да не смей соваться без моего ведома!
Я чувствовал, что разговаривать с ним бесполезно и на этот раз. Что делать? Повиноваться ему, извиниться, сказать, что погорячился и больше так не будет? Мысли с безумной скоростью летали в моей голове. Интересно, с чего Крей взбесился? Ну, рассказал Анохин, кто убийца, рассказал, что арестовали его. Какие могут быть вопросы? Тут благодарность надо бы давать за проявленную инициативу, но нет – получается, что это как раз тот случай, когда инициатива оказывается наказуемой. Явно здесь было что-то нечисто. Хотя, Крей сам по себе и нервный, но не до такой же степени. Похоже, он что-то знал. Знал то, что не было известно мне. И что теперь делать? Прекратить расследование и забыть о карте памяти с запиской?.. Нет уж. Не только любопытство, но и самый обычный профессиональный долг не могли заставить меня это сделать. В том, что Крею звонил следователь Анохин, сомнений естественно не было. Следователь этот тоже странный тип. Чего звонить? Скажи, что не дам пока никакой информации и всё, никто и просить её не будет... Несмотря ни на что, отступать от своей цели я был не намерен. Была, не была. Юлить нет смысла.
